Число зверя

– Шельма, лапочка, – мягко сказал я, – ты не хочешь прогуляться две тысячи метров до дому?

– Не знаю, я никогда не пробовала.

– Имей в виду, что ваше сиденье катапультируется… Только без парашюта.

– О, как романтично! Джейк, мы с тобой будем падать и петь «Liebestod» [11] – ты тенором, я сопрано, и мы умрем в объятиях друг друга. Зебби, нельзя ли подняться повыше? А то мы не успеем допеть.

– Доктор Берроуз, суньте своей попутчице кляп в рот. Шельма, «Liebestod» – к твоему сведению, номер сольный.

11

«Liebestod» («Смерть в любви») – финал оперы Рихарда Вагнера «Тристан и Изольда». – Примеч. перев.

– Ну и подумаешь! Зато мы все-таки умрем обнявшись! А ты просто завидуешь, потому что петь не умеешь. Между прочим, я еще тогда говорила малышу Дикки [12] , что это должен быть дуэт, и Козима [13] меня поддержала…

– Шельма, держи свой лживый рот на замке, пока я говорю. Во-первых: все твои гости знают, зачем мы уехали, и несомненно решат, что мы отправились в Рино. Ты же наверняка всем об этом растрепала, когда уходила…

12

Дик – уменьшительное от Ричард (Рихард). – Примеч. С. В. Голд.

13

Козима – имя второй жены Рихарда Вагнера. – Примеч. перев.

– Да, кажется. Действительно объявила.

– Заткнись. Кто-то совершил очень профессиональную попытку убить доктора Берроуза. Не просто убить, а гарантированно убить: там было столько взрывчатки и термита, что и останков бы не нашли. Но весьма возможно, что никто не видел, как мы улетели. Мы оказались в моей тачке и упорхнули меньше чем через тридцать секунд после того, как сработала мина-ловушка. Случайные свидетели глазели бы на пожар, а не на нас. А неслучайных там просто бы не было. Профессионал, подстроивший взрыв машины, либо залегает поглубже в нору, либо пересекает границу штата и бесследно исчезает. А вот тот или те, кто ему за это заплатил, могли оказаться поблизости. И если они там действительно были, Хильда, то они были в твоем доме.

– Кто-то из моих гостей?!

– Да брось ты, Шельма! Нравственный уровень твоих гостей тебя ничуть не интересует. Ты готова пригласить кого угодно, лишь бы эта личность умела швыряться тортами или могла бы устроить импровизированный стриптиз или выкинуть еще какую-нибудь шутку, чтобы твои гости не заскучали. Впрочем, я вовсе не утверждаю, что главный злодей был у тебя в числе приглашенных – я просто считаю, что он не стал бы оставаться там, где его могли застукать. А твой дом как раз очень подходит, чтобы притаиться в сторонке и наблюдать за осуществлением плана.

Но кто бы этот злодей ни был, гость или не гость, он знал, что доктор Берроуз будет у тебя на вечеринке. Хильда, кому это было известно?

– Не знаю, Зебби, – ответила она с необычной для нее серьезностью. – Дай подумать.

– Думай как следует.

– Гм… Пожалуй, мало кто знал. Кое-кого я позвала именно потому, что должен был прийти Джейк, – тебя, например…

– Это я понял.

– Но тебе я не говорила, что Джейк будет. А кое-кому сказала – например, Дубине, но что-то мне не верится, что этот старый болван способен установить бомбу в машину.

– Мне тоже не верится, но убийцы никогда не выглядят убийцами, они выглядят обыкновенными людьми. За сколько времени до вечеринки ты сказала Дубине, что папа будет в числе гостей?

– Тогда же, когда я его приглашала… так… это было восемь дней назад.

Я вздохнул:

– Ну, тогда у нас на подозрении оказывается не только кампус, но весь земной шар. Придется подойти с другой стороны: не кто мог, а кто хотел бы. Доктор Берроуз, кто может желать вашей смерти?

– Таких полным-полно!

– Давайте сформулируем по-другому: кто ненавидит вас с такой силой, что не пощадит и вашей дочери, только бы вас отправить на тот свет? А также не остановится перед убийством совершенно посторонних людей вроде Хильды и меня. Последний факт мало что добавляет к общей картине, за исключением того, что ему наплевать, кто еще попадет под раздачу. Этот парень явно какой-то ущербный. Аморальный. Так кто же он?

Папа Берроуз замялся.

– Доктор Картер, разногласия между математиками порой принимают весьма обостренный характер… и я в этом смысле не безгрешен. – (Да, это уж мы видели, папочка!) – Но такого рода конфликты редко выливаются в насилие. Даже гибель Архимеда имела лишь косвенное отношение к его… к нашей профессии. Да еще втянуть во все это мою дочь – нет, даже доктор Бин, при всем моем к нему неуважении, вряд ли на такое способен.

– Зеб, а может быть, они на меня покушались? – сказала Дити.

– Это ты мне скажи. Чью куколку ты поломала?

– Гм… Не думаю, чтобы кто-нибудь невзлюбил меня настолько сильно, чтобы кокнуть. Звучит наивно, но это правда.

– Это правда, – вставила Шельма. – Дити совсем как ее покойная мать. Когда мы с Джейн – это ее мама и моя лучшая подруга до самой ее смерти, – когда мы с ней жили в одной комнате в колледже, я то и дело вляпывалась в разные истории, а Джейн меня вечно из них вытаскивала, но сама она никогда ни во что подобное не попадала. Она всех мирила. И Дити тоже такая.

– Ну что ж, Дити, значит, ты ни при чем. Хильда тоже ни при чем, и я тоже, потому что тот, кто подложил бомбу, никак не мог заранее быть уверен, что мы с ней окажемся возле вашей машины в момент взрыва. Так что они охотятся на папу. Кто охотится – неизвестно, почему – тоже неизвестно. Когда мы выясним почему, то станет ясно кто. А пока папу нужно подальше упрятать. Я собираюсь незамедлительно жениться на тебе – не только потому, что ты приятно пахнешь, но и для того, чтобы иметь законное право участвовать в драке.

– Значит, мы летим в Рино.

– Заткнись, Шельма. Мы уже давно взяли курс на Рино.

Я включил транспондер, но перекинул тумблер не вправо, а влево. Теперь он будет отвечать на все запросы законным зарегистрированным сигналом – только зарегистрированным не на мое имя. Это обошлось мне в некоторое количество сребреников, которые мне были не так уж и нужны, зато пришлись очень кстати одному обремененному семьей парню из Индио, который прекрасно умел держать язык за зубами. Совершенно не обязательно, чтобы воздушная полиция опознавала тебя всякий раз, как ты пересекаешь границу штата.