Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии

Вместе с последним словом в безразличном взгляде рядового мелькнула искорка материальной заинтересованности.

— Не выйдет! — сразу отрезал я. — Губенки даже и не раскатывай.

— Ну почему-у-у?

— Потому что, товарищ рядовой, армия хитроделаных не любит! Это что же: пока вместо тебя кто-то на боевом посту должен караульную службу тащить, ты в тепле да уюте бутербродами с маслицем хочешь обжираться да сахарком загрызать? А задница не слипнется?

— Ну зачем вы та-ак, товарищ старший лейтена-ант? Я же все равно чего-нибудь в карауле забу-уду…

— А вот чтоб не забыл, мы тебе загодя поможем. Сержант Бережной! — окликнул я своего заместителя. — Этому «забывчивому», чтоб ему служба медом не казалась, еще полчасика дополнительных занятий! Проконтролируй! Запомни, Семыкин, в армии один закон: не можешь — научим, не хочешь — заставим! А если до тупой головы это сразу не доходит, то допрет через руки. Или через ужатие сна. Вперед, укреплять память!

Лопоухий проситель, сгорбившись, удалился походкой ведомого на плаху.

— Он и ко мне насчет хлеборезочной тоже подкатывался, — проинформировал Бережной.

— Что ж ты мне сразу не доложил? — слегка пожурил я зама.

— Да чего вас по пустякам беспокоить? — искренне удивился сержант. — Я его сам уважил — два часа в поте лица унитазы драил. Думал, это чмо все поняло, а выходит ошибся… Ладненько, ничего, это мы живо поправим…

— Только палку не перегни, — предупредил я и наконец поспешил домой.

…Дырявую память хитроделаного рядового мы с сержантом, по мере сил и возможностей, за последующие несколько суток подлатали. Хотя не более чем с удовлетворительными результатами. Впрочем, в состав второго внутреннего караула, несшего службу на автодроме, Семыкина все же включили. В воскресенье наш взвод в полном составе принял Военную присягу, и уже на следующие сутки подошло время заступления моих подчиненных на первое боевое дежурство.

В тот день, сразу после завтрака, взвод завершал теоретическую подготовку к наряду. Проверялись знание многочисленных статей УГ и КС, а также табелей постам, моделировались нештатные ситуации, кои могли бы возникнуть во время непосредственного несения службы. Свои наставления рьяно озвучили командир роты и замполит подразделения, и даже комбат в учебном классе ненадолго появился, менторскую речугу толкнул, еще и с причмокиваниями, — имеет быть у него такая привычка. Что ж, серьезных претензий к подготовке моих подчиненных у начальства не возникло. И в двенадцать тридцать отправился я домой, на короткий отдых. Дабы ровно через три часа, переодетый в бриджи и хромовые сапоги, затянутый в портупею и с личным оружием в кобуре, прибыть в караульный городок, где перед нарядом солдаты обязаны были потренироваться в практических приемах с оружием.

Тут-то меня и подстерег неприятный сюрприз. Да какой!

— А ты знаешь, что у тебя во взводе. ЧП? Самовольная отлучка! — огорошил меня дежурный по части, когда я через окошечко оружейки получал штатный пистолет Макарова и шестнадцать патронов к нему.

— Кто? — напряженно вопросил я.

— Какой-то Семыкин… — сообщил дежурный, сверившись со своей рабочей тетрадью.

— Понял… — тоскливо кивнул я и принялся сосредоточенно заряжать магазины к «пээму». Вот уж не было печали!

Еще на подступах к караульному городку меня отловил и в лобовую атаковал ротный.

— Ну ты и осюрпризил! — с кислой гримасой заявил он, рубанув ладонью воздух. И ткнул вытянутым указательным пальцем ввысь. — Надо же, так обговнять все подразделение!

— Это почему я-то? — Слабость собственной позиции осознавалась, но глупо ведь сразу кивать на любое обвинение начальства.

— А кто же еще? — яростно возмутился ротный, брызнув слюной. — Солдат твой?

— Ну…

— Б…дну! А ты понюхай! Твой, спрашиваю, или как?

