Честь королевы

Хонор кивнула. Коммандер Брентуорт сказал ей, что адмирал так и отреагирует, но, услышав его слова, она испытала искреннее облегчение.

– Проблема в том, сэр, что у них там значительно больше людей, чем у нас тут.

– Это точно, – согласился Мэтьюс, покусывая нижнюю губу. – В отличие от вас, на наших кораблях нет подразделений морской пехоты, но мы все-таки имеем личное оружие.

– Да, сэр. У нас, однако, как вы указали, морская пехота есть, и я обсуждала с майором Рамиресом наилучший способ ее использовать. С вашего разрешения, я попрошу его сообщить вам, к чему мы пришли.

– Разумеется.

Мэтьюс повернулся к мантикорскому майору, и Рамирес откашлялся.

– В целом, адмирал, у меня на «Бесстрашном» три роты. – Речь Рамиреса отличала его от большинства встречавшихся Мэтьюсу мантикорцев, и при его массивной фигуре была странно текучей и музыкальной. – Еще одна рота на «Аполлоне», но они уже потеряли в бою человек двадцать. Значит, у нас почти батальон, в том числе чуть больше роты в боевых доспехах. Наши самые надежные нынешние оценки показывают, что масадская база крупнее, чем мы думали сначала, и там около семи тысяч человек. Сколько из них хорошо вооружены и обучены, чтобы быть по-настоящему боеспособными, мы не знаем, но общее их количество значительно превышает наши пять сотен. Не думаю, что чисто масадские наземные войска могли бы противостоять нашей бронепехоте, но возможно, что хевениты предоставили им современное вооружение, а три четверти моих людей будут без брони. В таких обстоятельствах…

Он пожал плечами, и Мэтьюс кивнул.

– Плюс у нас нет подробных планов самой базы, – продолжил Рамирес. – Самое большее, чего мы смогли добиться от пленных, – это приблизительное представление, где находятся входы и основные пункты защиты. Но капитан говорит, что методичная осада для нас неприемлема. Мы не можем себе позволить задерживаться надолго вдали от Грейсона, и мы также считаем, что если мы надолго оставим наших людей в руках масадцев, их жизнь подвергнется опасности. Значит, мы не сможем сделать вылазку, чтобы прощупать оборону. С учетом всего этого лучший план, который я могу предложить, моих инструкторов по тактике заставил бы содрать с меня погоны. Визуальное и радарное изучение базы определило три основных точки входа, включая ангары для малых судов. Я собираюсь сосредоточиться у одного из этих входов, того, что в зоне ангаров, и прорваться внутрь с помощью грубой силы, а потом просто сносить все на своем пути, пока не найдем пленных, главный контрольный зал или главный генератор. Лучше всего, конечно, если мы найдем пленных и сможем сразу отступить. Если не выйдет, гарнизону придется сдаться, когда мы либо возьмем под контроль их системы жизнеобеспечения, либо отключим их, взорвав реакторы. Во всяком случае, я на это надеюсь.

– Понятно. – Мэтьюс перевел взгляд с Рамиреса на Харрингтон и обратно. – Чем мы можем вам помочь, майор?

– Я понимаю, что ваши люди – не тренированные морские пехотинцы, адмирал, а ваши скафандры куда более уязвимы, чем у морской пехоты.

Мэтьюс усмехнулся, оценив дипломатический подход Рамиреса.

– Поэтому использование их для нашей прямой поддержки привело бы к неоправданному риску, но людей у вас много, и я хотел бы использовать их для отвлекающего маневра.

– Отвлекающего маневра?

– Да, сэр. Я хочу использовать ваши шаттлы и катера, чтобы устроить большую и шумную ложную атаку на два других входа. Наши собственные катера, кроме прочего, предназначены для наземных атак, и два катера будут поддерживать вас огнем, чтобы придать нашим атакам больше убедительности и убедить обороняющихся передвинуть туда свои основные силы. Наша атака начнется через пятнадцать минут после вашей высадки, чтобы дать им перегруппировать оборону против вас. К тому моменту, когда они начнут перемещение войск, мы должны быть уже внутри базы. Там тесные помещения, и это сделает доспехи еще эффективнее и позволит мне развернуть обычную пехоту под прикрытием бронированной.

