Чингисхан

Похоронный кортеж, следующий этим маршрутом, не будет направляться в сторону Улан-Батора. Он мог бы, может быть, сделать крюк через Каракорум, превращавшийся в имперскую столицу. Скорее всего, сообразуясь с необходимостью соблюдать тайну, он пошел бы прямиком через каменистую пустыню и еще три дня двигался вперед, пока не вышел в степь, где пересек бы обмелевший Керулен до Авраги. Потом двинулся бы дальше по последнему отрезку пути на север по берегу Керулена, обогнул бы Худо Арал Ходо, и перед ним открылось бы сердце Хентей — леса и голые нагорья Бурхан Халдуна.

14 Империя раздвигает пределы

К моменту своей смерти чингис правил территорией, простиравшейся от берегов Тихого океана до Каспия, империей в два раза большей, чем Римская, обширнее, чем любое современное государство, за исключением России. И это было только половиной того, чем она станет к 1300 году, монголы удвоят завоевания Чингиса, прибавив к ним Китай, Корею, Тибет, Пакистан, Иран, большую часть Турции, Кавказ (Грузию, Армению, Азербайджан), большую часть населенной Руси, Украину и половину Польши. Они дойдут и дальше, будут вести войны в Европе, Египте и Японии. Монгольский воин, пробиравшийся с разведкой по венским лесам в 1241 году, теоретически мог пережить штормы, которые спасли Японию от монгольских судов в 1274 и 1278 годах, а возможно, даже слышал рассказы о разграблении Бирмы и высадке на Яве десятью годами позже.

28 миллионов квадратных километров, одна пятая суши земного шара. Если вспомнить о том, что никто в Евразии не знал о существовании Америки или Австралии и очень мало знал об Африке, то нетрудно представить себе, что в те времена могло казаться, что недалек день, когда весь мир будет под властью монголов, как было задумано Чингисом и предопределено Небом. То, что один человек, Хубилай, внук Чингиса, был номинальным господином такого колоссального владения, — один из удивительнейших фактов истории.

Возвышение и падение этой империи — предмет, на который потрачены многие жизни, и ему посвящено содержание целых библиотек. Прежде чем назваться монголоведом, приходится всерьез задуматься, потому что знакомство с од ними только первичными источниками потребует умения читать монгольские тексты, написанные кириллицей и вертикальным письмом, на китайском, арабском, персидском, корейском, японском, тибетском, грузинском языках, а так — же на латыни, на которой написано большинство сообщений европейцев. Так что этот обзор наследия Чингиса — на стоящий галоп по Европе, переходящий на рысь, когда возникает необходимость задержаться подробнее на двух противоположных оконечностях основанной им империи. Чингис разделил свои владения между сыновьями, по традиции отдав самую отдаленную от дома часть, за Аралом, старшему сыну Джучи. Ко времени, когда нужно было принимать наследство, Джучи уже умер, поэтому его владения поделили между двумя его сыновьями, Орда и Бату. Цен тральная Азия, от Аральского моря до Тибета, отошла к Джагатаю. Тули, младшему, достались пастбища отца, опять-таки, как требовала того традиция, — в данном случае речь шла почти обо всей Монголии. Угедэй, теперь каган, хан ханов, правил большей частью Северного Китая и только что завоеванного Си Ся, которое стало его личным владением, а также еще непокорной частью Цзинь, и, если улыбнется счастье, за ними последует и Южный Китай.

Как и предвидел Чингис, в Северном Китае, как только завершится его завоевание, главным будет организовать управление. Военные действия в том регионе были практически приостановлены в связи с походом на Хорезм, смертью великого полководца Мухали в 1223 году и смертью са мого Чингиса в 1227-м. Многое из достигнутого было утрачено. Потерпев поражение в войне 1230–1231 годов, Угедэй последовал предсмертному совету отца и заключил мир с Сунь, вторгся с помощью младшего брата Тули и великого полководца Субудая в Цзинь и осадил Кайфэн. Оставив осаду на Субудая, братья-ханы разбили лагерь в горах под Бейджином. Здесь при невыясненных обстоятельствах Тули умер, и Монголия перешла к Угедэю. В 1234 году Кайфэн пал, все мужчины — члены семейства Цзинь были умерщвлены, и в Северном Китае установилось верховенство монголов.

