ЧИХНЁШЬ В ВОСКРЕСЕНЬЕ...

Вопреки своему настроению, Фредерика заинтересо­валась.

— Но почему вы? Я ещё вчера удивилась, когда вы сказали, что подвергли Джеймса допросу третьей степе­ни. Мне казалось, это Тэйн Кэри... — она остановилась и виноватым тоном добавила: — Не хочу быть грубой, но... вы случайно не переодетый Скотланд Ярд или что-то в этом роде?

— А знаете ли вы, что мы уже целых пять минут стоим в воротах кампуса? Нам будет гораздо удобнее в вашей гостиной. Если, конечно, вы меня пригласите. Нет, не прерывайте, я ещё не кончил. У меня есть ещё одно предложение. Если не возражаете, я забегу к себе на минутку и прихвачу свою зубную щётку. Вы мне позволи­те спать на диване в кабинете, и я буду играть роль сторожевого пса. Я боялся предложить это, но после того, что вы мне рассказали, должен. А завтра, я думаю, Тэйн поставит на это дело своего человека. Конечно, вам не грозит опасность. Доказательство — то, что вас не тро­нули вчера. Просто я считаю, что так вам будет спокойней.

— О, Питер, — сказала Фредерика, запинаясь от облегчения. — Правда? Я хочу сказать, вам не трудно?

— Нисколько. Кстати, я хорошо знаю этот диван. У нас случались квартирные кражи, и я сторожил мисс Хартвел, пока вора не поймали. Конечно, вам придётся накормить меня завтраком, а бродячие коты разнесут весть об этом всему городу, но я рассчитываю на то, что у города есть чем заняться и нас просто не заметят.

— Но вы так и не рассказали, откуда вы так много об этом знаете... и ... — но Питер уже оставил её у ворот.

— Вернусь через две минуты, — пообещал он.

Когда звук его шагов смолк, тишина окружила Фреде­рику. Она подошла к воротам и прислонилась к холодной железной поверхности — понимая, что нуждается в под­держке, и стыдясь своего страха.

— Испугались? — рассмеялся быстро вернувшийся Питер.

— Признаюсь, да.

— Понятно. Но не нужно бояться. Иначе Кэри при­ставил бы к вам человека сразу после утреннего разговора по телефону. Взгляните на это разумно, и пусть правит рассудок, а не эмоции. То, что Кэтрин Клей умерла у вас, чистая случайность. Ничего не связывает это убийство с книжным магазином. Она могла бы принять капсулу в любое время и умереть в любом другом месте. Больше того, вы менее всех можете стать жертвой номер два. Вы здесь новый человек, и хотя именно вы нашли... гм... corpus delicti — предмет, служащий доказательством со­вершения преступления, вы знаете о случившемся не больше остальных. Вы были со мной на ярмарке, да почти все там были. Я остаюсь на ночь, просто чтобы вы спали спокойно, как я уже заметил.

Они вошли в дом, и, включив свет, Фредерика увидела на лице Питера широкую улыбку. — Именно это мне и нужно, мой дорогой Холмс, — ответила она ему и даже смогла улыбнуться. — Конечно, мы с вами обеспечиваем алиби друг другу начиная с полудня, но, судя по вашим словам, капсулы могли быть подменены в любое время. Я думаю, это произошло утром. Ведь витамины обычно принимают по утрам.

— Мне нравятся ваша улыбка и способность к дедук­ции. Кстати, я знаю, что у нашей дорогой Люси есть небольшой запас выпивки, она держит его на кухне в шкафу справа от раковины. Самое подходящее место. Примем, или тот отвратительный лайм был слишком крепок для вас?

— Мне он не понравился, — призналась Фредерика. — Ну, так как вы всё знаете здесь, окажите мне честь. Возможно, я к вам присоединюсь.

Позже, сидя в гостиной с бокалом в руке, Питер негромко сказал:

— Вы спросили — вполне естественно, — какова моя роль в этом шоу. На случай, чтобы вы знали: я не переодетый убийца. Попытаюсь объяснить, хотя это и нелегко, — он помолчал и заговорил медленно, тщатель­но подбирая слова. — Как вы знаете, я преподаю в колледже. Пытаюсь сделать из молодых и не очень моло­дых людей хороших дипломатов, или, скажем точнее, хороших слуг своей страны в чужих странах. Мой курс называется «военная разведка». Вы не знаете — и, кстати, как не знает большинство здесь, но во время войны я был офицером стратегической разведки США. Ну, в мирное время я сохранил интерес к раскрытию преступлений. Я доверяю вам (должен сказать, что я научился неплохо разбираться в людях) и потому скажу, что я по-прежнему офицер разведки по административной линии. Практи­чески, я откомандирован на эту работу, которую правительство считает весьма важной. И хоть я не считаю Кэтрин Клей прекрасной шпионкой, убийство рядом с Саттоновским колледжем может иметь самые серьёзные последствия. И даже если бы это было простое деревенское убийство — может быть и такое, кстати, — Тэйн Кэри не возражает против моего участия в расследовании при данных обстоятельствах.

