Честь самурая

Вовлекая Иэясу в заговор, Нобуо пытался тем самым воспрепятствовать дальнейшему возвышению Хидэёси. Однажды вечером, в начале второго месяца, Нобуо отправил гонца к Иэясу. Они составили странный военный союз, оба участника которого только и ждали удобного часа, дабы нанести предательский удар Хидэёси.

На шестой день третьего месяца в крепости внезапно появились трое советников, не бывавших здесь после памятной ночи в храме Ондзё. Нобуо пригласил их к своему столу. Со времени несостоявшейся встречи с Хидэёси Нобуо считал их предателями, злоумышляющими против него, и от одного вида их он пришел в ярость.

Тем не менее он любезно угощал гостей, а после того, как они насытились, внезапно сказал:

— Кстати, Нагато… Мне хотелось бы, чтобы ты осмотрел новое ружье, только что присланное оружейником из Сакаи.

Они прошли в соседний покой, и Нагато принялся осматривать мушкет. В это мгновение один из приверженцев Нобуо, крикнув: «Именем моего господина!» — схватил Нагато сзади.

— О низость! — выдохнул Нагато, пытаясь выхватить из ножен меч.

Более могучий противник поверг его наземь, и Нагато бессильно заворочался на полу.

Нобуо вскочил с места и заметался по комнате, оглушительно крича:

— Отпусти его! Отпусти!

Однако схватка продолжалась.

Обнажив меч и занеся его высоко над головой, Нобуо вскричал вновь:

— Отпусти его! Если не отпустишь, я не смогу его убить! Приказываю: отпусти!

Самурай держал Нагато за горло и, улучив мгновение, отшвырнул его от себя, затем, не дожидаясь удара Нобуо, пронзил Нагато малым мечом.

У входа стояли на коленях еще несколько приближенных Нобуо. Они доложили, что два других советника также умерщвлены. Нобуо, услышав это, одобрительно кивнул, но не смог удержаться от горького вздоха. Несмотря на тяжесть проступка, убийство людей, верой и правдой прослуживших ему долгие годы, было жестокой карой. Да, необузданный нрав достался ему по наследству от Нобунаги. Но вспышки ярости покойного князя Оды оправдывались страстностью натуры и всегда были исполнены значения. Жестокость и коварство Нобунаги люди считали мало привлекательным, но оправданным ответом на вызов времени. Действия же князя Нобуо не объяснялись ничем, кроме непомерного тщеславия.

Тройное убийство в крепости Нагасима вызвало беспорядки, начавшиеся той же ночью. Происшедшее намеревались некоторое время держать в тайне, но уже на следующее утро воины Нобуо получили приказ взять приступом крепости, принадлежавшие казненным.

Народ догадывался не зря: предстоят новые смуты. Искры волнений затлели еще год назад, и вот сейчас вспыхнуло пламя, способное охватить всю страну. Тяжелые предчувствия обернулись страшной явью.

МОНАХ-ВОИН

Икэда Сёню отличался тремя качествами: малым ростом, отвагой и умением исполнять танец с копьем. Ему было сейчас сорок восемь лет, почти столько же, сколько Хидэёси.

У Хидэёси не было сыновей, у Сёню — три сына, и он мог гордиться ими. Все трое уже вошли в возраст воина. Старшему Юкискэ было двадцать пять лет, и он исполнял обязанности коменданта крепости Гифу; средний, двадцатилетний Тэрумаса, был комендантом крепости Икэдзири; младший, которому было всего четырнадцать, жил в доме отца.

Сёню познакомился с Хидэёси еще в те времена, когда последнего звали Токитиро. Теперь между ровесниками зияла глубокая пропасть, хотя Сёню тоже немалого добился. После гибели Нобунаги он наряду с Кацуиэ, Нивой и Хидэёси вошел в четверку правителей Киото, и хотя эта должность была временной, она ему льстила. К тому же в провинции Мино Сёню с сыновьями владел тремя крепостями, тогда как в четвертой — крепости Канэяма — начальником войска был его зять Нагаёси.