Как поступить с новым приобретением? Об этом монгольские лидеры продолжали спорить между собой с момента воцарения Угедэя. Страна была разорена точно таким же образом, как был разорен Хорезм, но в масштабах, которые сегодня кажутся просто невразумительными. По документам Цзинь, в начале X I I I века население страны составляло 40 миллионов человек, к 12 34 году оно сократилось до 10 миллионов, когда монголы провели первую официальную перепись. [8] Монгольские князья продавали жителей Цзинь в рабство целыми общинами; избежавшие пленения, дезертиры и беженцы переполняли храмы. Несколько членов нового двора в Каракоруме предложили простейшее для такого хаотического состояния страны решение — геноцид. Какая польза от крестьян? Их труд никому не нужен, у них ничего не отберешь, потому что они не имеют никаких ценностей, и к тому же от них можно ждать враждебных выступлений. Они стоят меньше коров и лошадей, давайте заменим их коровами и лошадьми. Самое лучшее — это всех перебить, сколько бы миллионов их ни было, землю обратим в пастбища. У 10 000 воинов уйдет не так много времени, чтобы перерезать по тысяче человек каждому. Так можно было бы очень быстро очистить всю страну.

8

Это было ужасно, но, возможно, не так ужасно, как кажется на первый взгляд. Если судить по числу домохозяйств, то мы увидим, что их число сократилось с 7,6 миллиона до 1,7 миллиона. Но каков был размер одного хозяйства? Не исключено, что с прекращением войны хозяева уничтоженных домов остались живы. Не исключено, что монголо-китайское домохозяйство, разросшееся за счет беженцев, было больше Цзинь — китайского домохозяйства довоенного времени. Не исключено, что население Северного Китая было уничтожено не на 75, а только (!) на 50 процентов, и произошло это как за счет убийств, так и за счет миграции. (Прим. авт.)

Эти безумные рассуждения помешал превратить в действия Янь Луй Чу Цзай. Несколько лет он был ближайшим помощником зятя Чингиса в китайском отделе зачаточного секретариата хана и работал с группой ученых, составлявших проекты указов на монгольском, китайском и несколько позже на тангутском языках. Чу Цзай осуществлял дело своей жизни, суть которого состояла в том, чтобы помочь Небесам, остановившим свой выбор на данном правителе, преобразовать варварство и невежество в добродетель и мудрость. Мечта его была вместе и революционной, и утопической, сырым материалом для эксперимента — лежащий в руинах Северный Китай. Чу Цзай стремился применять конфуцианские правила успешного управления, одновременно поощряя буддизм для культивирования разума, но его конечной целью было создание общества, которое перерастет конфуцианство, приблизительно так же, как коммунисты предвидели общество, которое через социализм придет к коммунизму. Поначалу все у него складывалось удачно. Его сподвижники, выступавшие в роли писарей, переводчиков, эмиссаров, астрологов и сборщиков налогов, показали себя очень полезными в деле управления вновь завоеванными землями. Он оказывался очень вовремя и к месту в нескольких городах — Самарканде, Линчжоу, Кайфэне — и спасал там библиотеки, исторические ценности и ученых.

Он предложил Угедэю план. Очень хорошо представляя себе, что монголам китайская цивилизация не нужна, если не будет приносить материальной выгоды, он указал, что если крестьяне будут процветать, с них можно будет взимать налоги и таким образом развивать экономику. Для этого он наметил неслыханный в Китае, не говоря уже о Монголии, план восстановления и управления. Во-первых, гражданские власти должны быть отделены от военных, которым свойственна произвольная и своекорыстная жестокость. Цзинь следует разделить на десять районов, в каждом иметь налоговый аппарат, который облагал бы крестьян налогами и взимал с горожан подушный налог, налоги должны уплачиваться шелком, серебром или зерном, все доходы от налогов идут в государственную казну. Даосское духовенство, разжиревшее и увеличившееся на пожалованном Чингисом персональном освобождении от уплаты налогов, обклады валось налогами на храмовые сборы и законами против дальнейшего присвоения буддийских храмов.

