Чистильщик
Шрифт:
— Приятно, что пользуюсь популярностью, хотя свои портреты по галереям не развешиваю, — отвечаю ему и тоже достаю меч. — А понимать ничего не нужно. Просто умри!
— Охрана! Нападение!
А вот орёт Кеша зря. Тут звукоизоляция: хоть из пушки пали. Теряет драгоценное время граф на бесполезные мелочи. Зато я его не теряю. Первая же моя атака привела к небольшой ране у него на руке. После этого Иннокентий наконец-то включился в поединок.
Очень неплох, надо сказать. Скорость, чёткость ударов и понимание боя на высоте. Один минус: давно не рисковал жизнью, предпочитая
Удар тяжёлым стулом по голове явно вызвал у Бугурского некую оторопь, которой мне хватило, чтобы сблизиться с постоянно отступающим противником и залепить ему армейским ботинком под колено. Он непроизвольно согнулся от боли, а мой меч отсёк голову одним чётким движением. Еле успел отскочить от фонтана брызнувшей крови.
Тут же снова скрючило, как и после смерти Шешковского. Блин! Главное, чтобы сюда никто не припёрся в ближайшие минуты!
Повезло. Охрана продолжает тусоваться внизу. Пусть дальше там пасётся, а я подготовлю сцену разыгравшейся трагедии. Аккуратно кладу труп из мешка рядом с Бугурским. Вставляю Шешковскому в нанесённую мной смертельную рану меч Иннокентия. Оружие маньяка бросаю около его правой руки. Всё это обильно поливаю кровью из «термоса», не забыв брызнуть ею на стены и некоторые предметы мебели.
Всё. Вроде готово и можно убираться
— Одежда, — говорит Такс, не выходя из режима невидимости. — Слушай, Макс. Не мог же сюда Шешковский припереться в одном пиджачишке. Может, плащ из его дома доставить?
Точно! А ведь прав хвостатый! Мы с Ивановым как-то этот момент упустили.
— Неси. Ещё шляпу и трость захвати, с которой этот гад никогда не расставался.
Бросив принесённую одежду на диван, ещё раз оглядел поле боя критическим взглядом. Красиво и кроваво. Я бы сам поверил, что здесь случился знатный махач.
Теперь следующий этап. Оказавшись за воротами приюта, жду, когда Такс взорвёт парочку гранат в домике охраны. Нам нужна от них сейчас паника, а не осмысленные действия. Потом набираю с левого телефона номер дежурного по главному управлению Следственного Комитета.
— Алло, полиция?!
— Не совсем, — раздаётся в трубке вальяжный голос. — Дежурный по…
— Да мне всё равно, что не совсем! Не разбираюся в ваших погонах! Тут страхи творятся! Приют за городом один есть, для осиротевших сироток! Этот… Мухинский, кажись, называется! Иду мимо, а в нём стрельба, взрывы!
— Подождите! — подобрался дежурный. — Какая стрельба? Какие взрывы? Вы уверены? Кто вы, вообще, такой?
— Охотник я! Ехал домой мимо, а тут… Чует сердце, что эти… тираристы хотят бедлам устроить! Детишек покрошат, как в прошлом годе на югах! Я газеты читаю — не последняя деревня, чай! И уверенный полностью! Такие бабахи ни с чем не перепутаешь! Я вот даже фотку сделал! Там горит что-то!
— Скиньте мне её на адрес, который сейчас пришлю.
— Я в этих интернетах не разбираюся. И телефон у меня без него. Ты уж, мил человек, давай своих в ружжо подымай! Страшные дела у мухинцев! Спасай сироток!
— Как ваша
фамилия?— Вот что ты заладил?! Прохожий! Больше ничего не скажу. Мне своя голова дорога ещё. А то вдруг тираристы прознают про свидетеля. Ох… Опять что-то там у них полыхнуло! — добавил я паники в голос и быстро отключился.
После этого уничтожил телефон. Такс переместил меня домой и отправился подкидывать в дома Шешковского и Бугурского интересные бумажки, указывающие на их связь в преступных делах.
Юлия с Савелием не спали. Оба сидели в моей комнате, явно ожидая прибытия блудного Гольца.
— Ты за маньяками охотился или сам маньячил? — оглядев мою окровавленную одежду, спросила Достоевская. — Немедленно всё скидывай, и в печь! Сам в душ!
Быстро выполнив её разумное приказание, снова вошёл в комнату с широким полотенцем на бёдрах. Не стесняясь, переоделся в домашнее под пристальными, пытливыми взглядами молчаливых гостей.
— Рассказывай, — попросил полковник.
— Всё, как по нотам прошло, — успокоил я их. — Можно расходиться.
Накаркал… Второй левый телефон, который использую исключительно для связи с Ивановым, неожиданно заверещал тревожным звонком.
— Да, — ответил я на вызов.
— Из гаража особняка одной дамы только что выехал кортеж из десяти автомобилей с тонированными стёклами. Куда едет, объяснять надо?
— Нет. Подчищать. Быстро у вас утечка информации произошла.
— Именно. А наши ещё не собрались. Словно нарочно кто-то тормозит…
— Что от меня надо?
— Задержать сможешь? Хотя бы на полчаса? Понимаю, что риск раскрыться огромный и не всё в твоих силах. Только в приюте никого в живых не оставят. Скорее всего, и сам приют спалят. Там же дети…
— Чёрт! Всё у вас через жопу! Ты сам где?
— Еду из дома на работу. Скоро буду.
— Я думал, что ты уже там.
— Говорю же, что всё странно затягивается. Позвонить должны были давно, но даже начальство одним из последних узнало. А я по всем раскладам должен быть как бы не в курсе.
— Понял. Трубку далеко не убирай. Ответ сообщу через пару минут.
— Обычно с таким выражением на лице слушают штабные о массированном прорыве обороны неприятелем, — прокомментировал мой вид полковник.
— Так и есть. Графиня, барон, — официально обратился я к ним. — У меня для вас есть одно предложение, от которого вы можете отказаться… В обиде не буду.
После этого вкратце пересказал свои похождения этой ночью, не забыв упомянуть и о последней информации Иванова.
— Десять автомобилей, — сразу же включился Воронин, — это около пятидесяти человек. Допустим, что остановить колонну мы сможем, но на дворе ночь. Кто-то обязательно улизнёт в темноте и выдаст информацию по нападающим. В три рыла… Если взять Глафиру, то в четыре, мы не представляем преграды для транспорта. Минимум половина машин прорвётся на скорости. Колонну не задержим, хоть и приостановим. После этого придётся самим менять дислокацию и устраивать бой уже в особняке. Там ещё охрана имеется… Сколько человек?