Честь и лукавство

Мне оставалось только поблагодарить супруга и пообещать ему сразу же начать учиться держаться в седле. Через месяц мы уже могли совершать прогулки втроем – матушка и тетя ехали в коляске, а я довольно уверенно гарцевала рядом, вызывая у милых дам возгласы восхищения и предостережения. Здоровье матушки шло на поправку, и мы проводили время очень приятно, хотя и немного скучновато. Граф по большей части занимался делами, тетушка нашла общий язык с миссис Добсон, и они вечно обсуждали вопросы ведения хозяйства. Я же проводила время рядом с матушкой, читая ей вслух и беседуя о жизни. Я замечала, что она делает попытки побольше узнать о моей семейной жизни, и старалась избегать прямых ответов. Матушка всерьез опасалась, что я буду несчастна в браке, и радовалась, видя меня веселой и безмятежной. Однако она являлась достаточно здравомыслящей женщиной для того, чтобы понимать – девятнадцатилетняя девушка вряд ли будет по-настоящему счастлива со стариком, как бы богат он ни был. Мое спокойствие и теплые отношения с графом удивляли ее, и мне казалось, она подозревает, что у меня есть любовник. Я не пыталась ни рассеять, ни подтвердить ее подозрения, утверждая только, что у меня все в порядке и я всем довольна. Тетушка же рассуждала проще – я еще не насладилась новым обществом и житейскими благами, полученными в супружестве, и мысли мои пока не уходят дальше этих предметов. Что будет через полгода-год, она не загадывала, но на основании опыта гувернантки считала, что проблемы и трудности со мной все еще впереди. Маменьку не утешал такой прогноз, однако она смотрела на меня сквозь мутные очки материнской любви и верила, что ее девочка не причинит никому серьезных огорчений.

В начале июня я наконец собралась написать Розмари. Ответа не было довольно долго, зато потом пришло пространное письмо. В нем говорилось, что все оказались удивлены нашим внезапным отъездом из Бата, а она сама очень огорчена. Из этой фразы я сделала соответствующий вывод, что остальные (то есть Аннабелла) лишь обрадовались. После Бата Гринхаузы разъезжали по гостям, поэтому Розмари и не получала моего письма так долго, но теперь находятся у себя в поместье. Кроме того, у них гостят ее подруга Элиза, а также барон Морланд, герцог Россетер и молодой кузен герцога – Питер Гросчерс, сын и наследник графа Лонгбриджа.

Герцог не отходит от Аннабеллы, и ни у кого из их общих знакомых не осталось сомнений, что этим летом он сделает ей предложение. Раздосадованный Морланд ухаживает за Элизой, но, по мнению Розмари, это делается, чтобы позлить Аннабеллу.

Я беспокоилась, что Розмари страдает из-за отношений сестры с мистером Филсби, ибо мне казалось, что его манеры пленили ее сильнее, чем следовало, однако по нескольким фразам я уверилась, что Розмари не без приятности проводит время с сэром Гросчерсом. Очевидно, Аннабелла не хотела рисковать своими позициями в отношении герцога, и не пыталась покорить юного графа. По мнению моего мужа, знавшего его семью, граф являлся очень достойным тихим юношей, обладавшим такими же душевыми качествами, как Розмари, и было бы просто чудесно соединить эти два сердца перед алтарем. Я, по совету графа, решила пригласить Розмари к себе в гости, а он, со своей стороны, собирался написать графу Лонгбриджу и предложить ему вместе с сыном посетить Эммерли. Таким образом, молодые люди окажутся предоставлены сами себе, и, если их чувства друг к другу могут стать серьезными, никто не помешает им пройти этот трепетный путь обретения друг друга.

Мы с мужем немедленно написали свои послания и стали ждать ответов, которые на сей раз не замедлили последовать. Граф Лонгбридж написал, что они с сыном будут счастливы снова увидеть луга и рощи Эммерли, и обещал прибыть через неделю. Письмо от Розмари пришло позже, в нем она сообщала, что охотно приедет погостить в Эммерли, тем более что гости накануне покинули их дом, а миссис Гринхауз с Аннабеллой собиралась посетить свою приятельницу миссис Морланд. Я решила, что Генри Морланд наверняка пригласил Россетера к себе, чтобы увезти от Аннабеллы, но она прознала об этом и приняла меры.

Остаток лета мы провели очень приятно. Большая компания разбилась на группки по возрасту и интересам, и все были довольны. Граф Лонгбридж и его сын оказались очень приятными людьми, и я не могла пожелать для Розмари лучшего счастья. Питер действительно походил на нее манерами и характером – был скромен и застенчив, но при более близком знакомстве становилось очевидным, что он безупречно воспитан и образован. Его отец – добрый и простодушный пожилой джентльмен – не собирался вмешиваться в судьбу своего сына и заниматься поисками для него выгодной партии. Он был уже готов полюбить Розмари как собственную дочь, и молодым людям оставалось только определиться, не является ли их взаимная симпатия мимолетной и преходящей, что, учитывая их характеры, казалось сомнительным.

