Четверо со «Сринагара»

Она добавила очень немного к тому, что я уже знал. В течение последнего месяца или около того ее брат становился все более раздражительным, издерганным, был чем-то обеспокоен. Несколько раз он намекал ей, что если он будет убит, случайно, как он говорил, то она должна передать все содержимое сейфа окружному прокурору Лос-Анджелеса. Он больше ничего не объяснял, только умолял ее непременно сделать это для него. Эллен согласилась. Сегодня, впрочем, теперь уже вчера, он предложил ей принять вместе с ним участие в приеме на «Сринагаре». Она опять-таки не знала, чем это было вызвано. Он вел себя так странно, был так расстроен и встревожен, что Эллен позвонила мне и попросила встретиться с ней на «Сринагаре».

— Да, — сказал я. — Похоже, что это по моей части. И вдобавок эта история с бумагами и прокурором… А мог Крейг быть замешанным во что-нибудь нелегальное?

— Я даже мысли не допускаю, чтобы он мог заниматься чем-нибудь подобным! Впрочем… видите ли, он всю жизнь был очень азартным и любил рисковать. Обычная работа, спокойное дело с небольшим, но верным доходом, были не для него. Он любил всякие рискованные аферы, сулившие большие доходы, но балансировавшие на грани провала, и почти всегда проигрывал. Пару раз ему удавалось кое-чего добиться, но он быстро проматывал все, прежде чем начать новое дело. Правда, в последнее время у него, кажется, водились деньги… — Она сделала паузу. — Ну, я не знаю, чем это объяснить, просто у него были деньги. Он купил новую машину, шикарно одевался, несколько раз ездил играть в Лас-Вегас. Но он никогда не говорил мне, как он живет и чем зарабатывает. Просто намекал, что провернул пару выгодных дел… — Она прикусила губу. — Вот и все, Шелл.

Было еще несколько вопросов, которые я хотел задать Эллен, но она, казалось, готова была вот-вот лишиться сознания. Она оседала на диване, откинувшись на его мягкую спинку, закрыв глаза, совершенно обессиленная. Уставшим голосом она спросила:

— Нельзя ли мне где-нибудь умыться? Я, наверное, ужасно выгляжу…

— Вы выглядите превосходно! — вырвалось у меня.

И это была правда. Краска с ресниц стерлась и расплылась под глазами. Густые темно-каштановые волосы рассыпались в беспорядке, лицо бледное и измученное… Но, несмотря на это, она была прелестна даже сейчас в своем безвыходном положении, вызывая во мне непреодолимое желание спрятать ее в своих объятиях, пригреть, успокоить и укрыть от этого жестокого и страшного мира.

Я поднялся.

— Пойдемте, я покажу вам. Только осторожно, Эллен, не наступите на человека…

Ее улыбка была робкой и нерешительной, но это уже было утешением. Она встала, глядя на меня, затем снова прикусила губу:

— Я… я, наверное, требую от вас слишком многого… Мы едва знакомы, и, может быть, вы теперь не захотите вмешиваться во все это… После того, что произошло… И вот эти люди…

— Хватит! Я уже замешан в это по самые уши, так что нечего об этом толковать. Кроме того, — я посмотрел на бесчувственных бандитов, распростертых на полу, — сдается мне, что ваши заботы являются одновременно и моими. И это, клянусь вам, меня вполне устраивает!

Я не знаю, что на нее повлияло. Она слишком долго сдерживала слезы, изо всех сил старалась не потерять контроль над собой, заставила себя сесть за руль, примчаться сюда и рассказать эту ужасную историю… А теперь после всех этих мытарств, почувствовав тепло и поддержку, не выдержала…

Огромные черные глаза ее переполнились слезами, которые постепенно, капля за каплей, стали переливаться через край. Затем они потекли небольшой струйкой, потом ручейком и наконец превратились в настоящий поток! Она бросилась мне на грудь, рыдая и дрожа всем телом, пряча лицо у меня на плече и размазывая краску и помаду по белым отворотам моего пиджака.

