Честь самурая
Шрифт:
— Враг сам рвется к смерти! На заре крепость должна пасть! — распорядился Кэя.
Его отряды на плотах переправились через крепостной ров, и в мгновение ока тысячи воинов овладели крепостными стенами.
Ситидзаэмон не хвалился понапрасну — на рассвете крепость Канэгасаки была взята. Но что победители нашли за ее стенами? В крепости не было ни одного воина Хидэёси. На башнях реяли знамена, курился дымок, паслись кони на траве, и ни единой человеческой души. Ночной маневр Хидэёси оказался хитростью.
Притворившись, будто отряд возвращается в крепость, Хидэёси устремился на поиск спасения от неминуемой гибели. К рассвету
Кэя Ситидзаэмон не смирился с сомнительной победой.
— В погоню! — скомандовал он.
Войско Хидэёси стремительно шло тайными тропами, не делая привалов.
— Мы пока не вырвались из лап тигра, — предупреждал Хидэёси. — Будьте начеку, не останавливайтесь. Забудьте о голоде и жажде. Думайте о спасении собственной жизни!
Военачальник Кэя настигал беглецов. Услышав боевые кличи врагов, Хидэёси объявил короткий привал и обратился к своим воинам:
— Нам нечего страшиться. Наши враги глупы. Воинственно вопя, они собираются карабкаться в горы, а мы уже наверху. Мы устали, но враг в ярости преследует нас, выбиваясь из сил. Как только они покажутся внизу, мы забросаем их камнями, копья тоже пригодятся!
Спокойная речь командира вдохнула в воинов новые силы.
— Лезьте побыстрее и попробуйте взять нас! — кричали они, осыпая насмешками наступающих. Вскоре на врага посыпались камни и копья. Ситидзаэмон потерпел жестокое поражение, усеяв склон бездыханными телами воинов Асакуры.
— Отступаем! — огласили долину хриплые голоса командиров, передававших по цепочке приказ Кэи.
— Самое время отходить!
Повторяя в зеркальном отражении действия врага, воины Хидэёси начали спешно спускаться с горного гребня на юг в безопасную долину. Кэя, с трудом остановив бегущих с поля боя уцелевших воинов, предпринял еще одну попытку преследования Хидэёси. Воинов Асакуры нельзя было при всем желании назвать боеспособным отрядом, и только монахи-воины из Хонгандзи пытались преградить Хидэёси спуск в долину Оми, обрушив на его отряд камни и стрелы под крики:
— Не уйдете!
Даже Хидэёси на миг показалось, что теперь гибель неизбежна, но именно в такие минуты в человеке вспыхивает воля к жизни, подавляя трусливое смирение со смертью.
— Положимся на волю Небес! Прорываемся сквозь чащи, по горным рекам, впадающим в озеро Бива. Горные потоки стремительны, но нам нужно обогнать их. Единственное спасение — в скорости отступления!
Хидэёси, умевший воодушевить людей на подвиг, уже не велел им сражаться. Он не мог заставить измученных и голодных воинов, не отдохнувших ни разу за двое суток отступления, вступить в смертельную схватку с монахами, внезапно выраставшими из-под земли на пути Хидэёси. Он мечтал только о том, чтобы довести до столицы побольше воинов, изнуренных в походе. Единственным залогом успеха была воля к жизни.
В их отчаянном броске не было ни плана, ни самопожертвования. Монахи-воины вылетали из лесной чащи, как рой пчел. Отряд прорывался вперед, сквозь вражеские порядки. Неожиданный маневр Хидэёси внес смятение в ряды противника, сделав бесполезными заранее приготовленные засады. Во всеобщей сумятице воины Хидэёси уходили на юг, следуя вдоль горных потоков.
— Озеро Бива!
— Мы спасены!
Воины плакали от счастья.
На следующий день они вошли в Киото.
— По воле Небес вы вернулись живыми. Слава и хвала вам, уподобившимся
богам! — приветствовал Нобунага своих воинов.Книга четвертая
ПЕРВЫЙ ГОД ГЭНКИ
1570
ПЕРСОНАЖИ И МЕСТА ДЕЙСТВИЯ
А с а и Н а г а м а с а — князь Оми и сводный брат Нобунаги
А с а к у р а Ё с и к а г э — князь Этидзэна
А м а к а с у С а м п э й — ниндзя клана Такэда
Т а к э д а С и н г э н — князь Каи
К а й с э н — буддийский монах и советник Сингэна
С а к у м а Н о б у м о р и — старший вассал клана Ода
Т а к э и С э к и а н — старший вассал клана Ода
М о р и Р а н м а р у — оруженосец Нобунаги
Ф у д з и к а г э М и к а в а — старший вассал клана Асаи
О и т и — жена Нагамасы и сестра Нобунаги
Т я т я — старшая дочь Нагамасы и Оити
Хонгандзи — опорный пункт монахов-воинов секты Икко
Гора Хиэй — гора к востоку от Киото, оплот секты Тэндай
Каи — провинция, находящаяся под управлением клана Такэда
Хамамацу — крепость Токугавы Иэясу
Нидзё — дворец сёгуна в Киото
Оми — провинция, находящаяся под управлением клана Асаи
Одани — главная крепость клана Асаи
Этидзэн — провинция, находящаяся под управлением клана Асакура
ВРАГ БУДДЫ
В первую ночь после возвращения в Киото командиры и рядовые воины арьергарда, чудом избежавшие гибели, могли думать только об одном: как бы поскорее заснуть.
Сделав доклад Нобунаге, Хидэёси поспешил удалиться. Он засыпал на ходу.
Спать. Спать.
На следующее утро он лишь на мгновение открыл глаза и сразу же снова провалился в забытье. К полудню, разбуженный слугой, он встал и поел рисовой каши, в полусне не разбирая, что ест. Но пища пришлась ему по вкусу.
— Еще будете спать? — удивленно спросил слуга.
Хидэёси окончательно проснулся лишь на третьи сутки к вечеру, совершенно не соображая, где находится.
— Которое сегодня число?
— Второе, — ответил страж из-за дверей.
«Второе», — мысленно повторил Хидэёси, с трудом поднявшись и выйдя из комнаты. Раз второе, значит, князь Нобунага тоже успел отдохнуть.
Нобунага восстановил императорский дворец и выстроил новую резиденцию для сёгуна, но сам домом в столице не обзавелся. Приезжая в Киото, он всегда останавливался в храме, а его вассалы располагались по соседству в храмовых пристройках.
Хидэёси вышел из храма, в котором его поселили, и впервые за несколько дней поглядел на звездное небо. «Скоро лето», — подумал он. Но тут же его посетила другая, куда более насущная мысль: «Я жив!» Он ощутил сильный прилив энергии. Хотя на дворе была уже ночь, он испросил аудиенцию у Нобунаги. Его тут же приняли, как будто князь только того и дожидался.
— О, ты, должно быть, чему-то страшно рад, — сказал Нобунага. — Ты просто сияешь.
— Ну а как же мне не радоваться? До сих пор я просто не осознавал, какая замечательная штука — жизнь. Но, ускользнув от неминуемой гибели, я понял, что на свете нет ничего более ценного. Только потому, что я вижу вон ту лампу и ваше лицо, мой господин, я вправе осознать себя живым, а это значит, что мне выпала большая милость, нежели я заслуживаю. А как вы себя чувствуете, мой господин?