Чингисхан. Пядь земли

/23 февраля 409 года нашей эры, провинция Паннония, зал заседаний Сената/

— ... сим поведёшь их к победе и славе, — закончил торжественную речь сенатор Торисмуд и надел на шею Эйриха бронзовую цепочку.

Военный трибун — это важная, но не самая важнейшая должность в остготском войске. Ведь существовала должность легата, которую не давали ещё никому, так как она пусть и учреждена, но не вписана ни в одну из существующих воинских структур.

Сделано это было намеренно, с подачи Эйриха, который собирался использовать должность легата в своём легионе, легатом которого собирался стать сразу же, как будет завершена подготовка новобранцев.

А касательно военных трибунов — тут ситуация несколько иная. Изначально Сенат назначил военными трибунами всех мало-мальски значимых вождей, с ограниченным сроком службы, чтобы постепенно низвести их власть до минимума, а затем и полностью устранить.

Вожди, к счастью для всех, оказались неспособны объединиться и противостоять такому произволу, творимому сенаторами, поэтому лишение полномочий прошло почти без эксцессов, хотя Эйрих только слышал смутные слухи о том, что кто-то в какой-то деревне громко возмущался и всё.

Теперь же военный трибун имеет то у же форму, что и раньше, но с совершенно иной формой. Нет никакой роли дружины, потому что уже состоявшихся вождей больше на эту должность назначать не будут, а в будущем, когда Сенат примет соответствующий закон, военному трибуну вообще будет запрещено иметь собственную дружину и как-либо участвовать в денежном содержании легионов. Потому что кто платит воинам зарплату, тот и есть военачальник. И платить должен только Сенат, в ином случае войско — это готовое топливо для смуты и вооружённых смен власти, а там и до деспотии можно докатиться.

Эйрих внимательно изучил историю римлян и прекрасно понимает, что именно разрушило республику, а также всегда шатало империю почти с самого момента её появления. Личная верность легионов легатам. Эту ошибку повторять нельзя вообще никогда, потому что она неизбежно ведёт к краху государства. Ну или к весьма жалкому существованию, как можно увидеть на примере Западной Римской империи.

А ещё Эйрих очень внимательно читал о временах после падения Северов, когда императоры едва успевали сесть на трон, как их смещали новые императоры, зачастую избранные легионерами их легионов.

— ... военному трибуну предстоит отправиться в Италию и помочь нашему собрату, рейксу Алариху, одолеть римлян! — продолжал вещать Торисмуд.

— Да пребудет с ним Господь Бог наш! — вторил ему отец Григорий. — И благодать Его! И воинство Его!

Священник сегодня с утра огорошил Эйриха новостью, что вместе с ним в поход идут божьи воины, то есть отряд из верной паствы, собранный за счёт средств прихода. Их пять сотен, не каждый из них оснащён кольчугой, но зато среди них много кто имеет опыт набегов и даже участия в боевых действиях. Это не стоило Эйриху и Сенату ничего, поэтому он был рад такому бесплатному подспорью.

«Отец Григорий хочет получить больше влияния», — продумал Эйрих. — «Участие его божьего воинства в походе — это серьёзное повышение его весомости. Но и отказаться я не мог, мы ведь не противники. Пусть будет».

Полдекады спустя, когда последние приготовления будут закончены, они отправятся на запад, прорываться к Алариху. Идти предстоит через провинцию Венетия и Истрия. Римлян там много, правда, не все из них будут готовы выступить против готов. Тем не менее, Эйрих ожидал сопротивления.

Визиготы, когда проходили там в прошлом году, разорили всё, что не было огорожено крепостными стенами, но города и форты остались в целости. Сил Эйриха заведомо недостаточно, чтобы брать крепости, поэтому надо будет проскочить по-быстрому и присоединиться к Алариху.

— Я не посрамлю чести остготов и выполню возложенные на меня обязанности, — поклялся Эйрих. — В том клянусь Сенату и остготскому народу.

— Аминь! — перекрестил его отец Григорий.

После торжественного назначения Эйриха военным трибуном, началось празднование. Приурочили успех с гуннскими делами к вручению бронзовой цепи военного трибуна, поэтому гунны задержались в деревне.

В бражном доме, где вновь собралась почти половина деревни, Эйрих заседал за длинным столом, а рядом сидели его соратники, которым, вместе с ним, скоро в поход.

Брагу разливали щедро, будто в последний раз, но вместе с обыденной брагой сейчас активно разливали и некий особый сорт римского вина, отличающийся повышенной крепостью. Эйриху даже пришлось отправлять Виссариона домой, чтобы он принёс нормального разбавленного вина, потому что в бражном доме больше не было другого.

— Сын, иди ко мне! — позвал Эйриха, задумчиво жевавшего кусок луканской колбасы, отец.

Эйрих встал с лавки и прошёл к началу стола, где отец культурно отдыхал в окружении своих ближников из дружины.

— Сынок, — заговорил Зевта. — Вот чувствовал я, что ты дома не усидишь, поэтому заблаговременно позаботился о том, чтобы тебе было чем прикрыться от стрел... Тиудигото!

Мать вышла из-за занавесок, ограждающих пиршественный зал от кухни. В руках её был красного цвета овальный щит, называемый римлянами клипеусом. Щит был сработан качественно, из деревянных планок, обтянутых сыромятной кожей. Изображён на нём была золотого цвета хризма.

— Носи его достойно, — наставила Эйриха мать. — И пусть он защитит тебя от недругов.

— Аминь! — воскликнул изрядно подвыпивший отец Григорий.

— Аминь! — поддержали его все присутствующие. — Вот это подарок! Аминь! Аминь! Носи достойно, Эйрих! Да! Аминь!

— Я тебе очень признателен, отец... — заговорил Эйрих.

— Но это ещё не всё, — Зевта остановил слова благодарности. — Одного щита для защиты недостаточно, поэтому я заказал у римлян отличнейшие доспехи и великолепный шлем. Валамир, Видимир! Где вы там?!

Братья вышли из-за занавески и вытащили доспех со шлемом.

Доспех представлял собой кольчугу, поверх которой надевалась пластинчатая жилетка, пластины которой лежали внахлёст. Причём нахлёст шёл не сверху вниз, как обычно, а снизу вверх, что идеально подходило для всадника — при ударе снизу невозможно будет загнать копьё между пластин. Выглядела эта броня так, словно весила очень много, но Валамир нёс её без особого напряжения, а значит, что на теле она пусть и будет чувствоваться, но не неподъёмной.