Чище воды, острее ножа

— Дима Лягунов здесь? — послышался голос Ольги.

— Он в серверной, — отозвался кто-то, и снова раздался скрип двери. Ага, теперь я знаю, где он.

Вскоре снова послышался скрип двери и голос, который произнес:

— Здравствуй, Оленька!

«Ага, это, кажется, Лягунов, — подумала я. — Ну точно, голос его».

— Привет, Дима. Слушай, поговорить надо, — Ольга почти шептала. Видимо, в помещении Лягунов был не один.

— Пойдем в столовую.

— Ага.

В этот момент я как раз дошла до конца перехода, но входить в девятый корпус не стала, слишком велик шанс нос к носу столкнуться со «сладкой парочкой».

— Слушай, где тут столовая? — спросила я у проходившего мимо парня.

— В девятом. Пройдите по коридору в вестибюль и увидите у входа лестницу в подвал. Там.

— Спасибо, — поблагодарила я его и пошла по указанному маршруту, чтобы снова не оказаться вне зоны приема.

В наушниках пока была тишина. Видимо, Дима и Оля решили не обсуждать свои проблемы в коридоре. Что ж, разумно. Минуты через две я услышала, как Лягунов покупает две пиццы и сок, а потом наконец-то началось самое интересное. То, для чего я и затевала слежку.

— Так что у тебя случилось? — спросил Лягунов. — Это из-за вызова в милицию, я правильно понял?

— Ага. Дима, — голос Ольги звучал сдавленно и глухо, — прости меня, но я сказала, что ты с Сашкой ночью на кухне разговаривал.

— Как?! Я же тебя просил!

— Мне деваться было некуда! Она и так все знала, а ты говорил, что вас никто не видел. А она как пристала: с кем да о чем ты разговаривал…

Дальше Ольга подробно пересказала Лягунову наш с ней диалог. Дима задавал только короткие уточняющие вопросы, а когда Оля закончила свой рассказ, протянул:

— Да. Вот попал так попал. Плохи мои дела.

— Дима, но она сказала, что убийство произошло в половине пятого. А ты же в это время уже со мной был! И больше никуда не выходил.

— Так нам теперь и поверят, после того, как мы уже один раз соврали. Эх, Оля, Оля, нужно было стоять на своем! Уж договорились, ведь крепко-накрепко договорились, а ты…

— Дима, ну прости. Только мне и в самом деле деваться было некуда! А если бы меня правда посадили, хорошо бы было?!

— Хорошо бы, конечно, не было. Но доказывать, что ты сказала неправду, менты бы замучились. Нас с тобой двое. Если бы мы подтверждали слова друг друга, то чтобы их опровергнуть, понадобилось бы как минимум три человека. А видел нас максимум кто-то один. Да и не видел, а слышал, скорее всего. А теперь меня посадят, не ходи гадать к гадалке… — голос Лягунова звучал обреченно.

— Дима, но она обещала.

— Да мало ли что она обещала! Ей дело закрыть нужно, а то премию не дадут!

— Дима, ну что она, не человек, что ли?

— Человек. Но люди, знаешь ли, разные бывают.

— А если она настоящего убийцу найдет?

— Да на фиг ей настоящий? Его еще попробуй найди! А я — вот он! Бери не хочу.

— Дима, а если мы ей как-то поможем убийцу найти?

— И как ты себе это представляешь? Я понятия не имею, кто Сашку замочил. Скорее всего Сергей, но Сергей говорил, что его папаша вроде как отмазал. Да, кстати, может, и не Сергей. Может, например, Жанна. Она на Сашку последние месяца два волком смотрела. Или Олег.

Я убавила громкость в наушниках. Да, кажется, моя версия приказала долго жить. Конечно, Лягунов мог и своей девушке врать, но убийство произошло никак не раньше двадцати минут пятого, а в это время Дима был с Ольгой — она только что об этом сказала, а уж в разговоре с Лягуновым ей не было ни малейшего смысла врать.

Что ж, одна из очень важных профессиональных черт хорошего детектива — умение не цепляться за отработанную версию. На самом деле, я могу только порадоваться, ведь отрицательный результат — тоже результат. Теперь я, по крайней мере, точно знаю, что Лягунов и Заедаева ни при чем. А это сильно сужает круг подозреваемых.

