Четвертое сословие

Он решил воспользоваться одной из таких незапланированных задержек и перекусить в кафе, которое заметил чуть в стороне от дороги. Еда оказалась несъедобной, пиво разбавленным, а недовольный вид трактирщика и его подручных не оставлял сомнений в том, что ему здесь не рады. Он не стал заказывать второе блюдо, быстро расплатился и уехал.

Километр за километром он медленно продвигался к немецкой столице и добрался до окраины города всего за несколько минут до того, как зажглись газовые фонари. Он тотчас отправился на поиски небольшой гостиницы где-нибудь на задворках Берлина. Он понимал — чем ближе к центру, тем меньше вероятность, что гостиница окажется ему по карману.

В конце концов он нашел небольшой пансион на углу развороченной бомбами улицы, — дом стоял сам по себе, словно отстранившись от происходящего. Иллюзия развеялась, как только он открыл парадную дверь. Тусклый вестибюль освещала единственная свеча, за стойкой стоял угрюмый привратник в мешковатых брюках и серой рубашке. Он даже не ответил, когда Кит попытался забронировать номер. Кит знал всего несколько слов по-немецки, поэтому он просто поднял руку с растопыренными пальцами, надеясь, что привратник поймет, что ему нужен номер на пять ночей.

Мужчина нехотя кивнул, снял ключ с крючка у себя за спиной и проводил Кита по не покрытой ковром лестнице в угловой номер на втором этаже. Кит поставил портплед на пол и окинул взглядом узкую кровать, единственный стул, шкаф с тремя ручками из восьми — остальные пять были сломаны — и потертый стол. Он прошел по комнате и выглянул в окно на груды булыжника, вспомнив тихое озеро с плавающими по нему утками, которое он видел из окна своей комнаты в колледже. Он повернулся, чтобы поблагодарить привратника, но тот уже ушел.

Разобрав вещи, Кит подвинул стул к столу у окна и в течение двух часов — испытывая чувство вины за возникшие ассоциации — записывал свои первые впечатления о побежденной стране.

Наутро Кит проснулся, как только в не прикрытое шторами окно проникли первые лучи солнца. Умывание оказалось проблемой — в раковине не было пробки, а из крана текла лишь тоненькая струйка холодной воды. Бриться он не рискнул. Одевшись, он спустился вниз и заглянул в несколько дверей в поисках кухни. Стоявшая у плиты женщина обернулась, выдавила из себя улыбку и махнула рукой в сторону стола.

Все, кроме муки, пояснила она на ломаном английском, выдается в ограниченном количестве. Она поставила перед ним тарелку с двумя толстыми ломтями хлеба, намазанными тонким намеком на масло. Он поблагодарил ее и был вознагражден улыбкой. После второго стакана того, что она назвала молоком, он вернулся в свой номер и, сев на край кровати, проверил адрес, по которому он должен явиться на встречу. Потом попробовал найти его на устаревшей дорожной карте города, которую купил в «Блэкуэллзе», книжном магазине Оксфорда. Часы показывали всего несколько минут девятого, когда он вышел из гостиницы, но на эту встречу ему не хотелось опаздывать.

Кит решил организовать свое время так, чтобы провести хотя бы по одному дню в каждом секторе разделенного города. Русский сектор он оставил напоследок, чтобы сравнить с теми тремя, которые контролируют союзники. После всего, что он видел до сих пор, русский сектор представлялся ему самим совершенством, что, безусловно, обрадует его соратников по Оксфордскому Лейбористскому клубу, которые считали, что «дядя Джо» справляется со своим делом гораздо лучше, чем Эттли, Ориоль и Трумэн вместе взятые — хотя самым дальним их путешествием на восток была поездка в Кембридж.

По пути в город Кит несколько раз останавливался и спрашивал дорогу на Сименсштрассе. Когда он наконец добрался до штаб-квартиры Британского отделения информационных служб и связей с общественностью, до девяти оставалось всего несколько минут. Он припарковал машину и влился в поток военнослужащих — мужчин и женщин в разноцветных формах, которые поднимались по широким ступеням и проходили сквозь вращающиеся двери. В холле висело предупреждение о том, что лифт не работает, и Кит пешком поднялся на пятый этаж в контору ОИССО. Хотя до назначенного времени оставалось еще несколько минут, он все же подошел к стойке дежурного.

— Чем могу помочь, сэр? — спросила молодая женщина в звании капрала, сидевшая за стойкой. Женщины никогда еще не обращались к Киту «сэр», и ему это не понравилось.

Он достал из внутреннего кармана письмо и передал ей.

— У меня назначена встреча с директором на девять часов.

— Думаю, он еще не пришел, но я сейчас уточню.

Она сняла трубку и куда-то позвонила.

— К вам подойдут через несколько минут, — сказала она, закончив разговор с коллегой. — Присаживайтесь, пожалуйста.

Несколько минут превратились в час, за это время Кит прочитал обе газеты, лежавшие на кофейном столике, от корки до корки, но кофе так и не дождался. «Дер Берлинер» мало отличалась от «Шеруэлла», Оксфордской студенческой газеты, которую он так презирал, а «Дер Телеграф» оказалась и того хуже. Но имя директора ОИССО упоминалось едва ли не на каждой странице «Дер Телеграфа», поэтому Кит надеялся, что его мнения никто не спросит.

Наконец в холле появилась еще одна женщина и спросила мистера Таунсенда. Кит вскочил и подошел к конторке.

— Меня зовут Сэлли Карр, — произнесла женщина с легким акцентом кокни. — Я секретарь директора. Чем могу помочь?

— Я писал вам из Оксфорда, — ответил Кит, стараясь придать голосу солидности. — Я журналист из «Оксфорд Мейл», мне поручили написать серию статей об условиях жизни в Берлине. У меня назначена встреча с… — он повернул к себе письмо, — …с капитаном Армстронгом.

— А, да, помню, — сказала мисс Карр. — Но, к сожалению, капитан Армстронг сейчас в русском секторе, и думаю, сегодня он уже не вернется в контору. Если вы сможете зайти завтра утром, уверена, он с радостью вас примет.

Стараясь не выдать своего разочарования, Кит пообещал вернуться на следующий день в девять утра. Он бы вообще отказался от встречи с Армстронгом, но ему говорили, что именно этот капитан знает о подлинной жизни Берлина больше, чем все штабные офицеры вместе взятые.

Остаток дня он провел в британском секторе, часто останавливаясь и записывая все, что считал интересным и важным. Отношение британцев к побежденным немцам; пустые магазины, пытающиеся обслужить слишком много покупателей; очереди за едой на каждом перекрестке; склоненные головы немцев, прячущих глаза от чужих взглядов. Когда где-то вдали часы пробили двенадцать, он зашел в шумный бар, набитый солдатами в форме, и сел в дальнем конце стойки. Дождавшись наконец официантку, он заказал большую кружку пива и бутерброд с сыром — во всяком случае, он думал, что заказал сыр, но не был в этом уверен, поскольку его немецкий оставлял желать лучшего. Наблюдая за работой официантов, он понял — если ты в гражданской одежде, тебя обслужат последним, после всех людей в форме. Всех до единого.