Чистильщик

Серый Человек нырнул в переполненный хвостовой плацкартный вагон скорого Москва-Мурманск. Небрежно сунув замудоханному проводнику – одному на два вагона – мятый билет, Серый Человек протиснулся к своему месту, забросил объемистую грязную сумку на третью полку, приветливо улыбнулся соседям и отправился в сторону нерабочего тамбура – покурить.

Но как только поезд тронулся, Серый Человек бросил недокуренную сигарету в банку-пепельницу, присобаченную к двери тамбура, и нырнул в межвагонную «гармошку». Там он сбросил замызганную куртку, внутренней стороной не менее замызганной шапки протер до зеркального блеска дорогие ботинки, сунул старую одежду в промежуток вагонных стыков, волосы спрыснул водой из заранее приготовленной пластиковой бутылочки и остался в короткой модной куртке, с маленькой сумочкой на ремне через плечо. Этакий преуспевающий молодящийся мэн. Он даже в росте, казалось, прибавил.

Именно в таком виде он и появился в купейном вагоне, пожаловался проводнику – дескать, чуть не опоздал, пришлось прыгать в последний вагон. Предъявил билет, получил постель и мирно улегся в купе на свою верхнюю полку, где, повозившись минут с пяток, спокойно задремал.

Разбудил его сильный толчок и отдаленный грохот. Легко удержав свое жилистое – и весьма тренированное – тело от падения с полки, Серый Человек, изобразив на лице недоумение и страх, осторожно спустился на пол. Поезд стоял. «Что случилось?» – кричали встревоженные пассажиры, и Серый Человек вплел свой голос в их нестройный хор. Якобы суматошно натягивая ботинки, Серый Человек незаметно усмехнулся, заранее предвкушая Зрелище.

Спрыгнув с подножки вагона, он вместе с прочими пассажирами пробежал по каше сырого снега с сотню метров и увидел догорающий, чадно дымящий остов хвостового плацкартного вагона. Два предыдущих вагона сошли с рельс и лежали на боку под невысокой насыпью. Из них доносились крики о помощи и истошный вой раненых и покалеченных. Серый Человек судорожно сглотнул, ощущая что-то, подобное сильнейшему оргазму, но гораздо продолжительнее и намного мощнее. Его аж шатнуло. Кто-то, решив, что Серому Человеку стало плохо от этого кошмарного зрелища, попытался отвести его в сторону, но он вырвался, не отрывая застывшего взгляда расширенных глаз от кровавого месива в чудом уцелевшем нерабочем тамбуре хвостового вагона, где он курил пару часов назад.

А дальше – дальше он исчез, не оставив следов. Место номер двенадцать, которое он якобы занимал в купейном вагоне, оказалось пустым. Билет на него куплен не был, и место пустовало аж с самой Москвы. Но в принципе никто этими странностями не интересовался.

Станция метро «Площадь Мужества» – Вторая Красноармейская, Санкт-Петербург. Воскресенье, 12.04. 23:35

– Ботва все это, док, – бормотал Чистильщик. Врач, бинтовавший его предплечье, похоже, так не считал.

– Док, ты меня достал! – воскликнул Чистильщик и попытался встать.

С неожиданной силой, которую никто не мог бы предположить в тонких руках врача, тот усадил Лужина на холодный гранитный пол.

– Вы обещали экскурс по странным существам града Питера, – напористо произнес он.

– Прямо сейчас? – устало спросил Чистильщик. Нынешняя операция по зачистке обошлась без жертв, но устал он безмерно.

– Да. Если вы в состоянии – сейчас.

– Хорошо, – Чистильщик отмахнулся от набегающего Крыса, дескать, сам рапорт составишь, а меня нынче не замай. Крыс понятливо мотнул головой и исчез. А Чистильщик, тяжко поднявшись, поманил доктора за собой.

Через тридцать пять минут, уединившись в тишине медблока команды «Бойцовые Коты», Чистильщик и доктор разливали в стаканы разведенный спирт.

– Ну, мое прозвище ты знаешь, – холодно сказал Чистильщик. – А как мне звать тебя?

– Позывные – Стерх, – мрачно ответил врач.

– 32-я бригада? – с неожиданным волнением переспросил Чистильщик.

