Честь Джека Абсолюта

— О, это все болота Кампаньи. Нездоровый воздух, из-за которого лихорадка распространяется по всему городу. Летом праздный люд уезжает из Рима. Остаются лишь верные долгу борцы. — Теперь рыцарь пил маленькими глоточками, не сводя с Джека внимательных глаз. — Но вот что я тебе скажу… твой опечаленный взгляд говорит вовсе не о телесном недомогании. Сдается мне, дело в ране, нанесенной стрелой Купидона.

Джек посмотрел на толстяка, самоуправно развалившегося на его кровати. Странно, но во всем Риме этот пьяница был самым близким для него человеком, и хотя юноша, разумеется, ни словом не обмолвился ему о своей миссии, но о Летти и своей влюбленности кое-что рассказал. Может быть, стоит поделиться с ним и своими нынешними тревогами, не раскрывая, конечно же, ничьих секретов?

— Тут ты прав, — нерешительно заговорил он. — Дело как раз в той самой ране, которая саднит теперь еще пуще, поскольку… поскольку особа, ее нанесшая, приехала в Рим.

— Не может быть! — Уоткин приподнялся, опершись на локоть. — Выходит, тебя привела к нам любовь!

Он откинулся на подушки.

— А ну-ка, выкладывай свое горе.

Джек уже больше не колебался и лишь постарался убрать из фактов все, относящееся к его тайной роли. Он рассказал, как увидел ее в опере, как последовал за ней, обнаружив, что его чувства все так же сильны. Рыцарь кивал, пил, наполнял кружку, вздыхал. Наконец он с немалым усилием сел.

— Знаешь, что надо сделать?

— Что?

— Ты должен ее увезти.

На сей раз вздохнул Джек.

— Как?

— Как? Это словечко не из лексикона влюбленных. Единственные вопросы, которые должны тебя интересовать, — это когда и куда! Найди на них ответы, и твое «как» разрешится само собой.

— Но к ней почти невозможно приблизиться.

— Еще одна малодушная фраза. Где она остановилась?

— В палаццо Кавальери.

Уоткин присвистнул.

— Оно мне знакомо. Кавальери — одно из самых богатых римских семейств. Хуже всего, что старый граф сейчас здесь и если она под его защитой… — Он покачал головой. — Нечего и пытаться штурмовать эти стены. А что, она никогда не остается одна?

— Практически нет. Ходит из дома в часовню, потом обратно домой, потом в оперу — и всегда ее кто-то сопровождает…

Уоткин прервал его:

— В какую часовню? Какого она вероисповедания?

— Она протестантка, так что…

— Значит, она ходит в палаццо Мути? Мой мальчик!

От возбуждения Уоткин заколыхался, едва не развалив всю кровать.

— Вот он — твой шанс! Никто из домочадцев и челяди Кавальери не станет провожать ее в эту часовню. Все они там паписты, все до единого!

— Но мне-то какая от этого польза?

— Послушай, Пип, — ответил Уоткин. — У тебя же есть пропуск туда, разве нет? Серебряный крестик, который дает право входа. Или ты хочешь сказать, что еще им не пользовался? Я же вроде давненько тебе вручил его, а?

Джек сдвинул брови. До сих пор он из страха быть узнанным вообще не решался приближаться к Летти, а не то чтобы искать с ней где-то встречи. Да и про крестик он, замороченный обстоятельствами, совсем, признаться, забыл. Юноша поспешно встал и принялся рыться в своих многочисленных карманах. Наконец в жилете, уже с неделю висевшем в шкафу, обнаружилось что-то твердое и блестящее.

Крестик.

— Этот? — спросил юноша, демонстрируя свою находку.

— Именно! Он позволит тебе пройти во дворец. Ее тетушка, как всегда, пойдет с ней?

Джек покачал головой.

— Нет, к службе она ходит одна. Ее сопровождают слуги, но они дожидаются у ворот.

Уоткин подался вперед.

— Тогда тебе будет гораздо проще улучить момент и передать ей записку или напрямую договориться о месте следующего свидания. Откуда ты ее и увезешь.

— Но как же… прости, где же мне назначить с ней встречу и… и, опять же, когда?

Голова Джека вдруг пошла кругом. Внезапно он вспомнил, что, согласно шифровке, поимка выводка якобитов назначена на сегодняшний вечер.

— Стоп, я все понял. Нам надо встретиться прямо сегодня, во второй половине дня. И… и…

«Чего тут раздумывать? — подумал он с неожиданной злостью. — В Риме тебе достаточно хорошо знакомо лишь одно место».

— Пожалуй, для этого лучше всего подойдут сады Монте Пинчио…

Уоткин прищелкнул пальцами. Весь хмель мигом слетел с него.

— Превосходно! Там много ворот. Ты знаешь тележный въезд рядом с палаццо Барберини?

— Знаю.

— Хорошо! Я буду ждать тебя там в… четыре пополудни, подходит? Со всем необходимым, чтобы доставить вас в Чивитавеккья. Оттуда на фелуке вы переправитесь в Геную. Если Нептун будет благоволить влюбленным и пошлет попутный ветер, уже через день вы окажетесь за пределами Папского государства. — Тут Уоткин нахмурился. — Боюсь, однако, для того, чтобы все устроить как следует, мне, увы, потребуется… э-э… какое-то золотишко.

Джек в растерянности смотрел на толстяка.

А не безумие ли все это?! Менее двух месяцев назад в Бате он уже предпринимал нечто подобное и потерпел неудачу.

Потерпел. Да. Однако…

Однако так сложились тогда обстоятельства. Но… разве теперь они не могут сложиться иначе? Почему бы не попытать счастья? Если Летти испытывает к нему те же чувства, что и он к ней, то, может быть, она согласится бежать с ним. Особенно если учесть, что это избавит ее от той печальной участи, которая ждет Рыжего Хью. А впоследствии и от обвинения в государственной измене. Ведь не станут же они уличать в этом жену собственного агента.

— Бог свидетель, сэр, — молвил Джек, протягивая рыцарю руку, — я последую вашему мудрому совету.

Он полез под половицы, где обычно хранил Геродота, и извлек кошелек.

— Сорока скудо хватит? — осведомился юноша, пересчитывая монеты.

Уоткин промокнул потный лоб.

— Полусотни наверняка… с дюжиной фляжек «Монтепульчиано» в придачу.

Джек вручил ему деньги.

— В какое время начинается служба?

— В одиннадцать.

Джек посмотрел на свои карманные часы.

— Но до одиннадцати осталось менее часа.

Уоткин встал на ноги, пошатнулся, но выровнялся.

— Тогда я предлагаю каждому заняться своим делом. Ты пойдешь в часовню. Я на конюшню и далее. — Он наклонился вперед и взял Джека за руку. — Не тревожься, дружище. Я встречу тебя с лошадьми и буду рыдать, расставаясь с тобой, потому что твой отъезд станет горьким напоминанием о том, как я в свое время упустил возможность поступить так же. Как бы сложилась моя судьба, решись я на это? Кем бы я мог теперь стать?