Честь вайнаха
Шрифт:
– Мы отступили?
– Пришлось…
– Насколько тяжело я ранен?
– Трудно судить, – пожимая плечами, сказал Габис. – Хирург сделал тебе сложную операцию, извлёк из тела все пули, и… Ты будешь жить, господин Вахид.
– Нет, я жить не буду, – произнёс вдруг араб в полузабытьи. – Жаль, что умираю я далеко от родины…
Страшная гримаса исказила его лицо. Он застонал, дёрнулся и зашептал:
– Тяжело… Очень тяжело умирать здесь, в стране, где нас ненавидят… Что я скажу Всевышнему, если предстану перед ним?
Затем он долго молчал и лежал спокойно. Видимо, боль ушла и больше не мучила его. Болотников приложил ладонь
– Ну? – посмотрел на него вопросительно Габис.
– Меня беспокоит сильное кровоизлияние в полость грудной клетки, – ответил задумчиво капитан. – Может случиться гангрена… Температура выше сорока и не падает. Только переливание крови могло бы его спасти.
– Если он умрёт, смотри, что я с тобой сделаю, – осклабился Габис. – Смотри и молись своему Богу, чтобы господин Вахид остался жив!
Когда он говорил, капитан смотрел на его лицо. В глазах не было эмоций – безжизненный взгляд спятившего убийцы. Габис медленно обернулся и указал пальцем на лейтенанта, который в панике отшатнулся, увидев его.
– Смотри! – закричал главарь боевиков и с такой силой ударил ногой в промежность молодого офицера, что сам содрогнулся и отскочил назад.
Нижнюю часть тела лейтенанта пронзила ужасная боль. Все его внутренности словно обдали крутым кипятком. Дикая боль сжала желудок, пронеслась спазмами по кишечнику, мышцам живота и, проникнув в мозг, взорвалась ослепительной вспышкой. Лейтенант, закатив глаза и ловя открытым ртом воздух, рухнул на пол, но два боевика тут же подхватили его под руки и поставили перед своим озверевшим амиром на колени.
– Вот так я начну убивать тебя, хирург! – брызжа слюной, закричал на весь дом трясущимися от ярости губами Габис. – Если господин Вахид умрёт, вот что ждёт тебя, смотри!
Он нанёс тяжёлым берцем удар в лицо лейтенанта. Изо рта и носа несчастного разлетелись в разные стороны брызги крови, но закричать он не смог. По его лицу было видно, что ужасная боль в теле достигла верхней точки, но он не мог выдавить из себя и звука. А удары сыпались практически непрерывно, как град с небес на землю, и уже трудно было предположить, жив ли он.
Габис избивал несчастного с пронзительными криками, которые леденили душу капитана. Он бросился вперёд, чтобы защитить лейтенанта ценой собственной жизни, но… Два боевика, наблюдавшие за ним со стороны, оказались проворнее. Они заломили руки Болотникову назад и в одно мгновение поставили на колени. И вдруг…
Осыпаемый ударами лейтенант выпрямился. Габис всё ещё с остервенением избивал его, но… У юноши словно открылось второе дыхание. Слёзы катились по его окровавленному, распухшему, искалеченному лицу, но он не кричал и не молил о пощаде. Лейтенант даже попытался встать, но боевики крепко удерживали его. Тогда он поднял голову и… улыбнулся.
Улыбка не сошла с его лица и тогда, когда боевики отпустили его, и он упал, уткнувшись лицом в пол.
– Всё, подох, – хмыкнул боевик, заломивший Болотникову левую руку. – Такого убоя не выдержал бы никто.
Габис отошёл. Его трясло, как будто он наступил на оголённые электропровода босыми ногами. Он часто и глубоко дышал, лицо покрылось крупными каплями пота. Повинуясь его кивку, боевики отпустили руки капитана.
– Теперь ты видел, что тебя ждёт, если умрёт господин Вахид, собака? – прохрипел главарь боевиков, облизнув губы кончиком языка. – Так вот, ты больше ни на минуту не отойдёшь от его постели ни ночью, ни днём.
И всегда помни, что твоя жизнь в твоих же руках. Умрёт наш гость, я буду лично резать тебя живым на крохотные кусочки.6
Жестокую расправу Габиса над молодым лейтенантом Алихан не видел. Его мысли были заняты другим. Он стоял у сарая и внимательно разглядывал со стороны дом, который построили его прадеды, в котором родился и вырос его отец, в котором родился и вырос он сам, в котором…
Большой каменный дом из восьми комнат был украшением когда-то существовавшего аула. Когда Алихан женился, он привёл сюда молодую жену. А до того была война, депортация… В аул, кроме него, никто больше не вернулся. Кто-то умер в далёком Казахстане, кто-то осел в Грозном…
В этом доме родились и выросли два его сына и четыре дочери. В нем он прожил счастливую жизнь. Но счастье не может длиться вечно…
Шли годы, жена умерла, дочери повыходили замуж и разъехались. Оба сына погибли. Один, выполняя «интернациональный долг» в Афганистане, другой, работая в милиции, пал от удара ножа преступника. И остался Алихан один в своём огромном доме. Так он прожил несколько лет, пока к нему не переехала из Грозного овдовевшая дочь Лиза.
Самая большая из комнат служила и залой, и столовой. Посередине стоял квадратный стол, над которым висела старинная люстра. В углу, у окна, стоял секретер, на котором были расставлены фотографии родственников, детей и альбомы с фотографиями многочисленных знакомых. К гостиной примыкала комната, которую как спальню использовала дочь Лиза. С ней рядом находилась комната самого Алихана. В неё не заходил никто, кроме него самого.
А сейчас дом нагло, бесцеремонно заняли боевики. В комнатах, где когда-то дружно жили славные предки Алихана, его родители, братья, сёстры – теперь заселили шайтаны. В его комнате расположился сам амир бандитов Габис. В спальне дочери поселили раненого араба, возле которого посадили на цепь захваченного в плен русского хирурга. В остальных пустующих комнатах расселились остальные бандиты. Гордый вайнах не мог выселить вооружённых до зубов боевиков из дома и выставить их со двора и потому чувствовал себя глубоким старцем, бессильным, беспомощным и не способным ни на что…
На улице темнело. Медленно и уверенно спускалась на землю ночь. С тяжёлыми мыслями в голове Алихан вошёл в дом. Боевики, сытно поужинав, спали, разойдясь по комнатам, и старику ничего не оставалось, как сесть в гостиной за стол.
Спать ему не хотелось. Он уже не чувствовал себя хозяином в собственном доме, превращённом боевиками в хорошо укреплённый бастион. Странно, но они чувствовали себя спокойно и уверенно. Неужели надеются, что федералы не заглянут сюда? Всё может быть. Ну а если заглянут, тогда получат жёсткий отпор.
«И всё же, почему они ведут себя так самоуверенно? – спрашивал себя Алихан. – Почему они не уходят, пока есть время? Неужели они собираются рискнуть жизнями ради раненого араба, которого нельзя переносить? Возможно, но… Они бы непременно решились бы на этот шаг, если бы…»
Алихан даже вздрогнул от страшной мысли, пришедшей в голову. Он вспомнил о подземном ходе, через который можно тайно покинуть дом. Когда предки строили дом, они использовали имеющийся в скале проход, через который можно было пройти сквозь гору и выйти в долину с другой стороны. Планируя дом, они учли выгодные возможности прохода и построили дом так, что вход в него оказался в подвале.