Граф Дэшвилл и граф Лонгбридж сдружились с моими маменькой и тетушкой, им всегда было что вспомнить и о чем поговорить, а карточные игры для четверых и прогулки привносили приятности в их времяпровождение и еще более укрепляли их тесный кружок. Мало того, я стала вдруг замечать, что моя тетушка и граф Лонгбридж всегда играют в паре против матушки и графа Дэшвилла. Эту растущую симпатию заметила и Розмари, но она не разделяла моей насмешливости и считала вполне естественным, что двое одиноких людей тянутся друг к другу, независимо от их возраста. Графа Лонгбриджа отнюдь не пугала напускная строгость моей тетушки, напротив, ее прямота и решительность в суждениях притягивали к себе скромного джентльмена, не обладающего этими качествами.

Розмари и Питер чаще всего прогуливались под сенью старинных деревьев в парке, читая поочередно стихи и обсуждая прочитанное. Никто не мешал им лучше узнавать друг друга среди красот природы, и все мы втайне надеялись, что они уедут отсюда помолвленными.

Таким образом, только я оставалась вне того и другого кружка и либо сидела в своей любимой ротонде, либо моталась верхом по окрестностям, распугивая фермерских детишек. Немного оптимизма добавляло то, что я надеялась увидеть Розмари счастливой, муж мой чувствовал себя совсем неплохо, а может статься, и моя тетушка возьмет в свои пухлые руки ключи от имения графа Лонгбриджа, что будет очень забавно. Правда, моя матушка останется тогда совсем одна, но, надеюсь, постоянные визиты к тете и ко мне не оставят ей времени для скуки. В остальном мне нечему было порадоваться – я по-прежнему пребывала в одиночестве, не ожидала появления на свет младенца, а каждое приходящее послание казалось мне сообщением о помолвке Аннабеллы и герцога Россетера. Я всей душой не хотела этого и, хотя и не проливала слез, не чувствовала особого душевного подъема.

Мой супруг замечал это и старался развлечь меня, устраивая купания в реке, пикники и поездки к соседям, среди которых оказалось слишком мало интересных людей, чтобы мне захотелось познакомиться с ними ближе. Однажды, во время дальней прогулки, мы доехали до западной границы Эммерли, и мой муж сообщил мне, что дальше начинаются владения семьи Филсби. Я с интересом осмотрелась, но вокруг были такие же поля и луга, как у нас, а обширный парк закрывал вид на дом. Сейчас имение пустовало, и посетителей не принимали, иначе, как сообщил мне супруг, мы бы непременно посмотрели на великолепные коллекции, собранные поколениями герцогов Россетеров.

В середине августа Розмари пришла вечером в грот, где я в одиночестве спасалась от последнего предосеннего зноя, и, краснея, сообщила, что Питер был так мил и любезен и сделал ей предложение, обещающее счастье им обоим. Я от души поздравила ее, так как не сомневалась в полноте ожидаемого счастья. Дражайший Питер отправился к отцу, а затем собирался ехать к миссис Гринхауз, чтобы просить руки ее дочери. Возражений последовать не могло, и вечером мы устроили в честь юных влюбленных праздничный ужин. Глядя, какими сияющими глазами они смотрят друг на друга, я усердно отгоняла мысли о своем несостоявшемся счастье, стараясь согреться теплом чужой любви.

На следующее утро гости отправились в путь – отец Питера собирался лично познакомиться с миссис Гринхауз, а Розмари не хотела расставаться с новообретенным женихом. Одновременно с ними покидали нас и мои милые дамы, которых беспокоило состояние брошенного на произвол судьбы коттеджа и птичника. А вскоре открылась и причина неожиданного для меня отъезда. После прощального завтрака граф Лонгбридж скромно сообщил, что пример сына подвиг его на решительный поступок, и он предложил моей тетушке скрасить его старость своими хлопотами. Удивление быстро улеглось, так как все мы, кроме моей наивной матушки, подозревали, что их дружба может вылиться в более прочный союз, если только граф преодолеет понятную в данном случае стеснительность. Ему это удалось, наверняка не без поощрения со стороны тетушки, с которой они остались в библиотеке после того, как все разошлись отдыхать. Как бы там ни было, провожали мы уже две обрученные пары и мою матушку, с трудом пришедшую в себя от изумления.

Питер был счастлив, что его любимый отец не почувствует себя одиноким после его женитьбы, а моя тетушка, со своим опытом гувернантки, могла дать неоценимые советы по части воспитания детей Питера и Розмари. Молодая пара не была меркантильной, и их вовсе не волновало, что старый граф может оставить капитал своей супруге. За Розмари закреплялось отличное приданое, а Питер владел солидным капиталом своей покойной матери. Кроме того, я знала, что моя тетушка никогда не возьмет чужих денег, и, если ей вдруг случится пережить супруга, откажется от всего в пользу его родных.