Чистая работа

Ленгтон позвонил и предложил не поужинать, а пообедать, потому что день был просто великолепный. Анна согласилась.

Она надела простой белый костюм и туфли на каблуках, волосы она подстригла совсем коротко, а солнце разбросало вокруг носа ненавистные ей веснушки. В холодильник Анна положила бутылку «Шабли». Ровно в час раздался звонок в дверь.

Такого Анна не ожидала. Ленгтон выглядел просто фантастически: загорелый, в бледно-голубом костюме и в белоснежной трикотажной рубашке. В руке он держал букет белых роз.

— Тебе, — произнес он и насмешливо поклонился.

Ленгтон прошел за ней в кухню, Анна взяла вазу, налила в нее воды, поставила букет и внесла его в комнату.

— А у тебя нос загорел, — заметил он с улыбкой.

— Это потому, что у меня в машине люк. Я вообще-то не загораю — сразу становлюсь красной как рак.

— Китти стала как шоколадка, и Томми тоже, хоть он и маленький. Погода была прекрасная, каждый день море, сауна, массаж. В общем, не зря съездил — чувствую себя просто превосходно.

— Ты и выглядишь превосходно, — заметила она.

— Ну, ты как, проголодалась?

— Да. Куда идем?

— День такой хороший! Я подумал, давай-ка прокатимся до Санбери, знаешь это место перед Шеппертоном? Там приличный паб есть, кормят хорошо, можно на улице посидеть.

— Заманчиво!

Ехали долго. Анна была за рулем своего «мини». Ленгтон сидел рядом и, как всегда, ворчал, что ему тесно. После Ричмонда проехали по мосту, к Санбери. Он рассказывал об отдыхе, о еде, о том, что набрал вес после круассанов по утрам, трехразового питания и ужина на ночь глядя, и о том, что такой хорошей кухни никогда не пробовал.

По извилистой дорожке они подошли к большому пабу, который стоял у самой воды. Ленгтон выбрал столик на улице и принялся изучать меню.

— Салат будешь? У них тут хороший бифштекс с жареной картошкой.

— Отлично.

Он сходил в бар и вернулся с двумя бокалами красного вина и большой ложкой, на которой был написан номер. Ложку он поставил в горшочек, который стоял тут же на столе.

— Когда все будет готово, назовут наш номер, — объяснил он.

— Ты, похоже, здесь частый гость, — заметила Анна, чтобы поддержать разговор.

— Да, бывало, захаживал сюда, когда был женат, — ответил Ленгтон, поднял бокал и чокнулся с ней. — За здоровье!

— За здоровье! — повторила она.

— Ну, Анна, что поделываешь?

— Жду следующего назначения, навожу порядок в квартире. Мне нравится, когда…

— На борту порядок, — сказал он.

— Да, можно сказать и так.

Он закурил и беззаботно махнул рукой — они сели на места, где курить было можно.

— Опять начал дымить. Думаю сходить на иглоукалывание, чтобы совсем завязать.

— Вот и хорошо.

— А еще что? — Его беззаботный тон вдруг изменился. Он сидел очень спокойно, глядя ей прямо в глаза.

— Я съездила к детям Гейл, но тут ты меня опередил.

Он кивнул.

— Элле Сикерт вернули сына.

— С этой иммиграцией такая канитель, они могли бы прождать целый год.

— По-моему, она хочет домой.

— Ничего удивительного. Здесь она хлебнула горя.

Анна кивнула и отпила вина.

— А что еще?

Она снова почувствовала подвох. Ей стало неуютно под его взглядом.

— Давай, Анна, колись. Я знаю — ты была у доктора Салама.

— Я хотела узнать…

— Я понимаю, что ты хотела узнать. А еще ты звонила Майку Льюису и Баролли…

— Да.

— Ездила в участок…

— Да.

— Так. И что же ты в результате этих разъездов…

Тут выкрикнули их номер, подошла официантка, принесла им салаты. Ленгтон поднял ложку и улыбнулся:

— Спасибо.

Он заказал еще два бокала красного вина и бутылку воды без газа, взял нож, вилку и принялся за салат.

Анна же к своему почти не притронулась, ей стало не по себе.

— Ну, расскажи мне, что же ты такого нарыла? — спросил Ленгтон, отодвинул тарелку с недоеденным салатом и залпом выпил бокал вина.

Анна сбивчиво рассказала о том, что ей удалось узнать для защитников, представляющих Идриса Красиника.

— Позволь напомнить тебе: Идрис Красиник взял на себя убийство Карли Энн…

— Но он ведь ее не убивал.

Его рука прямо взвилась над столом и крепко сжала ее руку.

— Я еще не закончил. Мы знаем, что он вместе с братом возил для Каморры наркотики, мы знаем, что оба были нелегальными иммигрантами. Господи, нам ведь даже неизвестно, настоящая это их фамилия или нет, — правильно? Правильно или нет?

— Да, я это знаю.

— Идрис попробовал отрезать ей голову и кисти рук, чтобы ее невозможно было опознать, верно?

— Да.

— Так вот, даже если он давно сидел на наркотиках, боялся Каморры, переживал за брата — да что угодно придумай, — все равно он участвовал в убийстве. Он признался, что видел, как Каморра задушил ее, а прежде изнасиловал, заставив и его сделать то же самое. А про нее ты забыла? Ее, беспомощную, привязали к каменной плите. Его брата заставили смотреть, напичкали этой джимсоновой травой так, что он не понимал, что сейчас — утро, вечер. Продолжать?

Она кивнула и вяло принялась за салат.

— Ладно. За попыткой расчленения наблюдали Рашид Барри и Каморра. Идриса ловят, эта парочка смывается, белый «рейндж-ровер» исчезает. Слушаешь меня?

— Да!

Ленгтон, разгибая пальцы, стал перечислять дальнейшие события: Идрис отказался от своего заявления, сказав, будто не знает, кто были эти двое, и твердил, что сам, один, убил Карли Энн.

— Вот и объясни мне, Анна, зачем он это сделал? Зачем он признавался в убийстве, которого, как ты говоришь, не совершал?