Монгольские военачальники резко возражали против таких нововведений. Но Чу Цзай, поддержанный Угедэем, стоял на своем твердо, и в 1231 году в бюджете были заложены доходы от его налогов в сумме 10 000 слитков серебра. Угедэй сделал его начальником китайского отдела секретариата, непосредственно подчиненным начальнику монголо-уйгурского отдела, тому самому Циньци, который сопровождал монаха Цянчуня к Чингису. Налоги требовали ведения учета, что было очень важным для наделения монгольской элиты землей. Отсюда перепись 1234–1236 годов, что упоминается в «Голубой книге», которая велась Шиги, сводным братом Чингиса, осуществлявшим и общий надзор за редактированием «Тайной истории». Государственное управление требовало образованных людей. В 1233 году Чу Цзай вызволил из рабства десятки ученых и вообще людей благородного происхождения, среди них был прямой потомок Конфуция, которого поставили в качестве судьи в Шаньтуне, родном городе Конфуция. Он основал государственное издательство и школу для сыновей китайских и монгольских чиновников, чтобы создать следующее поколение ученых и чиновников. Для бывших чиновников Цзинь, отданных в рабство, он устроил квалификационные экзамены, установив наказание для рабовладельцев, которые будут саботировать это постановление. Четыре тысячи человек сдавали экзамены, тысячу приняли на службу, и они снова стали свободными.

Долгое время Чу Цзай не мог добиться осуществления своих реформ. К концу 1230-х годов Угедэй, печально прославившийся пьянством, оказался все больше неспособным управлять империей, и власть фактически перешла к его честолюбивой и пронырливой второй жене — Торгене. Антикитайская часть придворных была против незнакомых ей методов управления, которые предлагал Чу Цзай. Мусульманские торговцы обещали больший доход. Становясь ростовщиками, наживаясь на несчастных китайцах, которым давали деньги в рост под 100 процентов годовых, они затем отбирали собственность за неуплату долга. В 1239 году торговец Абд аль-Рахман был назначен главным сборщиком «сельского налога» во всех бывших территориях Цзинь, а на следующий год Чу Цзая совсем оттеснили от дел. Некоторое влияние при дворе он сохранил, оставаясь астрологом Угедэя. В декабре 1241 года серьезно занемогший император затеял большую охоту, пренебрегая предупреждением Чу Цзая не делать этого. После охоты он всю ночь пил, алкоголем его накачивал ставший ближайшим фаворитом Абд аль-Рахман. На рассвете Угедэй умер.

Чу Цзай скончался через два года, в возрасте 54 лет, говорили, от разбитого сердца, после 30 лет преданного служения неосуществимому идеалу. Но сделал он многое. Невозможно сказать, уничтожили бы монголы и в самом деле все население Северного Китая, но благодаря Чу Цзаю ответа на этот вопрос мы так и не узнаем. Если Чингис и сделал одну мудрую вещь, то это взяв на службу этого способного и идеалистически настроенного человека.

Чу Цзаю посмертно были оказаны достойные почести, его удостоили посмертных титулов и гробницы рядом с бейджинским озером Куньмин. Позже гробницу дважды переносили, последний раз в сады Летнего дворца. Если идти по берегу озера Куньмин, где всегда множество лодок, пройдите мимо Зала нефритовых волн и поверните через арку в выкрашенной в красный цвет стене в маленький, затененный кипарисами дворик, здесь вы найдете Длиннобородого, изваянного в его полный двухметровый рост. Это статуя XV II I века, повторяющая ранний оригинал. Рядом с ним вы сечены строчки, принадлежащие императору Чэнь Луня, то же XVIII века: «Хотя мы родились в разных династиях, я уважаю его за честность перед своим императором. Я сам император, надеюсь, мои министры берут с него пример».