Четвертый звонок

Когда приходят мамины студенты, мы суетливо все распихиваем по углам. Студенты думают, что мы — неряхи. А у нас просто кошки творчески одаренные — все инсталляции да инсталляции…

— Зачем вы кормите этих щенков? — недоумевает мамина знакомая, видя, как мама, в окружении трущихся о ее ноги разномастных собачек, покупает на рынке корм. — Вам что, деньги некуда девать?

— Ну что вы… — сокрушается мама. — Да разве ж я кормлю их? На мою-то пенсию? Я, к сожалению, их не кормлю. Я их… угощаю.

На днях я побежала на рынок с маминой сумкой. Ко мне тут же прицепилась стая кем-то подброшенных на рынок разнокалиберных щенят. Они шли за мной кучкой, приветливо, но вопросительно помахивая хвостами.

— Ну да, — согласилась мама, когда я рассказала ей, что вынуждена была купить им ливерной колбасы, попросить продавца ее разрезать на равные куски и тут же раздать за углом магазина. — Ну да. Они мою сумку узнали. Они ведь знают, что с плетеной бордовой сумкой я хожу на рынок. И обязательно им что-нибудь покупаю…

У кошки С. и кошки РУ очень хорошо с биологическими часами. Даже если ты решил поспать подольше, то ровно в семь часов утра все равно просыпаешься от пристального внимательного взгляда — напротив твоей подушки сидит и вздыхает (да-да, именно вздыхает, вот так: ох… ох…) кошка С. Или того хуже, если ты неосмотрительно оставила открытой дверь в свою комнату, то вскакиваешь от страха: кто-то месит какую-нибудь часть твоего тела, не пряча когтей. Ах эта наша кошка РУ, она никогда не прячет когтей, не научилась. Что делать, у приемной ее матери, кошки С., пока маленький опыт в методике воспитания котят, поэтому пока так. Доктор Малиношевский говорит, да какие проблемы — подстрижем когти, и все. Но моя великодушная и предусмотрительная мама возражает:

— Что вы, доктор! А чем же она будет цепляться за занавески, карабкаться и держаться на новых обоях? И как можно лишить ее удовольствия точить когти о диван или кресла? Что вы, доктор Малиношевский, что вы, не надо, она ведь может ненароком упасть!

Мама в гостиной убирает: ходит, шуршит, тарахтит и чем-то чваркает. Это они с кошками разбирают елку. Мама то и дело приговаривает: ну ладно-ладно, на, поиграй, только осторожно. И потом слышен треск и звон.

По-моему, моя мама переплюнула даже Бродского. Это он, говорят, предлагал симпатичному ему гостю: «Хотите, я разбужу для вас моего кота?» А если до кого недоплюнула, то до самого пророка Мухаммеда. Тот, собираясь уходить по важным делам, обнаружил, что на рукаве его халата спит кошка. Он, недолго думая, отрезал этот рукав, чтобы не тревожить кошачий сон, оделся и так ушел. В халате с одним рукавом.

Надо бы, думаю, спрятать в шкаф мамину дубленку… А то мало ли… Вдруг Скрябин или РУ захотят на ней поспать.

В кинофильме «Мэри Поппинс» есть восхитительная миссис Ларк в исполнении Скобцевой. Прелесть и красота. Настоящая леди. Так это — копия моей мамы. Характер… манеры… перчатки… прическа… Даже голос!

В мамином дворе есть два котика, два друга — Адмирал Нельсон и Сендер. Адмирал — старенький, слабенький и одноглазый, Сендер — молодой и беззащитный. Его бьют. Оба кота дружат с моей мамой. Мама их кормит и лечит. Как сестра милосердия, ежедневно промывает Сендеру раны и накладывает на них мазь. Она бы взяла их домой, этих своих двух подопечных, мы даже делали несколько попыток в самые холодные дни, но дома же ревнивая Скрябин: она выла всю ночь, она билась в двери, в окна, она укусила меня и маму, а потом стала в позу и указала гостям на дверь. И к себе я тоже не могла их взять — у нас лайка с диагнозом «шизофреническая моторность», кот Бурбон, кошка Лайма, кролик Петрович, попугай Иннокентий. И пара штук людей разного возраста. Поскольку Мурза, Мурло, Мурлында, а еще Трабл (лайка Амур) у нас главный, то все решает он. И если в доме появятся два новых кота, Мурло может принять не совсем правильное решение. У него психология маленькой пушистой собачки, а сам он, поскольку отец его хаски, а мама медвежья корельская, наш Амур — практически небольшой конь. Но психология… Да. И он зачем-то хочет забраться к сидящим на коленки. Когда мы едем с ним на прививку, он перебирается сзади ко мне на переднее сиденье и сидит на моих коленях, вывалив башку в окно. Язык вьется по ветру как вымпел. С вымпела капает. Прохожие показывают пальцами, дети бегут за машиной: цирк приехал. Короче, Амур может захотеть просто поиграть с новыми котиками. Старые коты эту игру знают и ретируются, как только на горизонте появляется Амур-Мурло-Трабл. Новые могут не успеть.

