Чистая нота
Шрифт:
Она появилась с пакетом продуктов из магазина, сунула её в корзинку. Села за руль. Завела, увидела, что машина прогрета, хмыкнула и выехала со стоянки. Езды то было на пять минут – мы жили у метро Московская, а Парк Победы – следующая станция. Ловко подъехав к ограде у бокового входа, запарковала машину. Сунула мне ключи. Я взял корзинку и мы пошли.
Наша липа была цела. Даже на лавочке не сидел никто. В пруду плавали утки. Лялька взяла из корзинки батон, подошла к краю берега и начала крошить хлеб. Утки оживились. Я сел, закурил. День и вправду хорош. Солнечный, но не пекло. Тень от липы…
– Выброси
– Ты про диван? – я не удивился, ждал чего-то подобного.
– Гад ты, Игорёша.
И от жены, гад. Заслужил, видно.
– Гад, знаю…
Лялька резко повернулась:
– Как ты мог, а? Лена – девчонка совсем, весной восемнадцать исполнилось. Она ещё глупенькая. Ты в отцы ей годишься!
А ведь и верно, 35 уже…
– Что, агентура из пенсионного отряда донесла?
– Да какая разница кто, – досадливо отмахнулась Ляля. – А ей теперь как жить? Как на тебя смотреть?
– Не такая уж она девочка … – ненавидя себя, начал я.
– Была, девочка. Была! … Ты на простынь то смотрел, животное?!
Тут уж мне нехорошо совсем стало. На простынь я не смотрел. Забыл про неё начисто. Выпил тогда и продолжил – спал одетым, прикрыв постель пледом… И так совесть грызла за Ляльку, а ещё это…
– Я ходила к ней, – ожесточённо выпалила Ляля. – А она прощение начала просить и ревёт… Она – у меня! Я подумала, вот с нашей, если кто так… Ты знаешь, что Ленка в тебя влюблена уже года три?
– Откуда ты взяла?
– От верблюда! Я видела, как она на тебя смотрела. Не слепая. Ребёнок в тебя влюбился, ребёнок, а ты и рад … Нет, гад ты всё таки.
Лялька отвернулась и замолчала.
Я тоже помолчал.
– Я не помню ничего, Ляля. Я две бутылки крепкого выпил, а дальше не помню. Как за третьей пошёл, как Ленку встретил … Ты прости меня, а? Очень худо мне.
Хилое оправдание. Каждый сам отвечает за свои поступки.
Она продолжала молчать, отвернувшись в сторону. Так мы и сидели, словно немые.
Странную мы являли картину миру. Она – шикарная, в джинсовом, расшитом вышивкой, сарафанчике от Бианки, тонкой белой льняной рубашке и своих рыжих свободных «казаках», украшенных клёпкой, которые купила, неизвестно зачем, в Стокгольме и которые почти никогда не одевала. Рыжая волнистая грива крупными локонами разметалась по плечам. Глаза скрывают очки «Чопард»– не хочет показывать. Стройные ноги, девичьи; подтянутая и лёгкая, привлекающая внимание, выглядящая юной девчонкой. И я – мужчина далеко за тридцать, в заношенных голубых джинсах, вылинявшей чёрной майке, с мятым лицом и совершенно седой, от чего выглядел ещё старше. Проходившие мимо, поглядывали на нас с любопытством.
– Как жить будем, Ляля?
– Да так и будем. Раньше счастливо жила, теперь как все … Пей чай и поешь.
Она поднялась и пошла не оглядываясь.
– Ты куда?
– Я к Лене. Ей я ещё нужна. Водки не пей больше, ладно?
– Ладно…
Долго сидел я под липой – «нашей липой». Пил чай, курил одну сигарету за другой и бездумно смотрел на воду, по которой плавали утки. А я их не видел. В голове звенело – «ей я ещё нужна». Приблизился вечер, набросил серую вуаль на пруд, деревья. От воды потянуло прохладой, стало зябко. И пусто. Я поднялся,
взял корзинку и побрёл к машине.Пить я больше не стал. Вынес диван на помойку – его сразу забрали. Купил новый. Занялся делами. Через неделю поехал к своим девочкам в санаторий. Держалась Ляля ровно, я видел – не простила. Вскоре они вернулись.
Мы начали жить как все…
Лето размашисто шагало навстречу осени. Листья на клёнах начали покрываться багрянцем. Золотая королева стояла на пороге – завершался ещё один природный цикл.
Осень поселилась в сердце …
Я вернулся из очередной поездки в Турку. Ездил на машине – обкатывал новинку. Неделю назад поменял Вектру на Вольво 850Т5. Машина радовала. Мощная, быстрая. Немного жестковата, но другой она быть не могла с такой динамикой – в спортивном режиме выстреливала за 7 секунд до сотни. Двадцать пять лет назад было круто. Тёмно синяя, натёртая воском, она выглядела красоткой.
Я запарковал машину у подъезда. У детской площадки на лавочке сидела Лена. В мою сторону не посмотрела, словно не заметила. Я решился, подошёл, присел рядом.
– Привет, Лена.
– Здравствуйте, дядя Игорь, – деревянным голосом ответила она.
– Зачем ты так. Я поговорить хотел, не против?
– Ну, давай, говори.
Я посмотрел на неё – ладная, высокая, стройная. Фигурка, от которой даже тибетские монахи зарыдают как дети. Огненные волосы, веснушки… Красивая …
– Лена, я виноват, правда. Не думай, что мне безразличны твои …
– Да брось, – она впервые взглянула на меня глубокими карими омутами. А глаза то у неё – глазищи! – Я не злюсь за то, что случилось. Правда, не злюсь. Я этого больше всего на свете хотела. Мечтала… Ты утром меня обидел, деньгами своими. Словно шлюхе …
– Прости, прости, прости … – Я взял её руки лодочкой и поцеловал нежные маленькие ладошки, она не отняла, только вздрогнула. – Я так ругал себя, честно. Похмелье жуткое было, неожиданно ты. Не понял тебя, не знал … Растерялся я. Хотелось, как то вину загладить… Мир? Ну, скажи, что мир.
– Ладно, – она улыбнулась, глаза влажные. А улыбка то – солнышко встало. – Мир, дядя Игорь. Мир!
– Да какой я тебе дядя, особенно теперь … Почему я?
Она пожала плечами:
– Почему нет? Да в тебя тут половина девчонок влюблены.
Я удивлённо свистнул.
– Преувеличиваешь процентов на двести, девушка! Да что такого в старом, седом мужчине, что бы нравится!
– Какой ты старый, – она улыбнулась. – Скажешь тоже. Ты настоящий – красивый, высокий, подтянутый. Одет хорошо. А весёлый какой – всегда шутишь, здороваешься с пацанами. Нет огня – зажигалку подаришь, сигарет – пачку отдашь.
– Нашла красавца…
– Нашла, – она внимательно поглядела на меня. – Нашла, Игорь… Только не перебивай, хорошо? … Я давно уже … больше трёх лет. Ты только в сторону мою не смотрел никогда. Не замечал. Ты жену любишь – она и вправду, такая … вокруг никого не видишь. Я рядом с ней заморыш. И за это я ещё больше …
– Но почему?!
– Обычно не знают почему, за что, когда … Я знаю. Помнишь, ты меня и маму с 8 Марта поздравил?
Ничего не понимая, я смотрел на неё, не зная, что сказать.