Четвертый звонок

После публикации этой никому не интересной бесполезной статьи в журнале Академии наук ГДР дядю Борю пригласили в эту самую ГДР на симпозиум. Чтобы, значит, эту никому не нужную бесполезную статью прокомментировать в чуть более расширенном виде, эдак, сделать небольшой докладик и уложиться, ну, часика в два, в крайнем случае в два с половиной. Докладик такой. Маленький.

— Вы никак не можете ехать в ГДР на симпозиум, — опять сказали в маленьком кабинетике на самом краю его института.

— Почему же не могу… Как раз могу… Я до сентября совершенно свободен, — возразил дядя Боря.

— Нет, не можете!

— Почему?

— Потому что у вас нет опыта проживания за границей.

— А где ж я его возьму, этот опыт, — ехидно поинтересовался дядя Боря, — в Болгарию, Польшу и Японию меня не выпустили по той же причине…

— Вы не можете ехать, — опять спокойно возразили ему. — Идите. Вы свободны.

— Я свободен? — усомнился дядя Боря и, опечаленный, пошел.

Через некоторое время, после длительных переговоров между Академиями наук ГДР и СССР, дядю Борю опять вызвали в маленький кабинетик на самом краю института.

— Ну ладно, так и быть, — впрочем, довольно осуждающе сообщили дяде Боре, — учитывая отсутствие у вас опыта проживания за границей, с вами поедут… эм… эм… два наших ученых. И аспирант. С опытом, чтобы вам помогать, подсказывать и направлять.

— Ученые? — переспросил наивный дядя Боря. — В области прикладной математики?

Незаметный мужчина невнятного возраста и незапоминающейся внешности внимательно посмотрел дяде Боре в глаза, ухмыльнулся и вкрадчиво ответил:

— Скорей, в области… зоологии.

Дядя Боря пожал плечами. Он всегда пожимал плечами, когда ничего нельзя было изменить.

Перед отъездом жена и теща стали запихивать в чемодан дяде Боре икру. На продажу. Мол, продашь, купишь всего побольше…

— Кому продавать? — бился в истерике дядя Боря. — Кому я могу продавать? Я даже покупать не умею! — паниковал дядя Боря. — Я что, буду стоять в магазине, или на рынке, или у входа в метро в этих… в нарукавниках? Белых? — паниковал дядя Боря.

— Да успокойся ты, Боречка, к тебе подойдут и спросят, — уговаривала жена. — Подойдет к тебе кто-нибудь и спросит тихонько, сквозь зубы, незаметно, мол, икра, икра, прием, прием…

— Да вы что?! Я не могу!!! — орал в панике дядя Боря. — Со мной же едут… эти… зоологи! Два! И аспирант их с опытом. Их… Их… тиолог!..

— Кто?

— Специалист. По рыбам.

— Ну вот, — обрадовалась жена, суя в руки дяде Боре баночки с икрой, — ну вот же!

— Меня арестуют!

— За икру? — абсолютно искренне удивилась жена.

— Ну и ладно, — почему-то покладисто согласилась теща, — ладно, Боречка, не хочешь — не надо. Раз ты нервничаешь. Не надо… Ведь для нас главное что? Чтобы ты был спокоен, — ласково пела теща. — Чтобы твой доклад прошел успешно. Чтобы вклад в мировую науку, — заливалась теща, — всевсе-все, Боречка.

Когда дядя Боря нам это рассказывал, он с обидой добавил:

— И ведь недаром австралийские аборигены курнаи смертельно боятся своих тещ! Не зря они уверены, что если вдруг тень тещи упадет на мужчину-курнаи, а тем более спящего, — то все, считай, все пропало, вся жизнь — коту под хвост, тебе конец. Вот как! Теща, — рассказывал в подробностях дядя Боря, как будто читал нам лекцию, — теща, как испокон веков учили вожди племен острова Новая Британия, — это существо пострашней тигра, коварней пантеры, сильней слона и могущественней даже самого-самого-самого припадочного, самого исступленного, самого дикого шамана. Еще в наскальных своих рисунках древние племена изображали чудище, мать своей жены, тещу о трех головах и пяти ядовитых хвостах!

Короче, теща нашего дяди Боречки Аркадича никого не подвела: ни аборигенов курнаи, ни племена островов Новой Британии. Она подвела только зятя своего Бориса Аркадьевича и оправдала все подозрения псевдоученых-зоологов и также аспиранта-ихтиолога с опытом. Зловещая беспощадная тень тещи пала на Боречку в аэропорту как раз на контроле багажа: из каждого второго носка в чемодане таможенник выудил баночку черной икры, а у Боречки их, этих носков, было семь пар.

— Антисоветчик какой-то! — возмутился один из зоологов. — Ты вообще с ума сошел?!

— Это не я, — стал оправдываться дядя Боря, — это теща! — И, воспользовавшись самой страшной, некогда вычитанной клятвой племени туземцев Новой Британии, промолвил: — Если я лгу, сэр, пусть мне доведется пожать руку собственной теще.

Один из зоологов юркнул куда-то в таинственную служебную глубь и уговорил таможенников, ненавистников черной икры, чтобы Боречку, тайно вывозившего тещину любимую еду, все-таки пропустили за границу. Уж больно ему самому тоже хотелось в Германию, тем более свою икру он спрятал понадежней.

— Ну все, теперь ни на шаг от нас! — рыкнул по-львиному старший зоолог, а его прайд вместе с начинающим специалистом по рыбам сурово кивнул.

Короче, когда прилетели в Берлин, зоологи прилепились к нашему дяде Боре, как рыбыприлипалы, и стали за ним повсюду таскаться, чтобы, не дай бог, не прозевать с его стороны какого-нибудь очередного антисоветского выпада.

А дядя Боря — он ведь был очень любознательный — бродил по музеям, картинным галереям, гулял вдоль улиц в старинных кварталах, ходил в театры. И зоологам тоже приходилось следовать за ним, уныло разглядывая экспонаты и зевая на пьесе Шиллера на немецком языке. И хотя, в отличие от дяди Бори, они как раз могли тратить столько марок, сколько хотели, в пределах разумного, но очень экономили. (Нет, не для Родины, а для себя.)

Как-то зоологи в очередной раз притащились с дядей Борей в театр. Пришли, у двери бабушка-капельдинер стоит. Старенькая, но элегантная и бойкая. И дядя Боря купил у нее и программку, и проспект, и еще что-то там, и заплатил за прокат бинокля. А зоологи и аспирант-ихтиолог — нет, не купили, пожадничали. И вот после антракта, когда они все чуть не опоздали в зал, капельдинерша, которая уже закрыла двери, покачала зоологам головой и махнула рукой, мол, идите-идите, тут уже закрыто, не надо было опаздывать, вокруг идите, через дежурную дверь, — крутила старушка пальцем, указывая зоологам долгую дорогу. А дядю Борю она придержала за рукав элегантного пиджака и шепнула ему:

— Битте, герр! Вам можно, потому что вы у меня купили и программку, и буклет, и что-то там еще, и заплатили за прокат бинокля.

Ох зоологи и разозлились! Пока они добежали, пока пробрались к своим местам, дядя Боря уже там сидел и наслаждался. И они, такие свирепые, даже подумали, что дядя Боря с бабушкой-капельдинершей вступил в преступный антигосударственный сговор, и потребовали сказать, о чем он с ней говорил. И дядя Боря, как человек честный, им признался и повторил слово в слово все то, что ему старушка нашептала.