Словом, мама с моей помощью устроила котам теплое гнездо в своем отделении подвала, где у нее стоят банки с огурцами и прочим. Там тепло и сухо.

Недавно мы выяснили, кто же так терзает Сендера. Это домашний кот по имени Кузя из соседнего подъезда. Он выходит гулять и, даже не разминаясь, напрыгивает на юного Сендера, вгрызаясь зубами ему в шею.

Вчера мама (миссис Ларк, помните?) схватила этого Кузю и потащила к Кузиным хозяевам. Ругаться.

Я, в ступоре, спрашиваю:

— И что же ты им сказала?

— Я им сказала! (Миссис Ларк!) Я им сказала: «Знаете что, Анна Игнатьевна и Василий Петрович! Ваш кот — драчун и невежа!» А они мне в ответ: «Да вы что, Нина Никифоровна?! Наш Кузенька?!»

А я им: «Да-да. Он, ваш кот, бандит и разбойник. Ваш кот — никакой не Кузенька! И не Кузя! Он…» И я его так обозвала, так обозвала!

Мы в ужасе! Наша миссис Ларк, наша мама — и ругается?!

— А я им сказала: «Он — никакой не Кузенька! И не Кузя! Он — наглый Куз! Куз!!!»

Это мама нам рассказывала, стоя в прихожей, переводя дыхание, и глаза ее светились справедливым гневом. И прическа была — прядка к прядке. Только пальто и перчатки были испачканы лапами наглого Куза.

Как мы все сползли спинами по стенам и свалились в кучу от хохота, как мама обиделась и чуть ли не сутки смотрела в одну точку, как теперь мы по очереди приезжаем или прибегаем по утрам гонять кота Куза, чтобы он не трогал маминого Сендера, — об этом как-нибудь в другой раз.

Однажды наша кошка Скрябин опечалилась, что одинока и бездетна. Она переживала, вздыхала и не ела. Где-то час. А потом плюнула — че грустить-то — и усыновила старую норковую шапку доктора Мамедова. Случайно забыл, а потом забыл, что забыл. Мы тоже забыли, что он забыл, что забыл. Теперь у кошки Скрябин двое детей — потертый бывалый фетровый краб на удочке и старая норковая шапка доктора Мамедова. Она тягает обоих по маминой квартире, громко поучает: здесь горшок, указывая на лоток в ванной, здесь мы едим и пьем, показывает Скряба на стойку с мисками, а здесь — Скряба затаскивает по очереди обоих детей, и шапку и краба, на кухонный стол — здесь мы воруем.

Кошка Скрябин часами вылизывала своего нового приемыша — норковую шапку доктора Мамедова. Потом ее немного мутило и тошнило.

А сейчас она усадила обоих детей перед собой и нудным тоном читает нотацию: мы вас не для того взяли в дом, чтобы вы просто так валялись. Вы должны мурлыкать, портить обои и бренчать мышкой с колокольцами.

А еще наша кошка Скрябин стала рукопожатной — научилась подавать лапу.

— Привет! — фамильярно рявкаем мы кошке в лицо.

Скряба царственно выбрасывает правую лапу. Я беру лапу в свою руку, кошка сжимает лапу в тугой ладный кулачок, пряча когти. Был ливень, мы все сидели в гостиной, каждый занимался своим делом. Кто читал, кто ногой качал, кто в Интернете новости смотрел, а кошка Скрябин сладко спала. Забежал доктор Мамедов.

— Привет! — крикнул он из прихожей. Скряба, практически не просыпаясь, чуть полуоткрыв сонные вежды, привстала с дивана, протянула в пространство лапу и мгновенно бухнулась обратно — спать. Доктор Мамедов обиделся, услышав в ответ на свое приветствие беспардонное громогласное ржание.

Я ночую у мамы. В дверь моей комнаты скребутся. Громко. Настойчиво. Долго. Переговариваются. Старшая говорит: я же помню, что тут была дверь. Младшая: да ну, пойдем поедим. А старшая: неееет, я еще не сошла с ума — я поооомню, здесь точно была дверь. А может… А может, здесь все-таки была стена? Или просто замуровали… Пока мы спали… А?

Младшая согласилась: да-да, здесь всегда была стена. Точно. Пойдем поедим?

Через час или полтора усилий по открыванию двери эта парочка уходит перекусить и ложится спать. Но ненадолго. В четыре часа утра начинается прежний скрежет: и все-таки я помню, что тут была дверь. Я помню. Непорядок. Если есть дверь, она должна быть открыта. Не выдерживаю, встаю, открываю.

Стоят обе, большая красивая и маленькая криволапая, строгие такие, как вахтерши в женском общежитии, как дружинницы с красными повязками, как троллейбусные контролерши. Морды взыскательные, осуждающие.