Чистилище СМЕРШа. Сталинские «волкодавы»

На процессе Шернер на вопросы отвечал по-солдатски, односложно. Защищался он довольно примитивно. Гитлер для него был и остался собственной совестью, а войну считал травматической эпидемией и каталогом по большей части грубых ошибок.

Клейст держался куда свободней. Он пространно рассуждал о принципе военных повиновению приказам, сваливал всю ответственность на Гитлера и Кейтеля. Он был держателем идеи Фридриха Великого, сказавшего когда-то, что если бы наши солдаты понимали, из-за чего мы воюем, нельзя было бы вести ни одной войны. И вообще считал, что войны не кончаются, они уходят лишь на отдых.

Что касается Клейста и Шернера, о собственных просчетах они всегда говорили менее охотно…

— Еще в 1943 году, — как писал полковник юстиции С. Мирецкий, — правительства СССР, США и Великобритании подписали в Москве декларацию об ответственности германских офицеров и солдат, а также членов нацистской партии за совершенные ими зверства. Основываясь на этом документе и в целях установления единообразных принципов судебного преследования военных преступников, Контрольный Совет в Германии издал закон, в котором определил, какие действия признаются военными преступлениями, преступлениями против мира и против человечности.

В соответствии с законом Контрольного Совета, являвшимся нормой международного права, Клейсту и Шернеру было предъявлено обвинение в активном участии при подготовке и ведении агрессивной войны против СССР. То есть обвиняли их в том, что вверенные им войска чинили на временно оккупированной территории Советского Союза и других стран зверства, совершали массовые разрушения и жестоко расправлялись с мирным населением под видом борьбы с партизанами. Эти действия признаны законом Контрольного Совета преступлениями против обычаев войны и против человечности.

Военным трибуналом Шернеру было предъявлено обвинение, что его войска на территории Советской Эстонии, Латвии, Украины, Молдавии и Крыма истребили большое число мирных граждан. Только в Эстонии немецко-фашистские захватчики, в том числе войска Шернера, расстреляли, повесили и замучили около 30 000 советских граждан, сожгли и разрушили 9200 домов, отобрали у крестьян и вывезли в Германию 107 000 лошадей. В Риге гитлеровские палачи уничтожили более 170 000 жителей. Очевидцы рассказывали, что в августе 1944 года в Дрейлинский лес под Ригой ежедневно прибывало по 150–180 автомашин с обреченными. Для ускорения «акции» профессиональные убийцы устроили своеобразный «конвейер»: первая группа гитлеровцев сбрасывала жертвы с машин на землю, вторая оглушала их ударами дубинок по голове, третья раздевала, четвертая стаскивала к костру, а пятая пристреливала и сжигала.

На суде Шернер вынужден был признаться: «Я неоднократно знакомился с актами чрезвычайных государственных комиссий и признаю эти документы. Я изучал военную историю и считаю, что злодеяния немецких войск были самыми большими в истории войн и самыми страшными в истории человечества».

Когда войска Красной Армии теснили врага, освобождая Северный Кавказ, в 1943 году Клейст отдал приказ Об «экономическом очищении» Кубани, которым предусматривался вывоз всех продовольственных запасов, Скота, промышленных материалов и оборудования. Все ТО, что нельзя было вывезти, подлежало разрушению и уничтожению.

Только в Краснодарском крае в период оккупации было истреблено более 61 000 граждан, уничтожено около 64 000 промышленных и хозяйственных зданий и сооружений, изъято у колхозов и отдельных граждан более пяти миллионов центнеров зерна и муки, более 300 000 голов крупного рогатого скота, столько же свиней и лошадей. Было уничтожено около миллиона гектаров посевов, взорвано и разрушено 1334 школы, 368 театров и клубов, 377 лечебных учреждений.

Но, оказывается, ни Шернер, ни Клейст, ни их «честные солдаты» в этом не повинны. Все злодеяния творили войска СС и полиция.

Клейст по этому поводу на процессе заявил: «Я признаю свою вину только в том, что подчиненные мне войска при отступлении с территории Кавказа и Краснодарского края разрушили и подорвали все мосты, в том числе и железнодорожные, все железнодорожные вокзалы и пути, металлургические заводы. Всем войскам моей армейской группировки «А» были даны указания при отступлении уничтожать все, что может быть использовано войсками Советской армии в войне против нас».

Клейст и Шернер на суде придерживались двух линий защиты: во-первых, все злодеяния чинили СС, СД и гестапо, во-вторых, то, что было сделано войсками, вызывалось военной необходимостью. Но для наших юристов эти доводы были неубедительными. Ведь план нацистов уничтожить 30 миллионов славян не по силе был только карательным службам. Для «ускорения процесса утилизации унтерменшей» эта задача возлагалась и на вермахт.

К началу войны германские войска имели уже несколько директив о методах ведения войны против СССР.

13 мая 1941 года руководитель ОКВ генерал-фельдмаршал Кейтель издал приказ под названием «Распоряжение фюрера о военной подсудности в районе «Барбаросса» и об особых мероприятиях войск». В нем говорилось, что любой офицер вермахта получал право отдать приказ о расстреле каждого советского гражданина, подозреваемого в сопротивлении германской армии, и беспощадном уничтожении партизан. Командирам батальонов разрешалось предпринимать карательные акции против мирного населения. Военнослужащие германской армии, по существу, освобождались этим приказом от уголовной ответственности за преступления против мирных граждан.

23 июля 1941 года Кейтель подписывает следующий приказ. В главном его параграфе говорилось: «Учитывая громадные пространства оккупированных территорий на Востоке, наличных вооруженных сил для поддержания безопасности на этих территориях будет достаточно лишь в том случае, если всякое сопротивление станет караться не судебным преследованием виновных, а созданием такой системы террора со стороны вооруженных сил, которая окажется достаточной для того, чтобы искоренить у населения намерения сопротивляться.

Командиры должны изыскать средства для выполнения этого приказа путем применения драконовских мер».

Но самым преступным распоряжением, когда-либо изданным военными властями, был совершенно секретный «приказ о комиссарах», предписывавший поголовное истребление всех захваченных в плен политработников Красной Армии.

Надо отметить, что все эти три приказа адресовались не службе безопасности, СС или полиции, а непосредственно войскам. Комментарии, как говорится, излишни…

В своем последнем слове Клейст вызывающе заявил: «Я считаю, что со стороны советских органов власти ко мне не могут быть предъявлены никакие жалобы за злодеяния подчиненных мне войск…»

Шернер в последнем слове откровенно пытался разжалобить суд: «Сейчас я уже стар, и меня считают преступником за выполнение мною служебного долга. За время нахождения в тюрьме я понял все, и теперь мне тяжело сознавать, что на протяжении всей своей жизни я работал напрасно.

Я виновен в том, что в эту войну была вовлечена Россия, народы которой понесли большие жертвы. Но я прошу высокий суд учесть разницу между человеком, совершившим преступление несознательно, и преступником, который знает, что он совершает преступление».