— Мой, без или… — вынужденно согласился я.

— Так почему?..

— Что?

— Не придуряйся! То самое! Почему ты, командир, не предусмотрел, не предупредил, не предугадал? А был должен, обязан, ответственен, чтоб тебе до самой пенсии старлеем протрубить!

— Да каким еще было макаром? Разве черепок распилить на всякий пожарный? Чтобы крамольные мысли изыскать?

— Это уж как угодно действуй! Только по уставу и результативно! Иначе на хрена мне такой офицер, который не в курсе, чем его подчиненные дышат! Эхх! «Пиджак» был, «пиджаком» и остался! Марш к личному составу!

…Уже в подразделении накоротке выяснил, что испарился рядовой после того, как заступающие в караул солдаты улеглись в койки. На двухчасовой отдых — как и регламентировал УГ и КС. Семыкин тут почти сразу у дежурного по роте в туалет попросился, а отхожее место во дворе. Нет, конечно, в казарме сортир тоже наличествует, но сие привилегированное место — лишь для офицеров и сержантов. В общем, не вернулся любитель хлеборезочной на свое спальное место. Вероятнее всего, через забор, возле мусорных баков, махнул — такое в нашей практике уже бывало, там «слабое звено», — и в бега. Пока суть да дело, первые поиски успехом не увенчались. Пришлось в срочном порядке с заменой в составе караула решать и табель постам полностью переписывать, с новой фамилией уже. Впрочем, это-то еще полбеды. Беда, что всю роту залихорадило, что отчасти сказалось и на несении моим взводом караульной службы. Хотя, как ни странно, серьезных нарушений проверяющие в ходе ее не выявили. Ладно, не будем сейчас подробно про тот боевой наряд: пронесли без ЧП — значит, первый блин не комом. А вот Семыкин…

Короче, когда я через сутки с гарнизонного караула сменился, хитроделаного еще не обнаружили. Зато мне при сдаче личного оружия «подвезло» на комбата напороться.

— Ага, виновник торжества! Наконец-то обозначился! — критически причмокивая после каждого восклицательного предложения, заявил подполковник, словно я невесть где сутки пропадал, отлынивая от всеобщих поисков. — Ну и где твой самовольщик ныне обретается?

Я благоразумно смолчал, что Семыкин не только мой солдат, а вообще-то целой Советской Армии, стало быть, отчасти и комбатов. Тем паче соображений насчет места пребывания нынешнего его у меня тоже не имелось. Но, поскольку начальник сверлил меня требовательным взглядом, я, кашлянув, проинформировал:

— Он сильно в караул идти не хотел. Упирал все на память дырявую. УГ и КС он, значит, не воспринимает. В хлеборезочную вместо того лыжи навострял, на масло и сахар…

— Ну и?.. — живо заинтересовался комбат.

— Так мы с ним дополнительно занимались. И я лично, и сержант. Буквально за уши тянули. Считаю, для внутреннего караула соответствовал вполне. Только, предполагаю, испугался почему-то самого дежурства на посту. Может, с детства темноты боялся?

— Может, может… Лапшу мне тут, понимаешь, на уши! Детские сказки — и никакой конкретики! — выпучив глаза и яростно причмокнув, заорал подполковник. — А солдат твой! Твой, заруби себе на носу! Где он, хотя бы предположительно? Так и знал, что не в курсе! Тьфу! И наберут же, мать твою, умников с «гражданки»! Сам еще не сформировался как офицер, а туда же: караульным взводом командовать! Напросился!

— Так ведь это ж вы мне лично и приказали… — опрометчиво ляпнул я.

— Молчать! — рассвирепел комбат, зримо багровея, и глаза его чуть не выкатились из орбит. — Только препираться, на большее не способен! Бездельник! Очковтиратель! Шлангом прикинулся! Значит, так: бегом марш в роту! Активно включиться в поиски самовольщика! Исполняйте!

— Есть… — нехотя откозырял я. Это после суток-то боевой службы! Увы, приказ есть приказ: вперед, обжаловать имеешь право только после его исполнения.