Честь Рима

Лицо Петронеллы исказилось отвращением. — Варвары.

— Действительно, — кивнул Макрон. — Тем не менее, учитывая преимущества нашей цивилизации, некоторые считают, что внутри каждого варвара прячется римлянин, пытающийся выбраться наружу. К сожалению, никто этого еще не объяснил племенам, которые все еще держатся в горах на западе. Пройдет еще некоторое время, прежде чем Британия будет полностью умиротворена. Если это вообще возможно.

— Я думала, ты сказал, что здесь мы будем в безопасности.

— И мы будем, любовь моя. Битвы происходят далеко, и в землях вокруг Лондиниума и Камулодунума проблем не будет. Помяни мои слова, — заключил он успокаивающе.

— Я уверена, что ты прав.

Они миновали последнюю группу рабов, которые срезали дерн и выравнивали основание новой дороги, забивая ее большими деревянными сваями, чтобы уплотнить почву, готовую для первого слоя гравия, который послужит фундаментом. Немного дальше отклонившаяся колея снова свернула на военную дорогу. Оттуда маршрут представлял собой не более чем расчищенную землю с рядами бревен, покрытых почвой, по которой дорога проходила через участки заболоченной местности. Снег неуклонно таял в ярком солнечном свете, и путь дороги, протянувшейся через ландшафт, был легко прослеживаем: прямая коричневая линия взбитой слякоти, которая не делала никаких уступок географии, по которой она шла. Поскольку кратчайший путь между двумя точками всегда был прямой линией, именно так и поступали римские инженеры. Такой подход был предметом гордости Макрона, а также еще одной демонстрацией бескомпромиссного превосходства римской цивилизации. Любой варвар, впервые столкнувшийся с такой дорогой, не мог не трепетать перед инженерным мастерством своего врага.

Вдоль пути было много небольших поселений, усадеб и изредка вилл, а кое-где небольшие холмики, обозначающие последние следы военных застав, которые уже не были нужны для охраны дороги и проходящих по ней путников. В конце каждого дня они останавливались в одной из придорожных гостиниц, обслуживающих путешественников. Они были маленькими и спартанскими по сравнению с «Собакой и оленем» и другими постоялыми дворами Лондиниума. Тем не менее, они предоставляли приличную, хотя и простую пищу, теплый очаг и удобную постель на ночь. В это время года было не так уж много путников, и трактирщики были благодарны за любую сделку.

В ночь перед тем, как они рассчитывали добраться до колонии, они были единственными путешественниками, и после того, как они поели и расположились перед огнем, трактирщик вышел из кухни, держа в руке кувшин с вином.

— Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе, центурион? — Он уже представился как Камилл, демобилизованный опцион из Двадцатого легиона.

— Если это за счет заведения, то мы будем рады! — Макрон усмехнулся. Он уже разделил кувшин с Петронеллой, пока они ели, но отказываться от бесплатного напитка не собирался.

Камилл поставил табурет напротив скамейки, где сидели его гости, и поставил кувшин на плетеную тростниковую циновку между ними, прежде чем разжечь огонь.

— Я так понимаю, ты присоединишься к колонии.

Макрон почесал шею. — Посмотрю, как пойдет. Насколько я слышал, лучшее место для заработка — это все же Лондиниум. Но мы с женой все равно хотим основать ферму в Камулодунуме. Полагаю, мы будем проезжать здесь регулярно.

— Чему я буду несказанно рад. От этого выиграет и мое дело. — Камилл прищелкнул языком. — Я надеялся, что это место принесет мне больше денег, поскольку оно находится недалеко от того, что должно было быть столицей провинции. Но с тех пор, как я открыл гостиницу, торговля падает с каждым годом. Отчасти из-за того, что торговцы переезжают в Лондиниум, но также и потому, что желание торговать с местными племенами становится все меньше и меньше.

— Почему? — спросила Петронелла.

