Четыре Ступени

Терзаемый напрасным чувством вины Лёха тем временем медленно приблизился к родителям Дрона, тихо, еле слышно поздоровался:

– Здравствуйте, Полина Ивановна, Петр Григорьевич. Ну, как? Что?

Светлана тоже поздоровалась. И стояла молча, не зная, что нужно сказать.

– Светочка, - неожиданно слабо улыбнулась Полина Ивановна.
– Как хорошо, что и вы здесь.

Она была бледна до прозелени. При том удивительна спокойна. Спокойствием смертельно уставшего, вымотанного до предела человека. Спокойствием человека, потерявшего надежду. И надо же? Светлану помнила. Непостижимо. Не до приятельниц Дроновых ей, верно, сейчас.

Пётр Григорьевич неторопливо объяснял Лёхе положение дел. Похоже было, состояние Дрона немного улучшилось. Иногда он на несколько минут приходил в себя. Девушку какую-то звал.

– Наталью, вероятно, - вздохнула Светлана.

Полина Ивановна и Пётр Григорьевич, оба разом недовольно посмотрели на неё. Лёха с натугой раскашлялся, взглянул красноречиво: ну, ты, мол, Кравцова, и дура. Ей стало неловко. Плохую память оставила о себе Натка. Светлана могла бы сообразить, не напоминать бестактно. Спеша загладить невольную вину, сообщила:

– А мы вот яблоки привезли, апельсины, творог, сок.

– Нельзя ему ничего, - Полина Ивановна отвернулась. Заметно было, как она старается не допустить слёз.

– Сейчас каждые два часа изменения наблюдаются, - Пётр Григорьевич попытался говорить бодрым тоном. Вместо бодрого тона получилось едва внятное бормотание.
– Да вы и сами можете у врача спросить. На звонок нажмите и врач выйдет.

Светлана и Лёха одновременно повернулись в ту сторону, куда подбородком указал Пётр Григорьевич. Вот она, заветная дверь. Металлическая, тяжёлая. Почти как в военном бункере. И звонок. Мирный электрический звонок. Никакой информации, вопреки слухам, на двери не висело. Рядом с дверью тоже. Светлана испугалась отчего-то. Жалобно взглянула на Скворцова. Лёха помедлил и нажал-таки на кнопку звонка. Сразу же отошёл назад. Мог и не торопиться. Ждать пришлось минут десять. Потом дверь приоткрылась. Выглянул врач. Армянин - не армянин, непонятно. Не русский точно, явный кавказец. Спросил с лёгким гортанным акцентом резко и неприязненно:

– К кому?

– К Дронову, - быстро проговорил Лёха.

– Информацию даём только близким, - отрезал врач. Лёха растерялся. Светлана наоборот заторопилась:

– Мы близкие. Мы очень близкие.

Врач тут только заметил её. Быстро окинул взором. Чуть заметно усмехнулся.

– Передачу принесли? Можно только минеральную воду и памперсы, да?

Памперсы? Лёха со Светланой переглянулись. Подумать о памперсах не догадались как-то. Да и какого размера нужны памперсы для Юрки? На слона?

– Есть у вашего Дронова памперсы, есть, не переживайте. Родители принесли. Но дня через два ещё понадобятся, да?

– А… а как он себя чувствует?
– робко поинтересовалась Светлана. Этот резковатый и, видимо, любивший скорости врач пугал её.

– Хорошо себя чувствует, да? Жить будет, красавица, мамой клянусь. Не плачь, да? После девятого мая в общую палату переведём.

– Спасибо, - пролепетала она, краснея. Слишком заинтересованным, откровенным мужским взглядом смотрел на неё врач. И ошибся, явно приняв за невесту либо гражданскую жену Дрона.

– Не за что. Медсестра выйдет, минералку заберёт, да? А вы, молодые люди, лучше стариков отсюда заберите.

Родители Дрона, до того сидевшие тише воды, ниже травы, зашевелились, заканючили жалобно:

– Гарик Геворкянович, мы тихо, мы не мешаем.

– Вы посмотрите на них, да?

– возмутился Гарик Геворкянович.
– Зачем вам здесь сидеть? Позвонил по телефону, узнал новости, отдыхай. Нет, ездить надо, да? Хорошо. Приехал раз в день, два раза. Со мной поговорил, да? И отдыхай. Нет, ездят, ездят. Сидят здесь с ранний утра до поздний вечер, да? Думают, толк выйдет. Думают, их сидение здесь поможет, да?

Врач сердился. Сильнее звучал южный акцент, чаще коверкались слова и чаще звучало армянское, повышающее голос и придающее фразам вопросительную интонацию “да”.

– Доктор, простите, - Светлана порылась в сумке с передачей для Дрона и начала извлекать оттуда пакет.
– Мы бы хотели вам…

Гарик Геворкянович вскипел, недослушав:

– Что?! Взятка?! Пошли вон отсюда, да? Немедленно! Думаете, если врач - лицо кавказской национальности, так он только за взятка лечит?

– Не взятка, - неизвестно с чего расхрабрилась Светлана.
– Презент.

Хотя… известно с чего расхрабрилась. Конечно, получилось неловко - хорошего человека обидела. Так ведь хороший же человек попался, не взяточник, не гад. А это здорово!

– Какой ещё может быть презент-мезент, да?
– продолжал бушевать врач. Но глаза его случайно скользнули по пакету в руках у Светланы. И буря моментально улеглась. Гарик Геворкянович смолк, а потом осторожно вопросил:

– Это у вас кофе, да?

– Кофе, - кивнула Светлана, позволив себе тень улыбки.

– А какой?
– на смуглом лице врача замелькали алчные всполохи.

– Кения.

– Не может быть. Его просто в Москве не может быть, да?
– бормотал врач. Сам же не мог глаз отвести от пакета.

– А вы проверьте, - посоветовала Светлана и сунула пакет ему в руки.
– Это вам кофе. Наш презент.

– Хорошо, - вцепившись в подарок, сдался врач.
– Такой презент возьму, да?

Он тут же распечатал пакет и сунул в него свой большой, крепкий нос. Наверное, с минуту, прикрыв глаза, нюхал, вбирая в себя запах. По лицу его начал расползаться лёгкий румянец. Ни дать, ни взять, токсикоман с клеем “Момент”. Потом прищёлкнул языком и застенчиво попросил:

– А вы ещё такой кофе достать не сможете? Вы не думайте, я заплачу, да?

– Дело не в деньгах, - смутилась Светлана.
– Его достать трудно. Но я попробую.

Этот кофе в необычной упаковке с африканским орнаментом через знакомых добывала ей Люська. Весь процесс занял больше месяца. Стоил настоящий кенийский кофе безумно дорого, но по праву считался лучшим если не в мире, то у отдельных российских знатоков уж точно. Светлана старалась для Ольги Александровны. Собиралась сделать ей хороший подарок к дню рождения. Такой, чтоб по душе пришёлся. С собой в больницу она его захватила на всякий случай. По совету матери. Случай и подошёл.

– Вы подождите, сейчас сестра за минералкой выйдет, да?
– Гарик Геворкянович кивком головы попрощался и скользнул за дверь, прижав пакет к груди бережно, как бесценную вазу. Дверь с тихим щелчком захлопнулась. Все облегчённо перевели дух. Полина Ивановна похлопала по банкетке рукой, обозначая место рядом с собой, предложила:

– Садитесь, Светочка. Медсестра обычно долго не выходит. Я вам так благодар…

Она не успела договорить. Металлическая дверь снова открылась. Выглянула сосредоточенная, но чуть-чуть улыбающаяся медсестра.