Врач кивнул.

– Все. Куча вопросов снимается, – пробормотал Лужин. – Неужели не помнишь, как меня латал?

Врач мотнул головой.

– Да где уж тебе, там таких, как я, был мешок, – буркнул Чистильщик. – Ну, слушай сюда, Стерх. – Чистильщик глубоко вздохнул. – Ты сам питерский? – Врач кивнул. – Тогда легче. Объяснить, я имею в виду. Понимаешь, у этого города – совершенно иная инфосфера. Он принимает лишь немногих. Да и тех, кого принял, испытывает ежечасно. Но и это еще не все. Инфосфера уродует тех, кого не принимает, но те все равно держатся за город. Уродует и тех, кто принят, но криво вписывается в структуру города, не полностью. Я не знаю, что нужно для того, чтобы полностью вписаться, – у меня нет четких критериев. Я не изучал глубинные причины этих явлений, я занимался лишь последствиями. Будем! – Чистильщик поднял стакан. Врач поднял свой и мужчины выпили не чокаясь. Выдохнули. Занюхали хлебом, закусили сальцом, хрустнули лучком. Чистильщик вынул портсигар, предложил одну сигарку доктору. Тот отрицательно мотнул головой и вынул из кармана пачку «Беломора». Задымили, прикурив от «Зиппо» Чистильщика.

– Так вот, док, – продолжал Чистильщик, – самое обычное явление в Питере – это перманентная неврастения почти у всех жителей. Лечи их – не лечи. Ну, я не врач, и выражаюсь, может быть, не совсем грамотно, но, думаю, ты меня понял. Но у некоторых, которые либо не приняты абсолютно, либо потомки не принятых, начинаются странные изменения в психике. На первый взгляд – это обычные люди, которые, скорее всего, спокойно пройдут любую, самую тщательную психиатрическую экспертизу. Но… – Чистильщик разлил спирт по стаканам.

– Маньяки? – произнес врач, беря свой стакан. Выпили, крякнули, занюхали, закусили, хрустнули лучком, закурили.

– Не-ет, брат, – покачал головой Чистильщик. – Маньяки – это еще люди. Другие, но люди. Как художники или поэты. Они по-другому видят, воспринимают мир и выражают себя в нем. Только одни деструктивны, а другие конструктивны. Но психические мутации – это не банальные расстройства психики, которые мы наблюдаем у маньяков или людей искусства. Кстати, не потому ли так бездарны нынешние, так называемые «звезды» и не потому ли так много развелось маньяков, что самовыражаться в убийстве и насилии стало намного легче и дешевле, что ли? Ну, это отдельная тема для разговора,

Так вот, бишь, о чем я: мутации не обязательно тератоидные или тератогенные, но эти существа иные. Именно существа – они уже не люди в нашем, то есть вашем понимании.

– Не понял, – произнес врач, разливая спирт по стаканам.

Чистильщик поглядел жидкость на просвет, поболтал ее немного и залпом выпил. Сморщился, но закусывать не стал, лишь закурил новую сигарку. Врач поднял брови, но ничего не сказал, лишь кинул в рот кусочек сала. Чистильщик трезво и холодно глянул на врача. Тот поперхнулся, но взгляд выдержал.

– А ты не помнишь? Я же уже говорил, что я не человек. – Чистильщик усмехнулся. – Ты думал, я шучу? Нет, док, этим не шутят. Видишь ли, есть еще категория людей, которых город, если можно так сказать, поглотил. То есть принял на сто два процента. Между полностью отторгнутыми и поглощенными можно поставить знак равенства.

Вторая Красноармейская, Санкт-Петербург. Понедельник, 13.04. 2:15

Чистильщик долго молча курил, неподвижными глазами глядя на черноту за окном. Потом все так же, не произнося ни слова, он расплескал спирт по стаканам, приподнял свой на уровень глаз приглашающим жестом и опрокинул в себя обжигающую жидкость. Занюхал горбушкой и глубоко затянулся. Заглянул в портсигар и хмыкнул про себя – за эти полтора часа он выкурил уже семь сигарет, но не испытал привычного неудовольствия по поводу превышения дневной нормы, не испытал ничего, кроме усталого равнодушия.