Червь
Шрифт:
Первую неделю еще было терпимо, а вот на вторую начался сущий ад. Запах пота смешивался с запахом гнили и фекалий, и мне казалось, что кто-то запихивает мне в глотку два пальца, пытаясь там что-то нащупать. Собрав все скисшие овощи, мы обложили тело дяди Пети с головы до ног, пытаясь хоть как-то заглушить запах. Помогло. На время. Наваленное на тело бельё пропиталось соком трупного перегноя и дало течь. Струйка кислого сока быстро приближалась к жилой части подвала, и кто знает, чем всё закончилось бы, не откопай нас жильцы соседних домов. В последние дни многие уже не замечали блевотного запаха. И когда вышли наружу — тоже ничего не замечали, даже дуновение свежего ветерка. Запаха горячей
Вот и сейчас, особенность моего существования меня более чем устраивает. Мне нравиться! А больше всего, меня привлекает горячий шоколад, окутавший меня со всех сторон. Я углубляюсь в него и начинаю жрать. Присасываюсь как пиявка и начинаю сосать соки, предназначенные для птицы. Не переживай, пернатая, я не жадный — оставлю тебе чуть-чуть.
С хвоста капает на стенки кишок.
Я уже привык к ускорению, и уже понимаю, что птица где-то уселась. Сидит себе спокойно и смотрит с издевкой на детей, упустивших вкусняшку прямо из-под носа.
Когда я жру, внутри моей головы просыпается необузданное желание, объяснить которое я не могу, но оно сравнимо с тем, что я испытывал на той сухой палке. Может действительно — так работает инстинкт самосохранения? Мне хочется двигаться, тереться… тереться… тереться…
Тереться и жрать.
И я трусь.
И жру.
Трусь о касающуюся меня слизистую, о мягкий шоколад, обдающий меня теплом. Извиваюсь и трусь. Ага… отлично… да-да… ох как хорошо… ТРИСЬ! Ооооо… пошла волна! Моё тело изрыгает скользкую слизь во все стороны, заполняя пустоты в кишках птицы. Она сочиться из моих узких отверстий, покрывая меня тонкой плёнкой, защищающей меня от агрессивной среды организма, в котором я поселился. Откуда я это знаю?
Почувствовал…
ЖРАТЬ!
Белая вспышка больно обжигает мозг, практически отключая моё сознание!
Бац, и еще одна вспышка. Мне становится дурно. Начинает тошнить.
Да что происходит?!
Вспышка. На секунду в мозгу всплывает картинка густого зелёного леса.
Вспышка, и я вижу колышущуюся листву перед своим носом. Носом? Нет, скорее, это похоже на… Клюв?
ЖРАТЬ!
Да что, мать его, происходит?!
Вспышка, и я начинаю чувствовать. Слышу запах. Запах зелени и наисвежайшего воздуха, несущего различные нотки окружающей среды.
Происходящее чем-то напоминает выход из наркоза. Ты открываешь глаза, медленно хлопаешь веками, видишь свет и сразу же пробуешь пошевелить руками, затем кончиками пальцев, которые тебе чуть не оторвало разорвавшейся рядом гранатой. Ты их чувствуешь. Шевелишь и улыбаешься. Шевелишь и видишь, как чёрные крылья вытягиваются из твоих плеч с обеих сторон.
Какого хера? Пробую помахать — и, мать их, машется! Они машут! Ядрён батон! Болт мне в клоаку закрути!
Я, мать вашу, машу крыльями! Оп-оп… Вдох-выдох.
— К-а-а-а-а-р!
Ёпты, это я сказал?
— К-а-а-а-а-р!
Я!
А зрение у меня — это полный пиздец! Я вижу всё. На одной стороне крыла я вижу, как ветер шевелит листьями, а на другой — зелёную гусеницу, ползущую в узенькой прожилке древесной коры.
ЖРАТЬ!
ДА БЛЯТЬ! Бьёт по голове тяжёлым молотом. Хорошо-хорошо, жрать так жрать.
Ноги? А что у меня там?
Опускаю голову и бью себя клювом по мягкой груди, покрытой чёрными, переливающимися на солнце стальным отливом перьями. Больно, блин. И ничего не видно. Я как толстяк, не видящий своих причиндалов, но он хотя бы может их потрогать, а что я могу сделать своими перьями? Лишь пощекотать себя…
Поворачиваю голову в бок. Хлопаю глазёнками, пытаясь сфокусироваться на ветке, на которой сижу. Картинка становится чётче.
