Чертов angel

За руль села Нюся, поскольку Ирина предусмотрительно успела махнуть пару рюмок коньяку.

— Пусть моя ласточка пока отдохнет.

Нюся до сих пор не могла понять, зачем Ирина постоянно проделывает этот алкогольный трюк. Не то бережет себя, не то на бензине экономит.

Плесканье в теплой чистой воде заняло прорву времени. Наслаждение ни с чем не сравнимое. Которое не наскучивает. Которое одновременно бодрит и вызывает сладкую истому.

На берегу дела обстояли не так романтически. Вечер ознаменовался атакой эскадрильи алчных комарих, справедливо посчитавших, что раз уж еда сама зашла в гости, то не стоит упускать удачный случай.

Тишину нарушили энергичные аплодисменты под аккомпанемент торопливой ругани. Изрядно покусанная Нюся под пение комариного хора торопливо пыталась натянуть упрямое платье на мокрое тело, спасаясь бегством от тучи насекомых. Ирина уже прыгнула в машину, откуда нетерпеливо бибикала, вероятно, думая, что так поможет подруге быстрее собраться.

— Чтоб у вас жало скрючило! — мстительно высказалась Нюся, отгораживаясь дверью от голодного бабьего стада. — Зачем только природа их придумала?

— Затем. Без них ласточки копыта отбросят. Они их хавают. А не будет ласточек… — Ирина на секунду призадумалась. — Не будет ласточкиных гнезд. Тогда перемрут все китайцы.

От такой замысловатой философии Нюся пришла в замешательство.

— Ласточки вроде как мошек едят, а китайцы — собак с рисом, — задумчиво предположила она.

— Поймаю — убью. Что за мода такая, жрать псину? А насчет ласточек, явная недоработка эволюции, пора им на кровососов переходить. Какая им разница. Помчались, — последнее высказывание сопровождала фига, направленная в направлении непоколебимых комаров, тщетно тыкающих носами в стекло.

Сумерки навалились непривычно непроглядные. Этакий замес из тумана и скопления опасных теней.

— Не люблю ночью через лес ездить. Мурашки по коже.

— Так гони быстрее.

— Щас, разбежалась. Свою подвеску гробь по этим корягам.

Оголенные корни плотной вязью переплели лесную дорогу. Машина тяжело ковыляла, перекатываясь через их изогнутые глянцевые тела. Ветки чиркали по новенькой краске. Нюся болезненно морщилась, будто это ее царапали по бархатной коже.

— Что-то быстро сегодня стемнело. Гроза что ли ползет? — беззаботно вертела головой Ирина.

— Да не обещали вроде. Смотри, а что там такое?

* * *

На повороте столбом в самые небеса струился мутноватый жидкий свет. Словно кто-то направил с ближайшего облака сквозь кисель тумана слабый прожектор. Или с земли, что в принципе ситуацию не меняло. Нюся затормозила, слабо вякнув от испуга.

— Блин горелый. Что за хрень такая? Может, там НЛО? Давай выйдем, посмотрим? — робким полушепотом предложила Ирина, отважно пытаясь высунуться в окошко.

— Сиди уж. Может, обратно в объезд поедем?

— А разворачиваться где? Задом наперед только до ближайшего дерева доберемся.

Вместо ответа Ирина услышала сдавленное Нюсино «кх-х», сосредоточилась и тоже посмотрела вверх, приплющив нос к лобовому стеклу.

С неба определенно что-то падало. И это был не дождь.

Черная раскоряка смазанным силуэтом стремительно приближалась к земле, не выходя за пределы освещенного коридора. То, что это никак не могло быть птицей, стало очевидным довольно быстро. А потом раздался глухой удар, словно грохнулся мешок, туго набитый картошкой. Свет померк, отчего окружающая темнота сгустилась еще больше. Только включенные фары позволяли видеть лежащее на дороге нечто.

Нюся почти не испугалась. Скорее, она удивилась четвертый раз в жизни. Первый раз был в детстве, когда она поняла, что когда-то умрет. Второму разу она была обязана первому в жизни мужчине. Телепередача, в которой показали доильный аппарат для мышей, стала третьим большим изумлением, после которого Нюся понадеялась, что теперь ей ничего не грозит в смысле сюрпризов.

— С самолета кого-то выкинули! — опереточным фальцетом пропищала Ирина, толкая Нюсю острым, словно специально заточенным локтем.

— Тьфу на тебя. Напридумываешь тоже. Придется идти. Может, помощь кому нужна.

— Ага. Только совок с собой прихвати.

— Зачем?

— Соскребем да в лес выкинем. Классное удобрение. Оно же наверняка в лепешку расплющилось!

— Это снова те придурки козлят, — резонно предположила Нюся, зачем-то заново заплетая косу.

— Ты про воинскую часть?

— Про нее, родимую. Все знают, как их майор решил с помощью вертолета и резинового жгута тарзанку сделать. Экстримал хренов.

— Да помню я. Прапорщик до сих пор кругами ходит, — весело хихикнула Ирина.

— И думает кругами, — прибавила Нюся сочувственно. — Им сто раз говорили — тут точный расчет нужен.

Восторженно подпрыгивая, Ирина ерзала по сиденью.

— Что деется! Сенсация! Кому расскажи — глаза на лоб полезут. Нас по телеку покажут! Писать хочется — жуть. Я когда нервничаю, всегда в туалет хочу.

— Забудь. Сейчас надо решиться и оказать помощь (Нюся не решилась подобрать нужное слово) тому, кто там валяется.

Тут следует сказать несколько хвалебных слов о Нюсиной маме. Та приучила девочку не бояться ничего, связанного с травмами и прочими поломками человеческого организма. Бабушки жили далеко, муж бился за бюджет на ниве железной дороги. Посему, подчиняясь обстоятельствам, мама-хирург вынужденно таскала с собой ребенка на работу. Нюся привыкла делать уроки там, где вид загипсованного по самые уши индивида казался настолько уместным, как, скажем, чайник на плите. Девочка неукоснительно следовала больничным правилам, которые предписывали никогда не заглядывать в запрещенные палаты и емкости. Разве только одним глазком. После чего ее долго рвало.

— Я иду, а ты как хочешь, — гордясь собой, сообщила Нюся.

Писать не расхотелось. На бегу расстегивая молнию, Ирина опрометью шмыгнула за машину. Ради срочной журчащей нужды преодолев страх и любопытство. Выскочила оттуда, как ни чем не бывало. Поозиралась, поняла, что осталась одна. Тишину нарушил одинокий отчаянный вопль.

— Нюся?

Не получив ответа, попискивая от ужаса, неохотно поплелась следом за отважной подругой, поминутно спотыкаясь и опасливо озираясь по сторонам.