Я легонько обнял ее и прижал к себе. Все было нормально и естественно. Я должен был ее поддержать и успокоить. Но даже сейчас я ловил себя на том, что мне приятно держать в объятиях ее сотрясающееся в рыданиях тело, ощущать ее лицо у себя на плече, ее волосы, касающиеся моей щеки, вдыхать тонкий аромат ее духов, чувствовать ее большую мягкую грудь, прижимающуюся к моей груди, и теплое податливое тело под моей рукой… Может быть сейчас, спустя несколько минут после жестокого и хладнокровного убийства ее брата, здесь, в комнате, где на полу все еще валялись распростертые тела двух убийц, мне следовало думать только о ее и своих заботах. Но вперемешку с этими мыслями я не мог не думать о том, как было бы приятно сжимать в своих объятиях Эллен вот так, как сейчас, если бы не было ни забот, ни тревог, ни опасностей, ничего, кроме нас двоих…

Спустя несколько долгих минут ее рыдания прекратились. Эллен глубоко, прерывисто вздохнула и посмотрела на меня.

— Спасибо…

Всего одно слово, мягкое, тихое, чуть хрипловатое…

Я не сказал ничего и несколько мгновений продолжал прижимать ее к себе, потом отпустил.

— О, нет, нет! — воскликнула она. — Не отпускайте меня, Шелл! Я боюсь, боюсь… Прижмите меня крепче, прошу вас!..

Должно быть, я совсем забыл, где я и что со мной, забыл обо всем происходящем, забыл о двух тяжело хрипящих бандитах на полу, забыл даже о том, что нахожусь на грешной земле… Иначе бы не произошло того, что случилось потом. Может быть, это было к лучшему, но в тот момент я просто не успел этого сообразить. Потому что внезапно что-то грохнуло, раздался залп нечленораздельных возгласов и междометий, и я почувствовал, что меня бьют по голове. На меня посыпалось столько ударов и по такому разнообразному количеству мест, что на какое-то жуткое мгновение я вообразил, что оба бандита вскочили мне на плечи и принялись драться и кусаться, словно дикие кошки.

Но потом, когда я обернулся, все стало на свои места. Грохнула дверь, открытая Банни. Залп возгласов представлял собой словесные упражнения той же Банни. Дралась и царапалась — вы уже угадали — опять-таки Банни.

И вот Банни стояла передо мной всего в каком-нибудь ярде. Она вся пылала от негодования. Сердито топнув ногой, она драматическим жестом наставила на меня указательный палец.

— Вы! — воскликнула она.

Она снова топнула ногой и торжественно изрекла:

— Вы — двоеженец!

Глава 7

Она назвала меня двоеженцем! Я так растерялся, что на какую-то долю секунды всерьез поверил в это.

— Эй, перестаньте, — сказал я. — Банни, опомнитесь! Ну же, Банни!

Я медленно пятился назад, прикрывая голову руками, а она продолжала наступать, придумывая все новые эпитеты, способные в какой-то мере охарактеризовать ту бездну мерзости и порока, в которую я погружался все глубже и глубже.

Эллен смотрела на эту сцену широко открытыми глазами, раскрыв рот от удивления. Банни сверкнула взглядом на нее, затем метнула молнии на меня, потом снова на нее. Затем медленно повернула голову и окончательно произнесла, пронзила меня насквозь.

— Та-ак… Вот оно что! Совсем как в прошлый раз: «Мне надо торопиться, Банни! Деловое свидание, Банни! Подождите меня здесь, Банни! Оставайтесь в машине, Банни!»

Она вся дрожала от ярости.

— Банни, но ведь вы ничего не понимаете.

— Ах вот как! Я не понимаю!

— Ради бога, что это значит? — растерянно проговорила Эллен.

Мысли метались у меня в мозгу, и, должен признаться, что на этот раз им там было достаточно просторно. Наконец я пришел в себя.

— Взгляните, Банни, сюда! — сказал я.

Я указал ей на двух парней, лежащих на полу.

Она посмотрела, нахмурилась и немного приутихла. Самую чуточку.

— Кто это? — фыркнула она. — Ее предыдущие кавалеры?

— Эта пара пыталась убить меня несколько минут назад. Поверьте мне: когда меня пытаются убить, я забываю все на свете.

Она нахмурилась сильнее.

— Как это они собирались убить вас?

— Ножом, — я кивнул на кофейный столик. — А если бы нож не помог, то с помощью этих двух пистолетов, я полагаю.

Нож и пистолеты лежали на виду вместе с пружинным кастетом, а все это вместе взятое должно было представлять убедительное зрелище. Но Банни далеко не так просто было убедить.