Черный ярл.Трилогия

Неизвестно, куда бы завели несчастную женщину подобные размышления, но её внимание привлекла густая тень под оконцем, которая както странно замерцала, потекла. Из сгустившегося почти до осязаемой плотности пятна темноты донёсся чейто чих, а потом оттуда выступила донельзя знакомая фигура в знаменитом плаще, навевающем подспудную дрожь в коленях.

– Аапчхи! – баронет снова прочистил нос от пыли, попавшейся на неведомых дорогах, и огляделся, – Ага! Привет, Нгава!

Бедная повариха так удивилась, что не нашла в себе сил даже обрадоваться. Забыв о том, что прикована к вмурованному в камень кольцу, попыталась встать, но ноги не держали её и груз массивных оков. Сползя по стене обратно на солому, она только заплакала от непонятного облегчения.

Valle пренебрежительно оглядел цепи и хмыкнул. С его губ совалось какоето заклинание, вызвавшее дикую чесотку и пупырышки на руках, но кандалы осыпались, тихо позвякивая, и тут рыдающая Нгава бросилась на шею своему спасителю.

– Ой, что делается, – женщина ещё продолжала всхлипывать. Но выплакавшись немного, она почувствовала непонятное облегчение. Баронет грустно гладил её грязные, спутанные волосы, и виновато хмурился.

Нгава подняла зарёванное лицо. Всмотрелась в такие знакомые, покрасневшие от усталости и бессонницы глаза, и с надеждой на чудо спросила.

– Правду ли говорили монахи, что весь замок пожгли, и никто не спасся?

– Да, – вздохнул Valle, горько кивнув головой, – И от города одно пепелище осталось.

Повариха опустила голову.

– Значит, правда... Выходит, ваши боги – злые боги. И нет им прощения, если они допустили такое.

Она вновь посмотрела прямо и чуть вверх.

– Ой, – подпрыгнула Нгава, – А Трент наладился с Гуго на Дальние озёра. Я святошам ничего об этом не сказала! А как вы нашли меня?

– А вот так и нашёл, – с непонятной интонацией объяснил Valle, а затем всётаки сжалился, между разговором избавляя женщину от ножных оков и от тюремных вшей, – Только сейчас я и догадался, кто была та девица, что в потёмках тихонько прыгнула ко мне в постель сразу после моего пятнадцатилетия. И то с помощью уж очень чёрной магии...

Нгава гордо подбоченилась, и глаза её задорно блеснули в полутьме камеры.

– Ох и давно ж это было, почти семь лет. Я тогда дура была, молодая да глупая. Думала, что... а впрочем – неважно. Между прочим, наши девки в замке самым натуральным образом передрались за право вашей, баронет, первой ночи, – наябедничала она, – Только я их всех половником отдубасила. А через неделю они меня, всем скопом.

Молодой маг грустно улыбнулся, осторожно избавляя собеседницу от другой, невидимой привязи, которую навесили дотошные инквизиторы.

– Но я ни о чём не жалею, хоть и три дня пластом пролежала, – мечтательно вспоминала Нгава, чувствуя как по шее лоскочут неведомые заклинания, – Быть первой женщиной у мужчины – это великая честь...

– Странный вы народ, женщины, – проворковал Valle, нежно и осторожно распутывая колючий клубок враждебной магии, – Подержи вот тут пальцем.

Он выдернул какойто кончик, брезгливо швырнул на сердито зашипевший пол.

– Давно уж отчаялся вас понять, – проворчал он, развеивая в воздухе какието серо мельтешащие ленты, – Вроде и люди, но иной раз вас понять труднее, чем эльфов или гномов. Чем думаете, не знаю. Но только не головой, хотя иной раз у вас и неплохо выходит...

– Вот и всё, объявил он наконец, закончив чтото ломать, – Пошли?

– Погодите, – Нгава всплеснула руками, – Да ведь гдето в городе Ласло ещё! Ну который сын портного. Святые отцы хотели его своему королю подарить.

– Там Гуго и егеря должны сами справиться, – кивнул Valle, и повёл женщину за собой. Однако тень, охотно принявшая в свои объятия некроманта, напрочь отказалась пропустить повариху.

– Что такое? – пробормотал он, Истинным Зрением изучая камень, из которого была сложена темница, – Ах вот оно что... славно строили святые братья...

– Послушай, – обратился баронет к поникшей Нгаве, – Здесь тебя не смогу провести даже я. Нам надо будет пробраться немного повыше и выйти в коридор. Там не может быть такой защиты.

С этими словами он вытащил и протянул ей свой острый, заточенный с обеих сторон кинжал, кои так обожают моряки, да и уголовный люд тоже, – На кухню живность всякую резала? Если что – прикрой мне спину.

– А то как же, – проворчала Нгава, поудобнее перехватывая оружие, – И кабанчиков, и телят приходилось, а уж птицы да кролей – не счесть.

Волшебник кивнул, доставая изза спины свой длинный, хищно блеснувший меч, – Значит, крови не убоишься, и куда бить, знаешь? Представь, что это те же кабаны, только личину людскую надели...

– Не оскорбляли бы вы животных таким сравнением, – сердито буркнула женщина, – Бешеные они, все до единого, и убивать таких – значит проявлять к ним милосердие! Они ж вчера вечером целителя нашего живьём сожгли, да монашку из храма Хенноры заодно. Дескать, ложным богам служили, да Падшего призывали.

– Готова? – спросил сосредоточенный, сжатый как арбалетная пружина маг. Получив неуверенный кивок в ответ, он страшным ударом заклинания выбил неподъёмной тяжести, окованную железом и серебром дверь...

Нгаву ощутимо трясло. Хмельная сила, направлявшая её и раздававшая налево и направо точные и беспощадные удары, схлынула. И теперь, как говорят воины, её «плющил отходняк». Глядя на забрызганные кровью руки и остатки одежды, женщина с отвращением отшвырнула от себя кинжал и наконецто разрыдалась.

Выходя из камеры, парочка нос к носу столкнулась с отрядом святых братьев и солдат, посланных за узницей. Баронет с ходу прорубил в их рядах страшную просеку, а неотступно следующая за ним Нгава не давала зайти озверевшим от крови и потерь солдатам сзади. После выхода на лестницу в верхний коридор сверху посыпались головы и дёргающиеся рукиноги, заполнив воздух сладковатокислым запахом.

Баронет работал мечом как отрегулированный на полные обороты ветряк, вдобавок иногда посылая вперёд то остроблестящие, то туманноморозные заклинания. Иногда ревел проклятия яростным голосом, спотыкаясь об обрубки тел. Ещё было слышно, как ктото наверху командует, направляя в подвал ещё подкрепления, и дорогу по скользким, залитым кровью и внутренностями ступеням приходилось брать штурмом.

Нгава не помнила, в какой момент, её «настигла волна». Дикая, пьянящая, какаято животная сила заполнила её. Всё вокруг вдруг стало неестественно чётким и сильно – раз в пятьсемь – замедленным. Женщина усмехнулась, чёрной пантерой подныривая под неуклюжие, почерепашьи двигающиеся клинки поджимающей сзади солдатни. Она ещё удивилась, когда её кинжал легко перерубил закованную в броню руку, словно цыплячью шейку. Перетекая меж волшебно замедлившихся солдат, она каждый раз успевала подумать, выбрать место, прицелиться.