Чешуя ангела
Шрифт:
Толик, подражая бабушке, когда она ругалась с печником, закатил глаза:
– Милостивый государь, это несусветная чушь! Ещё предложи «Чудоки Сертолики».
– Какие такие чудаки? – растерялся Тойвонен.
– «Чудесные октябрята Серёжа и Толик». Самолёт надо называть по-другому, вот как в газете пишут. «Сталинский маршрут». Или как лётчиков, «сталинский сокол».
«Орлом» нельзя: орлы – они царские, самодержавные. Но и «соколы», и «чайка» были уже заняты. «Вороной» решили не называть ни в коем случае – курам на смех, да и Лариска загордится, она
Наконец, остановились на «Сталинском драконе». Дракон был на картинке в одной из книжек, привезённых старшим Тойвоненом из Таллина. Летал он будь здоров, да и огнём пыхал не хуже бронепоезда.
Красной тушью написали название на крыльях из папиросной бумаги. Получилось не очень: тушь расплывалась, как кровь из разбитого носа, оттого и звёзды вышли кривые, безобразно толстые, но Толик решил не расстраиваться. Главное – есть самолёт! Размах крыльев – метр двадцать!
– Как думаешь, далеко полетит? – поинтересовался Серёжка.
– Конечно! Видишь, какой красавец получился. Да ещё и с крыши запустим.
– До Выборга долетит?
– До самой границы! Враги увидят бомбовоз с красными звёздами, да и разбегутся, кто куда.
Конечно, враги не такие дураки, чтобы бояться бумажной модели, пусть даже и «Сталинского дракона», но выдумывать было весело.
Осторожно, чтобы не зацепить хрупкие крылья, выбрались через чердачное окно на крышу. Железо дышало набранным за день жаром, взволнованно чирикали воробьи, а вечернее солнце даже задержалось на небе, чтобы полюбоваться историческим полётом.
Бросили гривенник – кому запускать. Выпала «решка». Тойвонен посерьёзнел, аккуратно, кончиками пальцев, обхватил тонкий реечный фюзеляж. Размахнулся…
Над двором летел белокрылый самолёт. Восходящие тёплые потоки поднимали его всё выше – над каналами и проспектами прекрасного Города, над аплодирующими тополями.
Восхищённые чайки приветствовали криками, трамваи внизу визжали от восторга. Золотой шпиль Петропавловки сиял, как маяк, показывая «дракону» правильный путь.
Эх, жаль, что папка не видит! Но он далеко, в экспедиции, в таинственной стране Памир.
Толик прикрыл глаза обнаружил себя в кабине: жаркий комбинезон, собачьи унты, пальцы в меховых перчатках крепко держат штурвал.
Валерий Чкалов сжал плечо, кивнул:
– Давай, Тополёк. Маршрут верный.
Белый самолёт превратился в точку – и исчез, нырнув в ярко-рыжую волну заката.
13. Лёд
Город, лето
Толстое стекло витрины не пропускало звуков предвечернего города. Игорю принесли большую кружку кофе. Парок поднимался, извиваясь туманной змейкой.
Игорь смотрел, как у припаркованной возле кафе «газели» два брюнета в застиранных спецовках горячо спорят, машут руками и возводят очи горе, видимо, призывая в свидетели Всевышнего. На борту грузовичка с надписью «Памир» были изображены заснеженные горы, смотреть на которые в такую жару было особенно приятно.
Краем уха Игорь слушал малопонятную
болтовню Белки:– …а тут такие траблы: заблочился айпад. Чтоб блокировку снять, надо обнулить машину, а там морды и ролики бесценные. Мой айтьюнс и на макоси, и на винде отказывается даже смотреть на, прикиньте?
Конрад неуверенно кивнул. Кажется, он пребывал в изумлении.
– Ну, я сигналю френдам: котаны, хелп! И один такой, прошаренный: мол, бекап же делается автоматически айтюнзом каждый раз при подключении к компу. Сбрасываешь планшет, рекаверишь из бекапа – бинго!
Белка откинулась на стуле, обтянув маечкой соски, и счастливо захохотала.
– Всё это крайне любопытно, но нам пора… – начал Игорь.
Распахнулась, звякнув колокольчиком, дверь: договорившиеся наконец брюнеты, кряхтя, втащили в кафе огромный брусок льда в раскисшем картоне. Первый, пятясь, упёрся задом в стойку, спросил бармена, полуобернувшись:
– Куда его, начальник?
Брусок дымился и капал на пол.
– Вы чего, это не к нам, не сюда! – закричал очнувшийся бармен. – Вот чурки бестолковые!
– Э-э, «щюрка» не надо. Бумага смотри.
Первый грузчик, пыхтя, подставил колено под ледяную глыбу. Освободившейся рукой полез за пазуху, доставая мятые листки.
Глыба выскользнула и грохнулась на пол – будто рванул снаряд, разлетевшись синеватой шрапнелью.
Второй брюнет отскочил и отчаянно заорал, мешая свои и русские слова:
– Ман ба шумо гуфтам, номер дома другой. Что теперь, ахмак шумо! Мизбон Помир деньги теперь штрафует, чаханнам.
Белка вдруг дёрнула Дьякова за руку, завизжала:
– Что с ним?
Абсолютно бледный Конрад с остановившимся взглядом поднимался из-за стола. Слепо шарил рукой, роняя стаканы, сахарницу… Прохрипел чужим голосом:
– Мизбон Помир. Хозяин Памира.
Пошатываясь, подошёл к растерянным грузчикам, навис:
– Мин ана?
– Чего? Не понимай, – поразился первый брюнет.
Дьяков, замерев, смотрел в обтянутую светлым плащом спину. Взбешённый Конрад схватил брюнета за грудки, затряс, закричал:
– Мин ана? Шину исми?
Второй гастарбайтер промямлил:
– По-арабски. Совсем глупо. Спрашивает, кто он такой и как его зовут.
– Я откуда знай? – удивился первый грузчик.
Конрад бросил жертву. Перевёл тяжелый взгляд на второго таджика – тот попятился в ужасе, выставив вперёд руки и лепеча:
– Не убивай меня, дэв, я не знаю твоего имени.
Конрад посмотрел на разлетевшиеся по кафе куски льда. Нагнулся, поднял один к глазам. Прошептал:
– Ях. Лёд. Кругом один лёд. Холодно.
Белка рванулась первой, Игорь за ней. Девушка вцепилась в рукав неузнаваемого Конрада, трясла, просила сквозь слёзы:
– Ну хватит, хватит! Вам плохо? Что с вами?
Дьяков поддержал:
– Врача, может, вызвать, Анатолий Ильич?
Конрад ударил взглядом – Дьяков замер. Пошагал к витрине с висящей на рукаве девушкой, бормоча:
– Не Анатолий. Рамиль знает, кто я. Надо проломить лёд.