Четыре жезла Паолы

Паола зажмурилась и сглотнула: мало приятного, когда голова разлетается, словно спелая тыква, даже если это голова врага. Одернула себя: некогда нежную барышню разыгрывать, на Таграна второй наседает, следи! Проклятый кинулся на степняка сбоку, и тот едва успел отпрянуть, заработав все же длинный порез на боку. Развернулся, лезвия топоров столкнулись, рассыпав сноп искр…

Волей Неба, именем Всевышнего, исцелись! Теперь Паола знала — получится. Сияние Жизни струилось с ее крыльев на воина, которого она любила, — заживляя раны, изгоняя усталость. Тагран смеялся, заставляя Проклятого пятиться, с легкостью отбивая его слабеющие атаки. Взмах, еще…

Проклятый дернулся, пропустив удар, и с хрипом свалился под ноги степняку.

И тут из-за холма вылетели всадники.

Тагран отступил, перехватил топор поудобней. Передний всадник осадил коня; гнедой скакун захрапел, пятясь от трупа Проклятого. Длинный меч с недовольным скрежетом покинул ножны. Вслед за предводителем изготовились к бою его спутники — три рыцаря в привычных глазу Паолы доспехах.

Паола ринулась вниз.

Она опустилась на землю рядом с Таграном, чуть впереди, и варвар зашипел:

— Уйди!

— Это свои, Тагран, — громко, стараясь, чтобы голос не задрожал, сказала Паола. — Именем Всевышнего, воины, приветствую вас.

Меч опустился, чиркнув по застывшей лаве. Кони перебирали ногами, тревожно прядали ушами, а всадники, казалось, не знали, то ли кидаться в бой, то ли отвечать на приветствие. И то, подумала Паола, небось не видели раньше жезлоносицу в варварских одеждах, и так-то бесстыдных, а теперь еще и обгорелых, драных… крылатой деве приличествует светлое платье до пят, а не штаны, мужская рубаха и отобранный у демоницы плащ…

— Если свои, — проворчал Тагран, — пусть скажут, каким ветром их принесло вместе с рабами демонов.

— Мы их преследовали, — коротко ответил предводитель маленького отряда. Оглядел поле боя. Спешился. Откинул за плечи простой плащ, скрывавший рыцарское облачение. И преклонил колено перед Паолой. — Мы видели сияние. Теперь понимаю откуда. С тобой сильный воин, небесная дева.

— Да, — согласилась Паола. Оглядела небольшой отряд: четыре рыцаря, два оруженосца с заводными конями. Господи Всеблагой, неужто свои! — Мы бы хотели добраться до ближайшего гарнизона. Как твое имя, рыцарь?

— Гайборн. — Рыцарь поклонился. — Я сочту за великую честь сопроводить небесную деву. И ее спутника.

Паола заметила оценивающий взгляд, брошенный на варвара, и заминку перед его упоминанием. То и другое было понятным: никогда еще имперских жезлоносиц не сопровождали чужаки или наемники. Подобающими спутниками для крылатых дев считались рыцари, воины веры… даже ассасин Джатты, подумала вдруг Паола, и тот — вопиющее нарушение традиций. Хотя, нельзя не признать, удачное.

Как и Тагран.

Паола слегка улыбнулась неожиданной мысли. Пусть себе считают что хотят, но лучше умелый спутник, чем подобающий. Подобающие пусть блистают на парадах.

Гарнизон располагался не так уж далеко, до темноты как раз успели доехать. Знали бы, куда идти, подумала Паола, так и сами бы добрались, не останавливаясь в погибшей деревне. Рыцарские кони шли бодрой рысью; Паола заметила, что они явно привычны к сожженной земле и не пугаются ни фонтанов лавы, ни внезапных выбросов пара. Это казалось невероятным.

— Как вы их приучили? — спросила она Гайборна. — Никогда бы не поверила, что кони спокойно пройдут по такой земле.

Тот махнул рукой:

— Если бы приучили! Увы, это всего лишь снадобье, которое варит наша травница. Мы подмешиваем его коням в воду за час до похода. Одна беда, часто давать нельзя — на шагу спотыкаться начинают.

— Ваша травница его варить не умеет, — презрительно хмыкнул Тагран. — Или травы у нее не все правильные. Знаю это зелье.

Рыцарь покосился на степняка. Бросил горько:

— Откуда здесь травы, смеешься, что ли.

Спросил, помедлив:

— Вы у нас, поди, не задержитесь?

— Решим, — ответил Тагран.

— Нам бы в столицу, наверное, надо, — сказала Паола. — Что вообще делается? Я давно в походе, уходила, здесь такого ужаса не было.

— Что делается… — Гайборн сердито дернул головой: — Вон, что делается. Видно. А остальное — не ко мне. С вестями нынче туго. Вон стены наши, приехали.

Стены едва угадывались кромешной чернотой среди черноты, подсвеченной лавовыми ручьями. Гайборн стукнул в калитку, обменялся с караульным несколькими фразами вполголоса. Отряд впустили в крепость по одному, внимательно осматривая. Паола прищурилась, когда яркий свет фонаря ударил в лицо, подумала: ладно мы, а своих зачем? Или проверяют, не появилось ли печатей на лбу?

— Я проведу вас к кастеляну, — сказал Гайборн. — Благородный Квентин ждет нападения, он наверняка еще не лег.

Далеко идти не пришлось: кастелян крепости, седой кряжистый паладин, жил здесь же, в надвратной башне. Он и правда еще не ложился. Скудно обставленную комнату освещала почти догоревшая свеча, в ее неверном свете лицо благородного Квентина казалось грубо вырезанным из старого потемневшего дерева: массивное, с резкими чертами, бесстрастное. Глаза тонули в сумраке — не разглядеть, как ни старайся.

Выслушав доклад своего рыцаря, спросил:

— Как оказалось, что крылатую деву сопровождает варвар?

Ответил Тагран:

— У нас общий враг.

Кастелян хрустнул пальцами; широкие брови сошлись, спрятав глаза в вовсе уж непроницаемую тьму. А ведь он, наверное, из тех, подумала Паола, кто еще помнит и чтит старые традиции. Те самые традиции, согласно которым защищать жезлоносицу — высокая честь, что достается лишь твердым в вере и отмеченным доблестью в боях и на турнирах.

— Враги нашего врага — наши друзья, — медленно сказал благородный Квентин. — Я рад приветствовать у себя отважного и сильного воина. Ему найдется дело. Что же касается…

— Прошу простить, — твердо перебила Паола, — у него есть дело. Он сопровождает меня, и мне не нужно иного защитника. Мы должны добраться до столицы.

— Невозможно, — отрезал Квентин. — Вокруг рыщут отряды Проклятых. Вы не пройдете вдвоем, хвала Всевышнему, что сюда живыми добрались. А у меня каждый воин на счету.