Черт из тихого омута

А что, если человек, передавший ей этот груз, вручил его не на сохранение (тогда факт участия в этом деле Гены сам собой отпадает), а для того, чтобы навредить ей?! Каким образом? Самым простым: анонимный звонок в милицию — и срок бедной Соне обеспечен! Почему она не подумала об этом раньше?! Потому что заведомо обвинила во всем Гену? Да, наверное. А он, может быть, вовсе не замешан? Ведь удивился же он, когда увидел лист с отчетом на полу в своей прихожей. Что он сказал ей тогда? Кажется, спросил, не берет ли она работу на дом? Не помнит Соня дословно… Не до того ей было в тот момент. Ей тогда казалось, что все точки по своим местам расставлены и додумывать уже ничего не придется. А что-то не клеилось! И вина Гены оказывалась под большим вопросом. И действия некоего неизвестного злоумышленника опять же вызывали сомнения. Ведь если бы он хотел навредить ей способом, о котором она подумала, то милиция уже давно была бы на ее пороге. А ее все нет, в смысле — милиции.

Соня вымыла чашку и поставила ее в сушку. Виски начало неприятно сдавливать. То ли от кофе, то ли от непривычно долгих размышлений. Не мешало бы выйти на воздух и побродить по заснеженному городу, отвлечься немного. Но сама мысль о том, что где-то рядом может находиться человек, желающий ей зла, ставила целесообразность прогулки под сомнение. А вдруг за ней следят?!

Кстати, ей не мешало бы определиться с кругом подозреваемых. Если ей кто-то желает зла, то кто это может быть? За свои двадцать пять лет Соня не могла припомнить ни одного случая, чтобы она оставила после себя пепелище чужих желаний. Ни разбитых сердец, ни разоренных семей, ни проданных друзей.

Все опять сходится к тому месту, где она работает. А кто там может ее ненавидеть настолько, чтобы желать зла? Ответ явился тут же, стоило сформулироваться вопросу. Ольга Ветрова! Никто и никогда не говорил с ней в таком тоне и не ревновал ее так к мужчинам. А тут и мотив налицо — Генка! Ольга же просто извела Соню своими звонками и всякий раз при встречах у умывальника в дамской комнате норовила обидеть. Что-то она говорила всегда, много, долго и путано… Может Ольга сделать это? Может! К тому же отчет по дебиторам готовит именно их отдел. Итак, значит, это Ольга?! Она! Точно — она! Очаровать водителя и уговорить всучить Соне коробку для такой дивы — пара пустяков. Только вот где она могла взять смертоносный порошок в таких количествах? Это же целое состояние! Соня смотрела криминал по телевизору и приблизительно представляла себе, на какую сумму и тюремный срок тянула ее коробочка. Ей вдруг сделалось по-настоящему страшно. Зачем она в самом деле держит все это у себя в доме?! Сумасшедшая! Кретинка! Нужно избавиться от этого, и как можно быстрее! В мусорный бак — и немедленно!

Она собралась в рекордно короткие сроки. Джинсы, свитер, шапочка и пуховик. Ботинки едва успела зашнуровать, когда дверь ее квартиры плавно за ней захлопнулась.

Соня выбежала из подъезда с пакетом в руках и тут же замерла на ступеньках крыльца. А что, если ее уже ждут?! Сейчас вон из тех припаркованных неподалеку «Жигулей» выйдут двое в штатском и нацепят на нее наручники! Дверь в машине и в самом деле приоткрылась, но тут же снова захлопнулась. Мотор заурчал, и «Жигули» выехали со двора. Никто из нее так и не вышел и не сделал попытки приблизиться к ней, застывшей соляным столпом у подъезда.

— Психопатка! — еле слышно прошептала Соня себе под нос и, утопая в снегу по щиколотку, поспешила к мусорным контейнерам.

Но она до них так и не дошла. Ровно на половине дороги Соня остановилась и, резко сменив курс, поспешила на проспект. Там она поймала такси и долго ездила по городу, останавливая машину то у одного, то у другого универмага. Уходила она туда всякий раз с пакетом, с ним же и возвращалась. Водитель не роптал. Счетчик плавно суммировал рубли, увеличивая выручку.

— На вокзал, — попросила Соня, вернувшись в очередной раз из очередного магазина верхней женской одежды.

— На какой?

— Железнодорожный, пожалуйста, — секунду подумав, уточнила она. — И подождите меня, если можно.