– Понятно. – Мэтьюс прищелкнул языком, потом кивнул. – Кое-кто из моих людей расстроится, майор. В последнюю войну мы неплохо потрепали Истинных во время нескольких высадок, и ребятам не понравится играть вторую скрипку. Но мы справимся, и вы, конечно, правы насчет различий в нашей боеспособности.

Он снова покивал, потом нахмурился.

– В то же время, капитан Харрингтон, все будет зависеть от времени. Дело не только в возвращении второго хевенитского корабля. У ваших людей в плену скафандров не будет. Если при сражении зона разгерметизируется, они погибнут. А если масадцам придет в голову использовать их против вас в качестве заложников… – Его лицо помрачнело.

– Согласна, сэр, – негромко ответила Хонор, – но ваши грузовые суда расставили наши разведывательные модули, а у «Трубадура» и «Аполлона» все еще работают гравитационные сканеры, чтобы читать их сообщения. Если хевенитский корабль вернется, мы вполне успеем включить двигатели и перехватить его с помощью «Бесстрашного» и «Трубадура», особенно если учесть, что он, скорее всего, все равно пойдет к Ворону. А что касается угрозы выжившим пленным… – подвижная сторона ее лица напряглась, – боюсь, что для них опаснее, если мы не высадимся. Наша информация о том, как с ними обращаются, ограниченна, но она вызывает беспокойство. При этих обстоятельствах любой разумный риск приемлем, чтобы вытащить их оттуда поскорее. И, несмотря на скромность майора Рамиреса, я верю в него и в его людей. – Она взглянула на Мэтьюса в упор. – При той информации, что у нас есть, я думаю, это лучшее, что мы можем сделать. Я прошу вашего разрешения попытаться.

– Моего разрешения? – Мэтьюс улыбнулся почти с грустью. – Конечно, я разрешаю – и буду молиться за ваш успех.

Глава 25

Капитан Истинных Уильямс шагал взад-вперед по контрольному залу и кусал нижнюю губу. Его назначение на этот пост во многом объяснялось хорошо известным благочестием, и теперь благочестие подогревало ярость Уильямса по поводу катастрофы, устроенной женщиной. И, как он ни пытался отчаянно отрицать это, в его ярости присутствовал и оттенок страха. Страха за себя и за Божье дело. Адмирал отступников, прислуживавший суке с Мантикоры, перестал требовать его сдачи. Это наверняка означало, что они попробуют более непосредственное воздействие.

Но какое? Уильямс не знал, и незнание бурлило у него в крови, распаляя гнев. Все эта сука! Если б она не вернулась в звездную систему, до которой ни ей, ни ее шлюхе-королеве нет никакого дела, то Масада исполнила бы Божье предначертание. Но она вернулась, вернулась со своими чертовыми кораблями и всего за два дня уничтожила весь остававшийся у них флот, кроме «Целомудрия» и «Гнева». Она выступила против Божьего промысла и Божьей воли, как типичная женщина, и Уильямс проклинал ее в беззвучной ярости, шагая взад и вперед.

А все должно было произойти совсем не так. Как командир базы на Вороне, он знал про Маккавея, знал, что все военные маневры были лишь прикрытием для настоящей операции, и в глубине души гадал: а не перемудрили ли слегка Старейшие? Но они создавали маккавейцев десятилетиями, и служба безопасности отступников ни разу ни о чем не догадалась. Наверняка это свидетельствовало о Господнем одобрении! А потом язычники-хевениты предложили им последнюю ключевую деталь, способ начать нужный Маккавею кризис. Какое еще требовалось доказательство Божьего замысла, как не возможность использовать неверных против отступников?

Но Уильямс усомнился, и в кошмарах, которые стали мучить его после «Иерихона», а особенно после возвращения проклятой безбожной суки, его терзали новые сомнения. Что, если именно его недостаток веры лишил их милости Божьей? Что, если именно он позволил сатанинской суке и ее кораблям помешать Делу?

Нельзя было допускать такие мысли, но он не мог их остановить. Даже молитвы и покаяние не помогали, но бессонные ночи сделали ясным одно. Прислужников Сатаны необходимо покарать, и он покарал их, надеясь отвратить гнев Господень от Истинных, предъявив новое доказательство своей веры.