Числа и знаки. Трилогия

– Славно вам жить на свете, хире Кнерц!
– засмеявшись сказал Бофранк - Должно быть, оттого и прожили вы столько лет, и дай вам бог прожить еще столько же!

– Вы можете смеяться, но я и собираюсь, - поведан отставной принципиал-ритор с весьма гордым выражением лица.
– Не раз уже писано, что жития человеческого легко может быть сто пятьдесят лет, а все, что отымается от этого срока, отнимает сам человек. Дурные привычки, невоздержанность, склочность характера, зависть - все это вычитает годы из нашей жизни. Так что правда ваша - доброму человеку, каковым я, несомненно, являюсь, и жизнь отпущена долгая и добрая.

– А я, хире Кнерц? Я - добрый человек?

– спросил субкомиссар, пригибаясь, чтобы вытянувшаяся над дорогою заснеженная ветвь не задела его.

– Вы?
– Старичок пригибаться не стал, ибо был заметно ниже Бофранка.
– Вы, хире Бофранк, человек, возможно, предобрый. Только жить вам сто пятьдесят лет вряд ли придется…

Сказано это было с грустью, и субкомиссар не стал далее огорчать милого старичка и спрашивать, почему тот так думает. Он и сам чувствовал, что жизненный его путь близок к завершению, однако не терял надежды, что все еще может перемениться к лучшему.

На исходе третьего дня показалась Башня Эз. За нею заканчивалась Северная Марка и начинались ничейные земли, за которыми, однако, вполне успешно жили себе остров Ледяной Палец и поселение Гельдерле. Грузная и уродливая башня выглядела совершенно безжизненной, но Бофранк надеялся встретить здесь гарнизон во главе с лейтенантом Кулленом.

Однако ж распахнутая настежь дверь подтверждала самые мрачные ожидания, и, войдя внутрь, Бофранк остановился в смятении.

Теперь уже трудно было угадать, что же случилось в Башне Эз. Солдаты гарнизона лежали внутри, и тела их были смяты и изломаны неведомою силою, вокруг было разбросано оружие, и все сплошь было покрыто белым инеем. Бофранк остановился подле трупа лейтенанта Куллена, лежавшего с разинутым в молчаливом крике ртом, и, наклонившись, поднял пистолет лейтенанта. Судя по всему, ни одного выстрела из него так и не было сделано.

– Они все мертвы… - прошептал в ужасе Мальтус Фолькон.
– Кто же мог содеять сие?

– Полагаю, Проктор Жеаль, - сказал Рос Патс.

– Но зачем?

– Чтобы усмирить свой гнев, - предположила Гаусберта. Она переходила от мертвеца к мертвецу и склонялась на мгновение над каждым, рисуя в воздухе рукою некие черты и знаки.
– А гнев сей велик, и сила Люциуса велика, она куда больше, нежели я предполагала. Ах, глупцы! Зачем потревожили они полузабытый дух, зачем призвали его, зачем поклонялись ему, зачем пролили кровь?!

– А что если он сейчас здесь и перебьет всех нас?!
– вскричал донельзя испуганный Оггле Свонк, тоже вошедший в Башню вместе со всеми.

Он принялся озираться, но Гаусберта успокоила его словами:

– Он так близко к вожделенной цели, что не станет задерживаться. Полагаю, на острове, подле Тройного Креста, он надеется справиться с нами без особенного труда. Садитесь же на коней, поспешим.

– Недурно бы взять немного припасов, мертвым они все одно ни к чему, - буркнул нюклиет.

Погрузив в сумы мерзлое мясо, найденное в кухонном ларе, спутники молча покинули мертвую Башню. Субкомиссар пообещал себе, что на обратном пути, коли останется жив, позаботится об упокоении тел, сейчас же сделать что-либо с ними, окоченевшими и примерзшими к полу, было невозможно.

Между тем ощутимо холодало, хотя, сколько помнил Бофранк, должно было, напротив, становиться теплее под влиянием теплых морских течений и незамерзающих источников. Но то ли течения ушли в иные моря, то ли источники иссякли либо остыли… Дрожа и кутаясь во всю одежду, что нашлась в сумках, отряд добрался до развалин крепости, в которой Бофранк некогда провел ужасную ночь и потерял всех лошадей.

– Крепость Сольн, - сказал старичок Кнерц, как обычно проявляя недюжинные познания в вещах совершенно неожиданных.

– Ночевать здесь не стоит, - предостерег Бофранк и поведал, что случилось с ним и с его спутниками.

– Вот как… - пробормотал принципиал-ритор, выслушав рассказ.
– Надобно сказать, что крепость эта стоит здесь очень давно и помнит людей, веровавших в богов, чьи имена уже забыты. Что сталось с теми людьми - неизвестно, однако ж крепость в одночасье пришла в запустение, а погода и ветер завершили разруху.

– Но на улице мы замерзнем, - заметил Рос Патс, - а в какой-либо из уцелевших комнат, коли развести в ней костер, все же можно будет сколько-нибудь согреться. Да и потом, разве лучше оставаться на улице?..

– Я предупредил вас; делайте как знаете, - отвечал Бофранк, пожимая плечами.
– Хотя, по всему, нужно бежать этого гиблого места!

От разбитых ворот теперь уже совсем ничего не осталось. Зато караульное помещение слева сохранилось в целости - вместе с очагом и дымоходом. Уцелела и дверь, окованная железными полосами, подле которой провел жуткую ночь Хаиме Бофранк.

Разведенный в очаге огонь изгнал мороз прочь, а вскоре поспел и ужин. К сожалению, не было вина - спешно покидая Скаве-Снаа, купить его не смогли, то же вино, что было найдено в Башне Эз, замерзло; а ведь известно, что замороженное один раз вино уже нельзя размораживать и употреблять, ибо оно содержит в себе смертельный яд.

Поужинав и запив кое-как поджаренное мясо обыкновенною водою, вытопленной из снега, спутники принялись обустраиваться на ночлег. К тому времени совсем стемнело, и Бофранк, памятуя о страшных событиях, старательно запер дверь.

Уснул он последним, тревожно прислушиваясь к завыванию ветра снаружи.

Так случилось, что и проснулся он первым. Вряд ли пробудил его звук, ибо самый тонкий слух не мог уловить осторожного движения чутких ноздрей, что обнюхивали в сей момент дверные доски. Но первый толчок, а затем и царапание субкомиссар услыхал и принялся расталкивать лежавших рядом Роса Патса и Фолькона.

Постепенно проснулись все. Помещение уже успел вновь наполнить холод, ибо очаг погас, но не мороз тревожил путников. Гаусберта встала прямо напротив двери и принялась творить некие знаки, что-то тихонько напевая; оживился и обычно вялый и едва живой Бальдунг, забормотав сущую, на взгляд непосвященного, абракадабру.

На дверь меж тем обрушивались все новые удары, и Бофранк с ужасом увидел, как вылетел из двери кованый железный гвоздь - вначале один, а затем и второй. Сухо треснула одна из досок, воздух заполнила каменная пыль - это расшатывались вмурованные в стену крепящие петли.

– В нечисти этой не чувствую я силы магической, но прозреваю изрядную силу телесную!
– воскликнула Гаусберта, опуская в отчаянии руки, и тут дверь влетела в караульную, развалившись надвое ровно посередине. Один кусок повис на петлях, второй ворвавшаяся в караульное помещение тварь отшвырнула в сторону, ушибив старичка алхимика, с криком павшего подле очага.