— А чего не подождать…

Домой Соня Перова вернулась ближе к трем часам дня. Пакета при ней больше не было. Но странное дело — избавившись от коробки, она не испытала облегчения. Ее не покидало предчувствие, что за первым шагом злоумышленник предпримет второй и третий. Будет ли она готова к ним, трудно сказать.

Сумерки Соня встретила, все так же стоя у кухонного окна с чашкой кофе в руках. В свете уличных фонарей снег, который сыпал весь вчерашний день, неоново поблескивал. Соня почти физически ощущала его леденящую бесчувственность. Огромные торосы сугробов, наваленных по обочинам снегоуборочной техникой, казались холодными даже с такого расстояния. Она куталась в теплую пуховую кофту и уговаривала себя не паниковать. Вчера же все казалось ей другим! И она почти верила, что все у нее будет хорошо. Отчего же сегодня так неуютно? Неуютно и неспокойно даже в родных стенах, за толстой металлической дверью.

Соня пила кофе маленькими глотками, тяжело вздыхала и плотнее заворачивалась в кофту. Она все пыталась разбудить в себе растраченное за день ощущение тепла и безмятежности, ощущение ожидания чего-то хорошего. Но все было не так, как утром. Что-то неприятное, ожидающее разрасталось внутри ее и не давало покоя. Лучше бы она не расставалась с этой злополучной коробкой! Лежала та себе за шкафом и лежала бы дальше. Как-то спокойнее было, что ли, от ее присутствия рядом. Гарантированное спокойствие какое-то. Будто Соня контролировала ситуацию вместе с местоположением коробки. Теперь же все изменилось. И изменилось не в лучшую для нее сторону. Так, во всяком случае, ей казалось.

— Остается только ждать, — произнесла Соня и сама поразилась тому, как безжизненно отразили ее голос стены пустой квартиры, но вновь упрямо повторила, уже чуть громче и тверже: — Подождем, что будет дальше. Времени у меня предостаточно…

Глава 17

Окно на четвертом этаже светилось очень долго. Кириллу даже стало казаться, что оно никогда не погаснет, так и будет торчать нелепым желтым глазом на бетонном челе уснувшего к этому времени дома. Потом пришла мысль, что старуха просто-напросто боится спать без света, но, опротестовывая его рассуждения, шторка на окне заколыхалась и появился чей-то силуэт. Старуха, он искренне надеялся, что это она, оперлась обеими руками о подоконник, выглянула на улицу и какое-то время стояла в нелепой напряженной позе. Потом ее силуэт исчез из его поля зрения. Шторка вернулась на место, и спустя мгновение погас свет.

Наконец-то! Наконец появилась надежда, что старуха угомонится. Сразу, конечно же, он не пойдет, а выждет еще минут тридцать-сорок. Этого времени, думал он, достаточно для того, чтобы она уснула. Спящего человека испугать и разговорить много проще. У бабки просто не останется времени на то, чтобы начать рассуждать здраво. Единственным ее желанием в такой момент будет поскорее избавиться от страшного видения, разорвавшего спокойное течение сна, и поэтому она станет торопиться и говорить без умолку. И по большей части — правду. Кириллу об этом было известно. Он видел такое не раз.

Он терпеливо стоял еще какое-то время, почти не ощущая холода, пробравшегося под куртку. Он привык к ожиданию. Это его не тяготило. Лишь бы был результат.

Подъездная дверь не была помехой. Она даже не была прикрыта, мотаясь на одной петле. Заплеванный пол первого этажа и замерший в ожидании лифт. Нет, он пойдет пешком. Шум ему ни к чему. Главное, чтобы она была одна и спала к тому моменту, когда он войдет в ее одинокое жилище.

Кирилл не исключал возможности, что у старухи кто-то ночует, но его это не слишком пугало. Он был готов ко всему. Он был сильным, даже не имея в руках оружия. Сегодня его оружием были его руки. Но он бы многое отдал, чтобы не применять своих навыков. Устал? Да, наверное…

Он осторожно поднимался по лестнице на четвертый этаж и почти уговаривал провидение сделать так, чтобы ему не пришлось сегодня убивать. Он решил начать жить с нуля, так зачем повторять все с той же самой отправной точки…

Дверь открылась легко. Так же беспрепятственно была скинута цепочка. Смешные люди, думал Кирилл, бесшумно переступая через порог. Думают, что тонкие звенья сомнительно прочного металла способны удержать зло! Тихо запер дверь и какое-то время стоял, привыкая к темноте. В квартире пахло лекарствами и еще чем-то отвратительно кислым. Когда темнота немного отступила и стало возможно различать окружавшие его предметы, Кирилл осторожно двинулся в комнату.