Четвёртая сторона треугольника
Шрифт:
Некоторое время судья, прокурор и адвокат переговаривались шепотом. Наконец де Анджелус устало махнул рукой.
— Вещественное доказательство будет приобщено, — объявил судья Суарес.
Все сели, а пристав, придвинув столик к свидетельскому месту, поставил на него черный саквояж и отошел. Маккелл извлек содержимое, включая маленькое вращающееся зеркало на подставке, и разложил предметы на столе.
— Мистер Маккелл, — заговорил О'Брайен, словно заказывая сандвич с ветчиной, — пожалуйста, загримируйтесь под доктора Стоуна.
Эштон Маккелл, обладатель от восьмидесяти до ста миллионов, советник президентов, начал
Превратившись из магната в доктора Стоуна, он выпрямился и посмотрел на защитника. В зале послышался шум, но стук судейского молотка быстро заставил его умолкнуть.
— Именно так вы выглядели в роли доктора Стоуна? — снова заговорил О'Брайен.
— Да, за исключением коричневого костюма и трости.
— Думаю, мы можем легко их вообразить. Хорошо, мистер Маккелл. Ваша честь, в интересах более упорядоченного развития я бы хотел прервать показания мистера Маккелла показаниями двух других свидетелей. Суд и окружной прокурор не возражают?
После очередного совещания Маккеллу велели покинуть свидетельское место, а О'Брайен объявил:
— Вызываю Джона Лесли.
Лесли, чисто выбритый и в том же костюме, в котором стоял на тротуаре, приветствуя прибывших в США с визитом королеву Елизавету и принца Филиппа, вошел в зал, принес присягу и сообщил, что он работает портье в доме номер 610 по Парк-авеню с тех пор, как в здании появились отдельные квартиры, и что знает мистера Эштона Маккелла более двадцати пяти лет.
— Вы видите мистера Маккелла в этом зале?
Лесли обвел взглядом помещение. Он выглядел озадаченным.
— Нет, сэр, не вижу.
— Ну а вы бы узнали доктора Стоуна? — спросил О'Брайен.
— Вы имеете в виду врача, который посещал мисс Грей? Думаю, что да, сэр.
— Вы видите доктора Стоуна в этом зале? Лесли снова огляделся.
— Да, сэр.
— Укажите его нам, пожалуйста… Благодарю вас, мистер Лесли. Это все.
— Мистер Лесли, — заговорил окружной прокурор де Анджелус, — вы помните вечер, когда обнаружили тело мисс Грей?
— Да, сэр.
— В тот вечер человек, которого вы опознали как доктора Стоуна, посещал дом номер 610 на Парк-авеню?
— Да, сэр.
— В какое время?
— Поздно вечером. Где-то около десяти.
— Не могли бы вы указать более точное время?
— К сожалению, нет, сэр.
— Вы помните, когда он покинул дом?
— Очень скоро, сэр. Через несколько минут. Я не обратил особого внимания.
— Через полчаса?
— Может быть.
— Но вы только что сказали, что через несколько минут.
— Я просто не помню, сэр.
— Это все.
Как ни странно, О'Брайен не стал продолжать допрос.
— Вызываю Рамона Альвареса.
Старый Джон удалился, ломая себе голову над происходящим, и его сменил Рамон. Он заявил, что последние пять лет работает шофером Эштона Маккелла и что с ранней весны — кажется, с апреля — получил указание каждую среду во второй половине дня отвозить хозяина в «бентли» примерно к четырем часам к парадному входу крикет-клуба «Метрополитен». После этого он оставлял «бентли» у гаража за клубом.
— Что вы делали потом?
— Мне было приказано поздно вечером ждать мистера Маккелла позади клуба с «бентли».
— Мистер Маккелл когда-нибудь говорил вам, куда он ездит вечерами по средам?
— Нет, сэр.
— Это происходило
каждую среду, начиная с апреля, мистер Альварес?— За исключением одного или двух раз, когда мистер Маккелл был по делам в Южной Америке или Европе.
О'Брайен повернулся:
— Пожалуйста, встаньте, мистер Маккелл. Благодарю вас. Мистер Альварес, вы когда-нибудь видели мистера Маккелла одетым и загримированным как сейчас?
— Нет, сэр.
— Вы в этом уверены?
— Да, сэр.
— Вас никогда не интересовало, куда мистер Маккелл отправляется каждую среду вечером без вас? — настаивал О'Брайен.
Рамон пожал плечами:
— Я шофер, сэр, и делаю то, что мне приказано.
— И вы ни разу не видели его в гриме?..
— Ваша честь, — вмешался окружной прокурор, — мистер О'Брайен подвергает перекрестному допросу собственного свидетеля.
О'Брайен махнул рукой, де Анджелус тоже, и Рамона отпустили.
— Я снова вызываю Эштона Маккелла. — Когда Эштон вновь занял свидетельское место, будучи уведомленным, что он все еще находится под присягой, О'Брайен продолжал: — Мистер Маккелл, я собираюсь задать вам неприятный вопрос. Какова была тайная причина вашего перевоплощения в доктора Стоуна каждую среду, которое вы скрывали даже от собственного шофера?
— Я не хотел, чтобы моя семья или кто-либо еще знали о моих визитах к мисс Грей. — Когда зал опять зашумел, старший Маккелл с горечью добавил: — Но провал мой, увы, произвел грохот и треск.
Метафора была неудачной. В зале кто-то захихикал, и как минимум один репортер выбежал к телефону сообщить в газету, что, «по мнению опытного психиатра», этот lapsus linguae [39] мог быть оговоркой по Фрейду, которой обвиняемый признавал свою вину. О'Брайен слегка нахмурился — он не любил, когда свидетели, а тем более подзащитные добровольно сообщают информацию, которой от них не требовали. С другой стороны, окружного прокурора раздражало, что обвиняемый сидит в зале суда как актер на репетиции — в гриме, о чем он не замедлил заявить.
39
Оговорка (лат).
— Подзащитный останется в гриме ненадолго, ваша честь, — сказал О'Брайен, — дабы еще один свидетель мог подтвердить его личность.
Судья Суарес кивнул, и защитник продолжил допрос:
— Прошу вас, мистер Маккелл, рассказать нам еще раз о вашем прибытии в квартиру мисс Грей вечером 14 сентября и о том, что произошло впоследствии. — Выслушав обвиняемого, он осведомился: — Значит, вы не помните ни названия бара, ни его местонахождения?
— Не помню.
— Свидетель ваш.
Перекрестный допрос де Анджелуса был долгим, подробным, драматичным и тщетным. Он не смог опровергнуть показаний обвиняемого, хотя подвергал их сомнению. В конце концов Маккелл был им охарактеризован как распутник, разрушитель семьи, предатель доверия в высоких сферах, деградировавший аристократ, коррумпированный гражданин демократического государства и, на закуску, убийца. Работа была артистической, Дейн и Джуди корчились от гнева, но каменное лицо старшего Маккелла не выражало ни возмущения, ни стыда, а Роберт О'Брайен слушал прокурора, склонив набок массивную голову, с детским вниманием и, как ни странно, с довольным видом.