Чистильщики

Олег же, стараясь не обращать внимания на удары, стал сосредоточиваться и копить силы. Он уже увидел, куда нанесет свой удар, и едва Сережа, теряя от излишней суеты дыхание, приоткрылся, пальцами, тычком ударил под выпирающий небритый кадык. В шее хрустнуло, проломилось вместе с хрипом, и егерь, закатывая глаза, рухнул вниз.

– Ничего… оклемаешься, – удерживая за волосы его голову над водой, успокоил в первую очередь себя Олег.

Чуть отдышавшись, поволок егеря на берег. Там первым делом вырвал у него из брюк ремень, оторвал пуговицы – со спадающими штанами драться еще неудобнее, чем в воде. Перевернул поверженного противника на живот, давая откашляться и отрыгаться водой. Уставший бороться за свободу Сережа теперь боролся за жизнь, и перехватить ему ноги ремнем было несложно.

– Вот теперь – все, – опустился на землю и сам. – Все, Сережа. Отпрятался.

Снял ботинки, вылил воду. Подошвы ног горели еще от ночной прогулки, сбитые пальцы умоляли о пощаде, и Олег бережно помассировал их, успокаивая, словно маленьких. Сережа зашевелился, пытаясь освободиться, и пришлось стукнуть пяткой по пояснице: лежать, голубчик! Отжал куртку. Брюки снять не успел: в небе послышался рокот вертолета. Искали наверняка его, потому что звук уверенно приближался к берегу. Значит, Игорь сумел связаться с полигоном, а Костя сообразил дать наводку на место ночной охоты.

В последний раз сделал отчаянную попытку освободиться из капкана егерь, но снятым ботинком Олег придавил ему шею. А по шее уже били, шея – это больно.

– Так-то оно лучше, – поблагодарил Олег замершего пленника и, превозмогая разгорающуюся боль в спине, стал размахивать курткой, привлекая внимание вертолетчиков.

Те заметили прибрежную парочку, повертелись над ней, очевидно, передавая по рации координаты спешащей лесными тропками группе. Себе местечко сесть поблизости не нашли, остались в небе. А когда в лесу послышались голоса и раньше всех на опушку выскочил подполковник-особист, в первых словах, с которыми обратился к нему Олег, оставалась все та же тревога:

– Слушай, а кто это? – кивнул на пленного.

Ткачук застыл от неожиданности: а разве не ты его брал? Но пришел в себя быстро:

– Сейчас разберемся.

Полигоншик опередил основную группу на достаточное расстояние, и Олег успел задать второй вопрос, на который уж точно должен был иметься ответ:

– Что запуск?

– Ракета уйдет. Вовремя и без помех. У тебя кровь из носа, – подал носовой платок.

– А что хотели сделать?

Тут подполковник радовался еще больше и откровеннее:

– Ерунда. Думали, что в завязке кто-то из наших, но оказался один из промышленников, приезжающих с завода обслуживать ракету. Как и ожидали, намеревался подменить плато. В момент расстыковки давался сбой на компьютеры и… ищи пыль в космическом пространстве.

Подошел Игорь:

– Жив-здоров?

– А ты?

Исчезнувшее было сомнение по поводу ночных злоключений снова нарисовалось на лице капитана. Но начал он издалека.

– Чего вдруг ломанулся за этим обалдуем? – кивнул на егеря, которому Ткачук набрасывал наручники.

– Так и мы работаем тоже, – пожал плечами Олег. – Налоги. Вернее, их неуплата.

– Хорошо, но с чего меня пронесло? – приготовил на последний момент самый мучающий его вопрос фээсбешник.

– Наверное, съел что-нибудь, – и здесь не стал вдаваться в подробности Штурмин. – Погоди, – приметив что-то за спиной капитана, пошел к шалашу. Там уставился на деревяшку, прибитую под трофеи.

Остановившийся рядом капитан осмелился потревожить друга только после того, как понял: лично он не рассмотрел на ржавых гвоздях подвешенных рябчиков.

– Что увидел?

– Глаза.

– Чьи?

– Пацаненка. Мальчонки лет шести. Не видишь? – Штурмин потрогал дощечку.

– Неужели с собой повезешь?

– А как же: на охоте – и без трофеев?.. Сегодня тридцать первое?

– Да, с утра началось. Куда-то опаздываешь?

– Уже опоздал.

– Намного?

Кто ж его знает? Пока как минимум – на сутки.

Глава 8

О, как не хотел подходить Олег к телефону!

Все-таки товарищ Попов был изначально не прав, своим радиоизобретением лишая человечество возможности укрыться от назойливых друзей и вечно нуждающегося в тебе начальства.

– Да, – по-военному деловито, еще в лейтенантстве отринув всеобщее «алло», подал голос.

– Извините…

Олег резко выпрямился и непроизвольно застонал от боли: удар веслом по спине оказался более чувствительным, чем кулаком по лицу. За него, собственно, и дали больничный, настращав дикими последствиями и предписав покой. Вернувшись в Москву первого сентября, и то под вечер, Олег остановил свой бег за просочившимся сквозь пальцы последним летним днем и в самом деле улегся на диван.

Но прозвучавшее в трубку робкое извинение…

Услышав стон, женщина на другом конце телефона повторила то же самое, но уже не напряженно, а испуганно:

– Извините. Надя?!

– Мне Мария Алексеевна сказала… – заторопилась она и, боясь, что на долгую беседу не хватит духу, призналась сразу: – Я прошлый раз была не права.

– Вы в городе? Как ваши дела? Бьетесь над своей кандидатской? Как сударушка Вика? – выбросил Олег кучу вопросов, лишь бы она не вешала трубку.

– Я в городе. Над кандидатской бьюсь. Вика молодец, – оголила Надя все фронты наступления Штурмина.

– У мамы были? Может, какие книги нужно достать? Домой когда поедете? – бросил дополнительный резерв на передовую командующий.

Новые две массированные атаки Надя даже не заметила, настолько необстрелянными и необученными оказались брошенные в бой новобранцы.

– Зайду в магазин – и домой.

– В продуктовый? – зацепился за малюсенькую высотку Олег. И тут же, закрепляя успех, выбросил в тыл разведчиков, изначально хитрых и изворотливых: – А если бы я попросил вас купить мне… – зырк глазами по генштабовским столам и картам, а на них только остатки яичницы на сковороде, – …с десяток яиц.

А сам вжал голову, ожидая близкого разрыва снаряда. Противоборствующая сторона с выстрелом замешкалась, дала возможность перевести дыхание, но – не пощадила.

– Нет, я не в продуктовый, – партизанкой на допросе мужественно соврала Надя. Не забыла опять лишь главного: – Извините

– Жалко, – не стал лукавить Олег. – А давайте я отвезу вас домой.

– Нет-нет, – едва не повесила мгновенно трубку Надя. – Вам надо отдыхать. Я и позвонила, чтобы… чтобы вы знали. До свидания.

Почему поэты до сих пор не сочинили проклятие телефонным гудкам?