Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник)

Высовываясь и снова прячась, он навскидку расстрелял обойму. Пуля сорвала шапку, вторая пробила рукав полушубка. Матвей, с босой, кровоточащей ногой, тоже стрелял, уже не обращая внимания на автоматные очереди.

Беглый огонь двух снайперов заставлял немцев отползать и прятаться в воронках. Фельдфебель, пытавшийся обойти русских с фланга, был тяжело ранен в лицо и ворочался, выгибаясь дугой.

Его попытались оттащить в низинку двое солдат, но один был сразу убит выстрелом в грудь. Второго лишь слегка задело, он откатился и спрятался в низине. Только тогда появилась возможность крепко перетянуть Матвею рану бинтами и кое-как натянуть валенок, надрезав край.

– Ну вот, жить можно. – Черных привстал, пошевелил раненой ногой. – Даже ковылять смогу.

В этот момент ударил пулемет. Немцы вели огонь на ходу или еще не пристрелялись. Пули шли выше траншеи, целились в кого-то другого.

– Подмога спешит, – с усмешкой проговорил Михаил. – Как раз под раздачу попадут.

Но двое бойцов все же добежали и спрыгнули в траншею рядом со снайперами. Двое других остались лежать шагах в десяти.

– Долго вы, ребята, собирались, – покачал головой Черных

– Как смогли, – протирая залепленный снегом затвор винтовки, отозвался парнишка лет восемнадцати. – Двое, вон, не добежали.

Но один из лежавших, выждав, когда смолкнет пулемет, вдруг вскочил и несколькими прыжками одолел расстояние до траншеи, свалился сверху, больно ударив прикладом автомата Михаила.

– Осторожнее!

– Куда уж осторожней, – отозвался светловолосый боец с выглядывающими из-под полушубка сержантскими треугольниками. – Думал, так и останусь на этом бугре. Затаился, пока лежал, все хозяйство отморозил, зато перехитрил гадов.

Немецкий пулеметчик, обозленный, что его добыча сумела ускользнуть из-под носа, снова открыл огонь. Очереди долбили бруствер длинными неровными очередями. Затем трасса потянулась к убитому бойцу, прошила мертвое тело и разбила винтовку.

– Нервный какой-то фриц, – засмеялся светловолосый сержант, вытирая шапкой пот со лба. – Паша Жуков меня зовут, командир отделения. А от отделения всего двое бойцов осталось, третий в санчасти, а может, в госпиталь переправили.

– Старшина Черных, – отозвался Матвей.

– Мы тебя знаем, – ответил сержант. – Лучший снайпер в полку. Про тебя недавно в дивизионке писали, там и другие фамилии были. Ермаков, Глухов, кажется, еще кто-то.

– Нет Глухова, убили.

– Вон оно что…

– А чему тут удивляться? Или думаешь, снайперы от пуль не застрахованы. Антоху Глухова окружили, ранили тяжело и уволокли. Дай бог, если просто застрелили, а не выдумали что-нибудь пострашнее. Пулеметчик, действительно, нервный. Надо бы глянуть на него получше.

– А вы неплохо тут пошустрили, – считал тела убитых немцев Жуков. – Два… три… пять. Семь фрицев вдвоем ухлопали. Спецы!

– Ты не маршалу Жукову племянником приходишься? – закуривая, спросил Михаил.

– Не… даже не троюродный. Однофамильцы.

– Жаль. А то в придачу к твоим похвалам еще бы по медали заработали.

– У меня у самого ни одной нет. Это вас, снайперов, не обижают.

Стрельба раздавалась со всех сторон, то сливаясь в сплошной треск, то ненадолго затихая. Справа захлопали мины, но сюда не залетали. Слишком быстро придвинулись немцы. Михаил осторожно, через ямку в снегу, глянул на пулемет.

Вслед за ним потянулся один из красноармейцев. Пулемет мгновенно ответил длинной очередью. С бойца сорвало каску, излохматило верх шапки. От испуга и неожиданности красноармеец с такой стремительностью бросился на дно траншеи, что, не удержав равновесия, ударился спиной о заднюю стенку.

– Ранили, – бормотал он, стаскивая шапку и рассматривая клочья ваты.

Сержант Жуков, осмотрев голову, успокоил парня:

– Считай, повезло. Второй раз. Первый раз, когда сюда бежал, а второй, когда дурную башку куда не надо высовывал. Глянь на свою каску.

Красноармеец осторожно, словно боясь обжечься, поднял каску. Два аккуратных отверстия в верхней части сливались на тыльной стороне в дыру с отогнутыми краями.

– Пулеметчик тоже не из опытных, – сказал сибиряк. – Притащил свою мандулину метров на восемьдесят. Под боком пристроился. Надо кончать с ним. Смелый парень, но лишний он тут.

Матвей осторожно выглянул и, с минуту подумав, стал отдавать команды.

– Жуков, ты со своими орлами разойдитесь по траншее метров на пятьдесят и начинайте стрелять, только головы не подставляйте. В общем, отвлекайте пулемет на себя. Как с боеприпасами?

– Хреновато. У меня полтора диска, и у ребят штук по сорок. Гранат с десяток имеется.

– Богато живем, – усмехнулся Матвей. – Патроны берегите. Ну все, фрицы опять двинулись. Миша, я беру на себя пулемет, а ты постарайся одного-двух снять или пугнуть, как следует.

– Ясно.

Сержант расставил обоих бойцов, захлопали выстрелы. Жуков бил короткими очередями, перебегая по траншее. Пулемет, не жалея патронов, подметал бруствер. Черных подполз к остаткам разбитой землянки.

Осторожно пристроил ствол между обгорелыми бревнами. Раненая нога одеревенела, сгибалась с трудом. Да и укрытие ненадежное. Сосновые бревна толщиной сантиметров двадцать пять – если промахнется, то пулеметные очереди пробьют их насквозь.

Второй номер сменил раскалившийся ствол, а неподалеку сделал перебежку и укрылся в воронке немец с автоматом. Поднялся еще один, но четко хлопнул выстрел «снайперки», и бежавший свалился лицом в снег. Придя в себя, пытался отползти, пулеметчик прикрывал его длинными очередями.

Забыл гад инструкции, что очереди должны быть короче. Рассеиваются твои трассы. То ли подумал так Черных, то ли шептал, заглушая боль, но разгоряченный пулеметчик высунулся едва не по грудь, прикрываясь непрерывным огнем.

Матвей нажал на спуск. Расстояние небольшое, и целился он в голову. Пуля ударила под глаз, на выходе сдернула каску, которая наползала на лоб. Пулемет замолчал. Но, несмотря на страх, дисциплинированный второй номер подхватил рукоятку и приклад дымящегося МГ-34.

Михаил Холодов, выполняя приказ, бил по атакующим, а скорее по залегшим немцам, не давая им подняться. Он уже взял на мушку второго номера, но произошло неожиданное.

Шустрый светловолосый сержант Жуков, опираясь локтем о бруствер, вдруг открыл огонь одиночными выстрелами по второму номеру расчета. Своим оружием он владел неплохо, стрелял быстро, но прицельно. Одна из пуль угодила в руку или плечо, немец шатнулся.