Числа и знаки. Трилогия
Шрифт:
Увидев, что вырвавшееся из комнаты субкомиссара чудовище не подает более признаков жизни, храбрая женщина тотчас утратила всякие чувства. Старичок Кнерц противу обыкновенной галантности не торопился прийти ей на помощь; он несколько раз ткнул мертвеца клинком - не шевельнется ли тот. Мертвец лежал недвижно, бесформенной оплывшей грудою.
Лишь после предусмотрительный старичок извлек из кармана флакончик с нюхательной солью и сунул его под нос хозяйке.
– Ах!
– вдохнула та, приходя в себя.
– Что сие было? Неужто премерзкая собака?
– Ничего особенного, милая хириэль, попросту оживший мертвец, - сказал старичок
– Оживший мертвец? Да что вы говорите?! Или такое бывает?!
– Отчего же нет? Если и была когда-нибудь на свете непреложно доказанная и подтвержденная история, то это - история оживших мертвецов. Свидетельствами тому официальные отчеты, рассказы высокопоставленных особ, медиков, священников, судей. Будет время, я поведаю вам не об одном жутком происшествии, где героями выступали как раз поднявшиеся из могил умруны.
– Но что же случилось, хире Кнерц, если оживший мертвец прятался в комнате хире Бофранка? Жив ли сам хире Бофранк, коли так? Да и не он ли сам это был?
Кнерц ахнул, чиркнув спичкою, зажег настольную свечу и кинулся к бездыханному телу. Поворотившись к хозяйке, которая все еще глядела с ужасом на покрытый портьерой труп, он приоткрыл лицо мертвеца и учтиво спросил:
– Посмотрите, прошу вас… не хире ли это Бофранк?
– Не приведи господь, - сказала хозяйка и с дурно скрываемым любопытством принялась рассматривать обгорелое лицо.
– Нет, это не он. Кажется, это слуга хире Бофранка, вороватый человек по имени не то Ульц, не то Ольц… - спустя некоторое время сказала она.
– Что ж, надеюсь, с самим хире Бофранком все в порядке. Но не будете ли вы так любезны, милая хириэль, угостить меня легким завтраком? Я всю ночь провел в пути и потому чрезвычайно голоден и устал.
– Извольте, прошу вас… - закивала хозяйка.
– Но что же делать с… ним?
Она указала на мертвеца, источавшего прегадкую вонь, в коей смешались запахи гари и тлена.
– Лучше всего ему полежать покамест здесь, - рассудительно заметил Кнерц.
– И проверьте, пожалуйста, еще раз, хорошо ли заперта входная дверь… Я же, с вашего разрешения, хотел бы вначале умыться.
– Вы найдете все, что нужно, на кухне - она прямо по коридору, там горит светильник, - спохватилась хозяйка, и старичок тотчас удалился, постукивая тросточкою.
Женщина тем временем проверила засовы, после чего подошла к столику, где лежала записка к Бофранку, и, не удержавшись от искушения, торопливо прочла ее, и вот что там было:
«Хире Бофранк!
Возможно, мое имя ничего вам не скажет - а зовут меня Базилиус Кнерц, отставной принципиал-ритор, - но прибыл я к вам по просьбе ваших добрых друзей: покойного Фарне Фога и счастливо здравствующей хириэль, которую именовать здесь не стану.
Не знаю, буду ли я вам в помощь или же в обузу, но просьбу этих достойных людей я исполнил. К сожалению, мне не довелось застать вас дома; не без оснований полагая, что в связи с последними печальными и даже страшными событиями вы заняты чрезвычайно, я, однако ж, буду ждать вас, а коли не дождусь в самое ближайшее время, то буду находиться, сколь потребно, в гостинице „Белая курица“, надеясь, что я опоздал небезнадежно.
Сколько я понимаю, пророчество сбывается не столь скоро и точно, как ждали; не исключено, что причиною тому именно ваши деяния, я немного разбираюсь в сих вопросах
и могу утверждать это с определенной долею уверенности.Велено мне также передать, чтобы осторожны вы были со своим братом Тристаном, ибо он, вполне вероятно, суть не то, что вы о нем думаете.
Остальное надеюсь высказать вам лично при непременной встрече.
С почтением, Базилиус Кнерц, принципиал-ритор в отставке».
Как нетрудно догадаться, прочитанное ничуть не успокоило хозяйку, но даже напугало ее еще сильнее, ибо она вовсе ничего не поняла. Посему, рассудив, что дела хире Бофранка лучше ему и оставить, и поспешно убрав записку, она заторопилась на кухню, чтобы приготовить обещанный завтрак.
Мудрецы говорят,
Что есть в лесу дикий зверь,
Чья шкура черным-черна…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
в которой утро все еще не наступает, а Хаиме Бофранк и его спутники обнаруживают вокруг себя мир, местами чрезвычайно похожий на прежний, ан совсем не тот
Как мы помним, тьма, опустившаяся на город, вначале никого особенно не устрашила. Однако Бофранк и толкователь сновидений знали то, что обывателям было неведомо, и потому поспешали вперед - навстречу своей судьбе, ничуть не обращая внимания на день, темный как ночь, на бледные лица прохожих, на странную тишину, внезапно овладевшую предместьем.
Жеаля сыскать оказалось нетрудно и уговаривать его не пришлось:
– Мне теперь все одно. Если вы утверждаете, что укажете мне убийцу, дайте только одеться и взять оружие, - сказал он, очнувшись от скорбного бесчувствия.
Таким образом, к скотобойням отправились уже втроем - Бофранк при пистолете, шпаге и кинжале, Альгиус при кинжале и одолженном у Жеаля мушкете и Проктор Жеаль при двух пистолетах, движимый вперед едино только жаждой мести за убиенную невесту. Огнестрельное оружие представлялось более действенным против упыря, нежели клинки, к тому ж Бофранк имел некоторое представление о воздействии пуль на Шардена Клааке.
Дурным запахом тянуло со скотобоен, но никто не обращал на него внимания. Под сенью низких корявых деревьев, что примыкали к скотобойням с севера, оказалось совсем темно, и Жеаль возжег предусмотрительно взятый с собою факел.
– Не стоит углубляться в рощу, - заметил Альгиус.
– Если место это верное, то и здесь Колокол сработает.
Он развернул свою ношу и, исполнившись решимости, качнул Колокол несколько раз. Произведенный звук напоминал удар пестика о донце ступки - глухой и быстро затухающий. Трижды ударив в колокол, Альгиус прошептал несколько длинных слов на абсолютно незнакомом Бофранку языке, но ничего не произошло.
– Что случилось?
– спросил Жеаль.
– Или Колокол не настоящий? Клааке обманул нас?!
– Колокол настоящий, и упырь не обманывал нас. Мы в междумирье, - торжественно сказал Альгиус, аккуратно завертывая колокол обратно в тряпье.
– И не поможет нам даже господь, ибо здесь мы - чужие…
И деревья качнули своими суковатыми ветками, и земля дрогнула, и воздух словно пробрала зябь, когда Хаиме Бофранк понял, как далеко он от мира, взрастившего и воспитавшего его.
И стала тьма, тьма совершенная…