Фредерика посмотрела прямо ему в глаза.

— Я ценю ваше доверие, Питер, — просто сказала она.

— Я... от меня пока мало было толку, но уверяю вас, я гораздо больше боюсь неопределённости и чёрной магии, чем фактов, какими бы ужасными они ни были. Я вам благодарна за то, что вы сообщаете мне факты и... ну... предлагаете побыть вашим Ватсоном при Холмсе. Поста­раюсь быть полезной. А на этом я отправляюсь спать — и ещё раз спасибо вам.

— Хорошая девочка, — Питер улыбнулся, и, когда она встала, он тоже поднялся. — Не боитесь, что на лестнице на вас нападут медведи?

— Нет, ведь всегда можно позвать армию, — ответила она, потом спросила: — Во сколько вы завтракаете?

— В шесть тридцать.

— О Боже! Теперь я не так уж уверена, что хочу быть Ватсоном женского пола. Постучите в шесть в потолок.

— Ладно. Я хочу убраться отсюда до того, как явится Крис или наш друг Кэри, — он неловко порылся в кармане. — Вот это я прихватил вместе с зубной щёткой. — полковник протянул ей небольшую книгу. — Можете подержать у себя, но недолго. Это моя библия... ну, она кое-что объясняет.

Фредерика взяла книгу и, чувствуя, что он больше ничего не хочет говорить, сказала «Спасибо» и «Спокой­ной ночи» и пошла вверх по лестнице.

Но Питер окликнул её снизу.

— Чем вы были так озабочены, когда я застал вас с приятелями в аптеке?

— А, это... я пыталась вам уже сказать... я решила тогда, что табакерка принадлежит Кэтрин, но теперь это уже древняя история.

— Да, но ещё одно очко в пользу вашей дедукции. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — повторила Фредерика и на этот раз действительно ушла.

Она медленно раздевалась, и воспоминание о вечер­ней встрече с Джеймсом постепенно гасло. Приятно сознавать, что Питер в доме, его можно позвать. Итак, убийство. Она знала это заранее. Чувствовала в самой атмосфере, ещё до того, как увидела лицо мёртвой Кэтрин, лежащей в гамаке.

Фредерика легла, решив больше не принимать снот­ворного, ни о чём не думать, дать сознанию погрузиться в бессознательное. Ведь сегодня она наконец-то почув­ствовала себя в безопасности и мире. Но когда она погасила свет, её не оставляли мысли о странных проис­шествиях, которые произошли с ней в этой новой жизни. Какой непохожей оказалась эта жизнь на то, чего она ожидала. И на привычный образ жизни: квартира — библиотека и библиотека — квартира, к которому она так привыкла за последние десять лет. Она ворочалась и металась, ей становилось то жарко, то холодно. И неиз­бежно она начала думать о Питере Мохане. Хорошо бы он захотел поцеловать её. Эта мысль даже смутила Фре­дерику, и она покраснела в темноте. До сих пор она сознательно избегала думать о нём как о мужчине. Он её хороший друг, сейчас он её Шерлок Холмс и на какое-то время сторожевой пес. Она не должна, не должна, н е должна думать о нём по-другому.

В её жизни не было никого после Стивена Гуда, после того, как он женился на другой. Она всегда убеждала себя, что Стивен — единственная любовь её жизни, что она никогда, никогда никого больше не полюбит. Но ведь тогда она была ещё ребёнком, ей ещё двадцати не испол­нилось. Пятнадцать долгих лет жила она этой верой. Но только ли потому, что мужчины, которых она встречала, не сумели «захватить её воображение», как он? Она как-то читала, что это чаще всего превращает дружбу в любовь. А Питер Мохан — в этом нет никаких сомнений — способен захватить воображение и разбудить спящее сердце. Но что чувствует сам Питер Мохан? Может, он — мужчина из кремня и стали, как герои романов виктори­анских писательниц? Она знала, что он был женат, потом развёлся, если можно доверять городским сплетням. Но она не должна думать о любви. Не должна портить дружбу, которая обещает так много.

Приняв твёрдое решение, Фредерика повернулась так, чтобы видеть светящееся ночное небо и огненные точки на нём, как узор её прекрасного лоскутного одеяла. Надо что-то сделать с этим одеялом завтра. Она снова верну­лась к ночи. Но сон по-прежнему не шёл.

И тут она вспомнила книгу. Когда Питер дал ей книгу, она унесла её наверх и положила на столик у кровати. Но совсем о ней забыла. Фредерика села, включила свет и раскрыла титульную страницу. Орест Пинто: «Ловец шпи­онов». Фредерика начала перелистывать книгу и вскоре увидела очерченный карандашом абзац.