— В основном потому, что они не так уж и рады нам. Угрюмые лица отпугивают торговцев. Им нечем торговать, а некоторые настроены откровенно враждебно и отказываются пускать чужаков в свои поселения. Ицены — худшие из них, и они не скрывают своих намерений отсылать римских торговцев обратно. Вы можете себе представить, как купцы припадали на уши декурионам в Камулодунуме и требовали, чтобы они научили иценов следить за своими манерами.

Макрон потянулся к кувшину и наполнил все три чаши. — Удачи с этим. Ицены стали занозой в нашей заднице с того самого момента, как мы высадились в Британии. Самые упрямые из варваров, с которыми я когда-либо сражался.

— Хорошо, что их боевые дни закончились, — сказал Камилл, поднимая чашку, чтобы произнести тост. — За Римский мир. За то, чтобы он здесь остался.

Макрон кивнул в знак согласия, и оба они сделали по большому глотку, но Петронелла посмотрела в свою чашу и задумчиво покрутила ее.

— Что-то не так с твоим вином, моя госпожа?

Она подняла глаза и выдавила быструю улыбку, затем сделала глоток, чтобы успокоить хозяина. — Все в порядке.

Макрон усмехнулся. — Она новенькая в Британии. Не привыкшая к холоду и не сталкивавшаяся так близко с настоящими варварами. Все это окружение ее немного еще будоражит.

Петронелла хмуро посмотрела на него, прежде чем повернуться, чтобы обратиться к Камиллу, подражая манере Макрона. — Приезжай в Британию, любовь моя. Совершенно безопасно, и через несколько лет ты не сможешь отличить ее от Кампании… Что за чепуха получается.

Камилл рассмеялся. — Разве твоя мать никогда не предупреждала тебя никогда не верить ни одному слову солдата?

— В любом случае, — поспешно перебил Макрон, — мы уже здесь и собираемся извлечь из этого максимум пользы. Будь что будет.

— О да, и мы сделали такое прекрасное начало мирного урегулирования, не так ли? Никуда не уедешь, не создав неприятностей.

Камилл поднял бровь. — Какие-то проблемы?

— Небольшое недопонимание с некоторыми местными жителями в Лондиниуме, — ответил Макрон.

— Ха! — невесело рассмеялась Петронелла. — Посмотрим. Лучше бы в Камулодунуме ничего подобного не было. С меня достаточно бандитов.

— В колонии такого нет, госпожа, — успокоил ее Камилл. — Ветераны этого не потерпят. Любого, кто попытается начать какую-либо подобную чушь, вышвырнут вон и отправят в последний путь быстрым ударом гладия. Самая большая опасность там — старые солдаты в своих чашах, а ты выглядишь так, будто знаешь, как обращаться с такими.

— Еще бы… — добавил Макрон себе под нос, затем осушил свою чашу и снова потянулся к амфоре.

Они разговаривали и обменивались солдатскими байками до поздней ночи. Через некоторое время Петронелла извинилась и подтащила к огню спальный мешок, прежде чем накрыться плащом и толстым одеялом и свернуться калачиком, чтобы уснуть. Через некоторое время она начала слабо похрапывать, а Макрон наклонился ближе к трактирщику и тихо заговорил.

— Эти дела с местными племенами — мне есть о чем беспокоиться?

— Не больше, чем в любой другой пограничной провинции. Несмотря на то что…

— Что?

— Месяц назад у меня здесь был виноторговец. Он пробовал свои силы в торговле с иценами. Ты знаешь, как их соплеменники любят наше вино, поэтому он думал, что у него есть хорошие шансы добиться успеха там, где другие потерпели неудачу. Он продал несколько кувшинов в первых двух поселениях, в которые он приехал, но после этого они охладели к нему. Отказались покупать другие вещи. Он пытался урезонить их, но они рассердились и прогнали его. Он говорит, что видел, как кто-то наблюдал за ним с окраины поселения, когда он отгонял свою повозку. Он считает, что это был друид.