Опускаю глаза ниже, и вот они — тёмно-синие, покрытые грубой кожей как у динозавра, лапища, с длиннющими когтями. Опаньки, а на этой лапе не хватает одного пальца! И на второй тоже одного нет! Что за херня!ЖРАТЬ!
Да-да, где наш маленький друг? Ага, попался!
Нацеливаюсь на гусеницу и начинаю медленно к ней семенить. Крыльями помогаю себе держать равновесие, но чувствую, что могу сделать только хуже, в конце концов, я не цирковой акробат, балансирующий на канате. В памяти всплывают фрагменты из научных программ про животных, где ведущий Дроздов протягивал мне невидимую руку и отводил меня в невероятный мир, в котором птицы при помощи одного прыжка могли приблизиться к добыче, и клювом, словно ножом, пронзить тушку или схватить насекомое, прятавшееся в коре дерева.
Попробуем.
Я отталкиваюсь от ветки. Взмываю в воздух. И срываюсь, улетая нахуй к земле.
Бьюсь о ветку, затем еще об одну. Больно… еще ветка… снова больно… Но при всём при том, ощущения падения нет. Как будто шагаю себе по дороге, не боясь, что меня к херам сметёт машина; всё легко, в любой момент я могу сойти на обочину. И схожу.
Я тупо вскидываю крылья и начинаю ими махать, вопя во всю глотку:
— К-а-а-а-а-р!
Плюхаюсь на мягкую траву, никак себе не навредив. Везёт птицам! Пробую встать. Так, теперь надо пройтись, попробовать — как это! Поднимаю шершавую лапу без среднего пальца, как вдруг, в моё сознание вырывается седобородый Дроздов и орёт мне в лицо:
— Вороны не ходят! Они прыгают, тупая ты башка!
Ясно, спасибо! Но постой секунду, что ты делаешь в моей голове?
— Я — плод твоей больной фантазии, вызванный защитить тебя от собственного безумия, готового поглотить тебя с головой. Не каждый день выпадает возможно ощутить себя червячком, птицей… И вот этот список пока нужно притормозить. Понимаешь?
Ну, ты и пизданул, я нихуя не понял!
— Просто, прыгай, имбецил!
Делаю прыжок в бок. Вроде ничего сложного. Еще один прыжок. Терпимо, но мне кажется, что я похож на мартышку, только я не руками упираюсь в землю, а крыльями. Тупость! Почему ворону нельзя ходить? Кто сказал? Природа? Пошла она в жопу! Живём один раз…
Делаю шаг. Топ. Топ. Топаю как солдат на параде, и, вроде, всё получается. Ну и что он гонит — ворон может ходить, только это выглядит со стороны, словно я пьянствовал пару дней беспробудно. И ничего страшного, ноги дорогу домой найдут всегда! И крылья!
ЖРАТЬ!
Точно!
Вскинув огромные чёрные крылья, начинаю ими махать. Присаживаюсь. И вместе с взмахом крыльев отталкиваюсь. Взлетаю, и меня сразу же накрывает чувство контролируемого ускорения, которое нельзя сравнить с бегом, скорее подойдёт езда на мотоцикле, где ручкой газа ты можешь быстро ускориться, а ручкой тормоза — затормозить. И именно эта резкость ощущается с каждым взмахом крыльев.
Кайф.
Газ, тормоз.
Газ, тормоз.
Вернувшись на ту самую ветку, начинаю искать сочную зелёную закуску, блуждающую в трухлявых туннелях. Вращаю головой на 360 градусов: обалдеть, вот это обзор! Маленький глист, ты от меня не скроешься!
Вижу его! Засёк… Спрятался в коре, забился в узкую щёлку, и думает, что его никто не заметит! Ну уж нет, дружище, тут ты облажался по полной программе.
Подхожу… Протягиваю пальцы, пробуя достать червячка чёрными когтями, но возникает непреодолимая трудность в виду того, что на одной лапе у меня не хватает среднего пальца, а на другой — указательного. Пробую и так и сяк, и нихера не получается. Это как писать левой рукой заявление на отпуск перед бухгалтершей, считающей тебя немного умственно отсталым.