Чистая работа

Брендон кивнул, как ни странно, на этот раз соглашаясь с Блантом:

— Меня частная компания страхует, приятель.

Гарри поджал губы:

— Ну, куда мне — с двумя ребятишками, с ипотекой… — Он обернулся к Анне. — А у Ленгтона есть частная страховка?

— Понятия не имею.

— Лучше, если бы была! Это еще не один месяц протянется. Он будет оформлять пенсию по нетрудоспособности?

— Он трудоспособный, — отрубила Анна.

Брендон присел на край ее стола:

— Слушай, был у меня один друг, троеборец. Разбился на мотоцикле, ну и парализовало его ниже пояса. Он показывался главному медицинскому специалисту. Сверху-то у него все нормально, понимаешь? Ноги только не ходят. Так вот, сейчас он нашел непыльную работенку в Хаммерсмите и зарабатывает, пожалуй, даже больше, чем до этого.

Анна прикусила губу. Эти разговоры ее уже порядком достали.

— Пока с головой у него все в порядке, никакой нетрудоспособности не будет. Оба заткнитесь! Раскаркались тут, как две старые вороны.

Брендон пожал плечами и сел за свой стол. Но Анна заметила, как они с Гарри многозначительно переглянулись, будто и тот и другой прекрасно понимали, что она привирает.

Ленгтон сидел у барной стойки на кухне — высокая табуретка оказалась для него удобнее. Она купила филе тунца и картошку соломкой, чтобы приготовить в микроволновке, и сейчас нарезала салат, а он открывал бутылку вина.

— У тебя есть медицинская страховка? — спросила она.

— Зачем?

— Да Гарри Блант рассказывал сегодня о своем друге…

— А, Гарри — «всех бы перевешал», — сказал он с усмешкой.

— Он все разорялся, что не надо никакого суда, если человек сам признался и доказательства против него.

— Что ж, может, и правда повесить их всех на фиг? — спросил Ленгтон, вынимая пробку.

Анна рассмеялась:

— Он такой болтун, говорил о пособии по нетрудоспособности, о том, как мало офицер получает…

— Меня обсуждали, что ли?

Она поставила на стол тарелки для салата.

— Ну да, они о тебе спрашивали.

— Так-так. И что же ты им сказала?

— Сказала, что ты хорошо поправляешься и ни о какой нетрудоспособности даже речи быть не может.

— Но ведь я долго буду лечиться, несколько месяцев, ты же понимаешь, — сказал Ленгтон, разливая вино в бокалы.

Анна села рядом с ним:

— Так что, есть у тебя страховка?

— Есть. Я застраховался после смерти первой жены, потому что ее положили в жуткий свинарник. Она, правда, долго не протянула, не успела понять. Я тогда подумал: если со мной что-то случится, я лучше сдохну, а не пойду в государственную больницу. Там скорее какую-нибудь дрянь подцепишь.

— Вот и хорошо.

Он обернулся к ней:

— Не рассказывай ничего обо мне, Анна.

— Это не я, они сами меня спросили, как у тебя дела.

— А что же это за разговорчики о частной страховке, о нетрудоспособности?

— Ну, я сказала только, что ты поправляешься.

— Даже такого не говори, хорошо?

— Хорошо! Салата тебе положить?

После ужина они перешли в гостиную, и Ленгтон вынул свою записную книжку.

— У меня в распоряжении теперь машина с шофером, — начал он деловым тоном, — так что для тебя никаких неудобств не предвидится.

— Но мне вовсе не трудно тебя возить.

— Ты же не будешь каждый раз с работы отпрашиваться, вот посмотри, как я все организовал.

Анна прочла список. Через день он наметил занятия с личным тренером. Скорее всего, он хотел бы заниматься ежедневно, но ему посоветовали, что лучше делать перерыв, чтобы мышцы сумели приспособиться к новому режиму. В дни, свободные от тренировок, он запланировал физиотерапию, три раза в неделю — массаж, а еще плавание, сауну и парную.

— Так ты что, без выходных собираешься заниматься? — только и смогла удивленно выговорить она.

— Вот именно! Целый день на телефоне сидел, все это согласовывал.

— Молодец! — искренне похвалила его Анна и добавила, что будет кормить его как следует, чтобы он быстрее набрал свой прежний вес.

Войдя в спальню, она чуть не споткнулась о гантели и спортивное оборудование. Чтобы расставить его, Ленгтон попросил грузчиков раздвинуть мебель, и теперь это была не то спальня, не то спортзал. Анна немного рассердилась из-за того, что он даже не счел нужным посоветоваться с ней, но ничего не сказала.

— Завтра еще гребной тренажер привезут, — сообщил ей Ленгтон, растирая колено какой-то вонючей мазью.

— И куда же ты его поставишь, интересно?

— В коридор, больше некуда. Гребной тренажер укрепит плечи, нагрузка на колени полезна для связок. Извини, противно эта дрянь пахнет.

Она повела носом:

— Отец, наверное, втирал такую же в раненое плечо.

— Да, ей уже давно пользуются, она хорошо согревает. Шрамы нормально зажили, только кожа сильно натянулась, а вот колено болит — невыносимо просто.

— Давай помогу, — предложила она.

— Нет уж, лучше я сам. У меня порог болевой чувствительности очень низкий, — отшутился он.

Анна поцеловала его в щеку, он не побрился, и щетина была жесткой.

— Может, тебя побрить?

— Нет, я бороду отращиваю. Когда побреюсь, ты будешь знать, что я в полном порядке.

— Вот как.

— А что, есть возражения?

— Да нет. Только ты будешь, как Распутин.

Ленгтон хмыкнул:

— Да… Смотри, сколько раз в него стреляли, прежде чем укокошили. Его и топили, и травили…

— Пойду-ка я в душ.

— Давай, — откликнулся он, обматывая колено эластичным бинтом.

Анна не могла отделаться от ощущения, что Ленгтон заполонил собой не только всю ее квартиру, но и жизнь. Открыв дверь ванной, она отшатнулась от неожиданности — там стояли ходунки. Она вернулась в комнату и спросила, зачем они ему понадобились.

— Это чтобы тебе не приходилось помогать мне справлять естественные надобности. Для большей самостоятельности, видишь ли, пусть они там стоят. Я не собираюсь ими больше нигде пользоваться.