Глава 7

Я сидела в машине перед пятым корпусом университета и думала, что мне делать дальше. Самая многообещающая из бывших у меня в руках ниточек с несоответствием показаний Сони Лариной и Димы Лягунова оборвалась. У меня остались несколько других, менее интересных, и следовало решить, за какую из них взяться в первую очередь.

Я еще раз мысленно перебрала оставшиеся у меня зацепки. Во-первых, долг Лисовского и деньги, которые у него появились непонятно откуда. Во-вторых, фотография, найденная в кармане Лисовского, и незнакомая девушка, сидящая рядом с Жанной. Я просто сердцем чувствовала, что этот снимок имеет какое-то отношение к делу. Не зря же Лисовский его в кармане таскал, в конце концов! В-третьих, чужие отпечатки пальцев в сумке Лисовского. До недавнего времени я полагала, что это Лягунов или Заедаева там пошарили, но теперь выходит, что не они. И в-четвертых… В-четвертых, я начала думать об Эльвире Сотниковой.

Вообще-то мне следовало начать думать о ней еще вчера вечером, когда Данилов сообщил мне о том, что отпечатки пальцев на двух вымытых бокалах принадлежат ей. Но тогда я была слишком поглощена версией виновности Лягунова, поэтому не обратила на этот момент пристального внимания. А сейчас я все больше думала о нем. Зачем Сотниковой понадобилось мыть бокалы? И почему именно два? Очень маловероятно, что она сделала это случайно. А если не случайно, то логика подсказывает, что она хотела уничтожить следы тех, кто пил из тех двух бокалов. Причем наверняка один бокал держала в руках она. А второй? Уж не Лисовский ли?

Кстати, еще один момент. Я вспомнила бабку-уборщицу, которая рассказала мне о том, что в половине шестого видела свет в одном из окон и отдергиваемую занавеску. Правда, она не была уверена, какое окно видела, но если предположить, что все-таки квартиры Лягуновых, то получается интересная картина: Сотникова встала раньше всех, по ее словам — примерно в семь, в начале восьмого. Что, если она солгала и на самом деле встала раньше? И именно она сидела при свете на кухне, а выключила его в половине шестого и отдернула занавеску, на что и обратила внимание бдительная уборщица?

Еще я вспомнила о телефонном звонке ранним утром, почти ночью. Двое свидетелей — Жанна и Соня — сказали, что звонили на мобильный Сотниковой. Это само по себе странно: кому придет в голову звонить по сотовому среди ночи, а на общем фоне звонок выглядит и вовсе подозрительно. Интересно, кто звонил Эльвире и что сказал? Вдруг как раз что-то такое, что окончательно подвигло ее на преступление? Кстати, по времени приблизительно подходит.

Именно Сотникова обнаружила труп. Что, если она и убила? Только зачем? Совершенно непонятно, какие у нее могли быть мотивы. Впрочем, может быть, они и были, просто я о них пока не знаю. Насколько я поняла, Сотникова — натура тонкая, поэтическая, у таких, как она, мотивом все, что угодно, может стать, любая мелочь. Скажем, Лисовский какое-нибудь ее стихотворение раскритиковал, вот и превратился в смертельного врага. А может быть, тут каким-нибудь боком и деньги замешаны, кто знает? Правда, мне было довольно трудно представить себе, чтобы Эльвира Сотникова, довольно хрупкого телосложения девушка, насколько я ее помню, сумела нанести столь сильный удар, как тот, которым был убит Лисовский. Но, с другой стороны, как говорит мой опыт, в состоянии аффекта женщины и не на такое способны. Данную версию тоже нужно отработать.

Я откинулась на спинку сиденья, завела руки за голову и потянулась. Да, ниточек много, а Таня Иванова всего одна, так что все-таки надо решить, с чего начать. На первый взгляд самое многообещающее направление — деньги, появившиеся у Лисовского, и отпечатки пальцев в его сумке. В конце концов, не может же быть простым совпадением то, что его убили меньше чем за день до того, как он собирался отдать долг. Что-то здесь не так. И Сотникова чем дальше, тем больше кажется мне подозрительной. Кстати, я нисколько не удивлюсь, если выяснится, что эти два направления расследования связаны между собой. Наоборот, можно сказать, что я этого ожидаю. Так, сейчас нужно или ехать к родителям Лисовского и выяснять, у кого он мог занять денег, или искать Сотникову и беседовать с ней. Что сначала?