Четыре сестры-королевы

Ее замечание достигло цели: глаза султанши, встретившись с Маргаритиными, смягчаются. Сестра стоит рядом выпрямившись, с дерзко поднятым подбородком, выставив его, как щит. Беатриса поражена переменой: это вызвано мужской одеждой или успехом в обороне Дамьетты? До того столь замкнутая, сдержанная, теперь сестра двигается с необычной энергией, командует мужчинами, словно она король, даже смеялась над непристойными песенками, что пели генуэзские моряки на веслах, когда они плыли по широкому плоскому Нилу. Ничто ее не смирит – ни удары крокодилов по лодкам, ни рои москитов, ни даже раскаленное добела полуденное солнце.

– Вы прибыли сюда не из любви к Богу, – говорит Шаджар ад-Дурр. – Иначе вы бы чтили Его заповедь «не убий». Вы здесь потому, что позарились на наши богатства.

– Мы хотим получить святой город. Где распяли нашего Господа. Где он воскрес из умерших и вознесся на небо.

– А также наши торговые порты. Наши тонкие ткани. Наши прекрасные ковры. Наши пряности. Нашу поэ-зию и философию. Нашу музыку. Наше золото. Особенно золото.

– Мне ничего не известно про золото. Мой муж пришел потребовать Иерусалим для христиан.

– Тогда почему же он не в Иерусалиме?

Маргарита молчит, и Беатриса знает почему: они слышали, как Роберт д’Артуа и другие бароны убеждали Людовика наброситься на Мансуру, как ястребы, и захватить султанский дворец, воспользовавшись смертью его хозяина, мужа Шаджар ад-Дурр. «И сокровищница богачей наша!» – говорил Роберт. Жадность баронов не знает границ, как не знало предела высокомерие Роберта. Да, они пришли в Утремер ради золота.

– Неважно, зачем мы пришли. Мы проиграли, – говорит Беатриса. – Мы в вашей власти. Но народ Франции скоро прослышит, что король Людовик и его братья в плену. Французы будут неистово сражаться за него.

Человек рядом с султаншей громко смеется. Шаджар ад-Дурр поднимает руку, и он замолкает, но в его глазах блестит веселье.

– Вы пришли угрожать мне, – говорит она, – или договариваться об освобождении ваших мужей?

– Мы бы хотели освободить всех наших мужчин – сегодня, – отвечает Маргарита.

– Вы принесли пятьсот тысяч ливров? Нет? Тогда я не вправе выдать вам ни одного из пленников. Сделав это, я могу лишиться головы. – На ее лицо падает тень. – Впрочем, я и так могу ее лишиться.

– А я могу остаться без мужа, – возвышает голос Маргарита. – У нас четверо детей.

– Мне очень жаль. – Глаза султанши наполняются слезами. – Мой муж недавно умер. Я любила его так, как только может любить женщина. А теперь убит мой сын Туран-Шах. Я любила его, как только может любить мать.

У Беатрисы сдавило горло. Каково это было бы – лишиться Карла? Жизнь потеряла бы свой блеск. И утрата ребенка поразила бы ее до потери чувств. А султанша Шаджар ад-Дурр сидит на троне и ведет дела, хотя ее сердце разбито, а люди, убившие сына, готовят заговор против нее.

– Мой народ внимательно следит за мной, – говорит султанша. – Раньше женщине не позволялось быть правителем. Мы надеемся, что сейчас халиф разрешит это. Но даже если разрешит, турки могут не согласиться. Поэтому мне нужно быть очень осторожной.

– А если что-то случится, пока я собираю выкуп? Что станет с моим мужем и остальными?

Густые ресницы Шаджар ад-Дурр веером падают ей на щеки. Когда она поднимает свой зеленый, как Нил, взор, Беатрисе кажется, что она сейчас разразится слезами.

– Жить нам или умереть – решать Аллаху.

– Тогда, ради бога, снизьте выкуп! – кричит Беатриса.

Маргарита сжимает ей руку и говорит египетской царице:

– У меня в Дамьетте есть только половина того, что вы требуете.

– Этого недостаточно.

Как может Маргарита так спокойно сидеть и торговаться за жизни их мужей, словно они договариваются о цене на зерно? Может быть, ей безразлична судьба Людовика – и Беатриса не упрекнула бы ее за это, – но где-то в этом городе, среди грязи и болезней, Карл, он терпит страшные муки и может умереть от голода.

– Вы слышали, что сказала моя сестра? Это все, что у нас есть! – кричит Беатриса. – Вы должны их отпустить. Моего мужа – у меня родился ребенок, и он очень болен. Карл никогда не видел его.

Шаджар ад-Дурр молчит.

– Если вы действительно опасаетесь за свою жизнь, то я молю о вашей снисходительности, о царица, – звенит голос Маргариты. Боже правый, что с ней случилось? Как будто, надев мужской наряд, она заменила и свое женское сердце. – Если вы умрете, кто удержит мамлюков от зверской расправы над нашими мужчи-нами?

– Ваши мужчины пришли убивать нас. Почему я должна заботиться о них?

– А наши женщины? Что с нами сделают турки, султанша?

Шаджар ад-Дурр хмурит брови. На своем мелодичном языке она говорит с человеком рядом с ней, и тот что-то отвечает.

– Мой военачальник обеспечит вам безопасное возвращение домой. Он дал мне слово.

Сердце Беатрисы скачет в груди, дыхание учащается:

– Маргарита, они хотят отправить нас домой без наших мужчин. Я не поеду! – Беатриса смотрит на султаншу. – Без Карла я не уеду!

– Кроме нас есть много других, – отвечает Маргарита. – Не меньше сотни.

Шаджар ад-Дурр приподнимает нарисованную бровь:

– Ваши мужчины взяли с собой жен? Наверное, ждали легкой победы.

– Они уповали на Бога.

– И глупые женщины приехали сюда! Знай турки, что вы здесь, они бы тут же захватили Дамьетту. И вы все попали бы в рабство.

– И еще дети. У нас дети. Разве они не невинны?

Все молчат. Беатриса при мысли о своем ребенке плачет. Маргарита встает, непреклонная. Беатриса содрогается.

– Верните наших мужчин в Дамьетту, и я выплачу вам двести тысяч ливров, – говорит Маргарита. – Мы сразу же сдадим Дамьетту и отплывем домой. Остальное я вышлю вам в течение года.

Султанша советуется со своим военачальником. Тот повышает голос, но она заставляет его замолкнуть одним словом: «Лех» – и выразительным покачиванием головы.

– Отправляйтесь в Акру, христианский город, и там соберите недостающие деньги. Когда расплатитесь – можете возвращаться домой.