Честь чародея

— Ты знаешь Каспара Валгрима?

— Господи, конечно, знаю. — Кажется, Хью не мог ответить ни да, ни нет, не заручившись божественной поддержкой. — Его банк, «Шиндлер Волпон», известен как «Ковчег Шиндлера», с тех пор как они занялись биотехнологиями. Знаешь, все эти штучки типа более крупных и сочных томатов или даже более крупных и сочных коров, более зеленого лука и тому подобное. Теперь они занимаются расшифровкой генного кода. Они и в другие сферы лезут, но это их специальность. Каспар Валгрим — их гений: он знает всю подноготную каждого ученого в каждой компании и может точно сказать, изобретут ли они лекарство от рака через десять лет и искусственного ребенка через двадцать или нет. На мой взгляд, немного рискованно, но именно здесь сейчас крутятся самые большие деньги — зарабатывают на всяких медицинских диковинках и выращивании поколения длинноногих супермоделей с мозгами Эйнштейна. Лично я предпочитаю, чтобы мои женщины были ниже ростом и миниатюрнее. — Хью плотоядно улыбнулся. — Как тебе понравилась черная треска?

— Она великолепна. — Рыба действительно оказалась на удивление вкусной.

— Отлично. Я знал, что тебе понравится. Рад видеть тебя. Так с чего вдруг ты заинтересовалась мудрым Валгримом?

— Его так называют? — спросила Гэйнор, втайне потешаясь.

— Говорят, у него есть шестое чувство. Хитер, как черт. Он подбирает маленькую компанию с одной–единственной лабораторией и парочкой выпускников университета, и, глядишь, через год они уже клонируют и пересаживают внутренние органы.

«Если, как считает Ферн, у Люка есть Дар, — размышляла Гэйнор, — может, и его отец обладает им?

Интересно, можно ли использовать этот Дар в финансовой сфере?»

— Что он из себя представляет? — спросила она. — Как человек, я имею в виду.

— Я его всего один раз видел. Он стал легендой в Сити, но вовсе не благодаря своим человеческим качествам. Знаешь, эдакая неприметная серая мышь. Никогда не показывает своих эмоций; может, у него их и нет. Монолит. Жена умерла давно, и вроде бы никто ее место не занял. Он, должно быть, женился очень рано, возможно, из–за того, что девушка забеременела, ведь ему еще нет пятидесяти, а у него сын лет тридцати с чем–то. Еще есть дочь, которая почти все время проводит в дорогих клиниках, лечась от алкоголизма и наркомании. Но, кажется, папашу это не сильно волнует: он в состоянии оплатить эти счета. Хотя… кто его знает. Так каким боком с ним связан твой друг?

— Мой друг? О… да… ну… — Гэйнор не удержалась от соблазна и подколола Хью: — Боюсь, это строго конфиденциально.

— Ну вот, так не честно. Я же рассказал тебе все. Давай выкладывай.

— На самом деле мой друг знаком с его сыном, — призналась Гэйнор. — С Лукасом…

— С ним я тоже встречался. Говорят, способный парень. Не то что его сестра. Но себе на уме — с таким никогда не знаешь, что он выкинет. Надеюсь, «твой друг» — это не ты сама? Во всех старых детективах леди никогда не говорит, что ее шантажируют или что у нее роман, она всегда ссылается на «своего друга».

— Нет, — заверила его Гэйнор. — У меня действительно есть друг. Даже несколько.

— Не маленькая Фернанда? Я бы не сказал, что молоденький начинающий делец из Сити — ее тип. Она все больше тянется к зрелым мужчинам с телевидения или из прессы.

— Это не она, — поспешно возразила Гэйнор. — Понимаешь, Люк считает, что его отец связался с какой–то женщиной…

— Давно пора.

— Она нехорошая. — Гэйнор торопилась увести разговор в сторону от Ферн. — Ну, точнее, она очень хорошенькая, но не как человек. Мы даже думаем, что она очень дурная и может испортить его безупречную репутацию.

— Сыновья всегда ненавидят своих мачех, — наставительно заявил Хью. — Может, он сам о ней мечтает. А Каспар — молодец. Я тебе говорил, что Ванесса с кем–то встречается? Какой–то дизайнер по интерьерам. Думаю, она просто хочет заставить меня ревновать. Говорит, что тот готов менять подгузники и нянчиться с детьми. Ну да! Какой прок связываться с меняющим подгузники хахалем, если она вообще отказывается заводить ребенка?

Гэйнор напустила на себя сочувствующий вид и сосредоточилась на тарелке с суши.

На нижних ветвях Дерева паук свил свою тонкую паутинку, чтобы ловить редких насекомых, залетающих в подвал. Еще он пил сок из надломленной веточки и оторванного листка. По мере того как он подрастал, он все чаще отваживался спускаться на землю и исследовать дальние закоулки оранжереи, которые строители не тронули. Там, за каменными горшками и кадками, буйствовали тропические растения, привыкшие к полумраку джунглей.

Вот там–то паук и сплел свою новую сеть. Теперь она уже была прочной и даже давала тень. Однажды в нее попалась крыса.

Моргас обнаружила паутину, когда пришла в ночь убывающей луны пообщаться со своим Деревом. Она наткнулась на какую–то липкую веревку, а когда дернула за нее, ее платье порвалось. Но она не разозлилась. Увидев, что на нее пристально смотрят гроздевидные глаза, умные и злобные, как у Эдафора, она мягко рассмеялась:

— Итак, у моего Дерева появился страж! Это хорошо, это очень хорошо. Чем же ты питался? — Она пошарила ногой в зарослях растений и обнаружила кучку обглоданных костей. — Мышами, наверное. Это слишком жалкое угощение. Я принесу тебе кое–что повкуснее.

На следующий день она заказала машину и отправилась в ближайший городок, где попросила отвезти ее к зоомагазину. Там она купила целую корзину породистых щенят.

— Мне нужны самые лучшие, — сказала она продавщице.

— Они чистопородные, — заверила ее девушка. — Посмотрите, ну разве они не милые? Это для ваших детей?

— Для моего ребенка, — ответила Моргас.

— Они совсем не такие, как кошки, за ними нужно ухаживать.

— О них позаботятся, — буркнула Моргас.

Она расплатилась кредитной карточкой там, где раньше бы отсыпала меру золота. Она сделала вывод, что деньги в двадцатом веке стали, с одной стороны, жизненно важной вещью, с другой — абсолютно бессмысленной. Те, кто у власти, воруют и тратят суммы, количество нулей в которых превосходит ее понимание. Даже простой крестьянин берет кредиты, куда–то что–то вкладывает, играет на повышение или понижение. Вникать в это ей не хотелось — пусть этим занимается Каспар, ее помощник, советник и раб. На кредитке было указано его имя, но ни в одном магазине вопросов по этому поводу не возникло.

Щенки стоили по двести фунтов за штуку.

Позднее в оранжерее паук охотился на кого–то, кто поскуливал и повизгивал, пока яд не парализовал жертву.

— Когда проголодаешься, принесу еще, — пообещала Моргас. — Кушай хорошенько и расти!

В своей мастерской она смешала зелье из сока Дерева и каждый вечер ставила пауку блюдечко на ночь.

А на кухне Гродда присматривала за оставшимися щенками, возилась с ними, гладила и ласкала, пока они все один за другим не исчезли.