Жизнь Сёню складывалась благополучно, волноваться было не о чем. Хидэёси всегда вел себя предупредительно по отношению к старому другу и не обходил его вниманием. Он даже одну из дочерей Сёню выдал замуж за своего племянника Хидэцугу.

И в мирные времена Хидэёси на всякий случай крепил дружбу с Сёню, а в наступившем году — когда решающее сражение стало неотвратимым — видел в Сёню своего главного союзника. Он послал гонца в Огаки с предложением усыновить зятя Сёню и передать под его управление провинции Овари, Мино и Микава.

Дважды Хидэёси отправлял Сёню собственноручные послания. То, что они оставались без ответа, вовсе не означало, будто Сёню сердится или завидует. Он как никто другой понимал, что, служа Хидэёси, может рассчитывать на более щедрую награду, чем на любой другой службе. И он понимал также, что властолюбие, столь открыто проявляемое Хидэёси, обещает хорошее будущее и ему самому.

Сёню не спешил с ответом на щедрое предложение только по соображениям нравственного порядка: он не был уверен, что грозящая война между западным и восточным войском будет справедливой. Токугава обвинял Хидэёси в предательстве, утверждая, будто Хидэёси уничтожил одного из сыновей покойного князя Оды, а теперь готовится поразить законного наследника, Нобуо.

«Если я заключу союз с Хидэёси, — думал Сёню, — то сойду с Пути Воина, если помогу Нобуо, то не сойду с Пути Воина, но мое будущее окажется печальным».

И еще одна забота одолевала Сёню. Он был некогда очень близок к Нобунаге, а потому, после гибели князя, не мог решительно порвать с Нобуо. Хуже того, его старший сын был взят заложником в провинцию Исэ — и Сёню не смог бы взять сторону Хидэёси, не пожертвовав сыном. Каждое очередное письмо Хидэёси повергало Сёню в смятение. Соратники давали противоречивые советы: одни подчеркивали важность устоев чести и предостерегали против их нарушения, тогда как другие говорили, что нынешнее положение, если им умело воспользоваться, принесет большую выгоду всему клану. На что решиться? И сейчас, когда раздоры становятся все нетерпимее, старшего сына Сёню неожиданно вернули домой из Нагасимы. Нобуо рассчитывал таким поступком вызвать у Сёню признательность, которая окажется сильнее страха за жизнь заложника, и тем самым предупредить измену. Такое показное великодушие могло очаровать кого угодно, только не Сёню, человека проницательного. Он разгадал и истинный смысл этого поступка, и скрывающийся за ним расчет и счел это детской хитростью пополам с княжеской спесью.

— Я принял решение. Во сне мне явился Будда и повелел присоединиться к западному войску, — объявил он своим приверженцам.

В тот же день он послал Хидэёси письмо, в котором дал согласие на союз.

Насчет появления Будды во сне Сёню слукавил, но решение его укрепилось в беседе со старшим сыном, и это воодушевило военачальников.

Юкискэ поведал отцу, что коменданту крепости Инуяма Накагаве Канэмону было предписано вернуться в Инуяму вскоре после того, как его, Юкискэ, отпустили из Нагасимы.

До сего дня Сёню колебался во мнении, на чьей стороне окажутся воины крепости Инуяма. Теперь, когда он сообщил Хидэёси о своей поддержке, крепость Инуяма превратилась во вражескую твердыню прямо под боком. Мало того, крепость находилась в ключевом месте, прикрывалась естественными рубежами, и было очевидно, что Иэясу и Нобуо рассчитывают превратить крепость в форпост оборонительных рубежей своих провинций. Это означало, что самому Сёню теперь в любую минуту грозило нападение войска со стороны провинции Исэ, и он решил поскорее вернуться в собственную крепость.