Чисто астраханское убийство

— А тот, — неожиданно улыбнулся хмурый Мищенко, — кому это и было выгодно! Надо просто немного подождать и посмотреть, что станется с «Одеоном» и «Орфеем». Там ведь, по идее, власть тоже должна перемениться…

Ну а остальное — уже дело техники, иначе зачем же держать в этих заведениях своих агентесс? Красивых женщин из обслуги, которые меньше всего хотят «светиться» на московском небосклоне, их ведь тоже можно легко понять — заработки дай боже! А депутатская страсть — дело нехитрое и особо не навязчивое, если говорить по правде. Тем более что многие законодатели предпочитают «служить обществу» именно в «Одеонах» и «Орфеях» — там им проще и комфортнее…

— Может, мысли приходят светлые и перспективные? — с серьезным видом предположил следователь.

Значит, сделал вывод из услышанного Александр Борисович, поделившись с Захаром Петровичем и собственной информацией, начался обыкновенный отстрел семейства, члены которого могли претендовать на владение клубами. И никакой тут политики. Обыкновенная бандитская разборка, только на высшем уровне. Но тогда при чем здесь какой-то пчеловод Антон Калужкин?

Славке должна понравиться такая информация, отметил Турецкий, но решил сегодня, поскольку уже поздновато, Грязнова не беспокоить, а позвонить ему с утра, на свежую голову. Сам же Александр Борисович отправился в «Глорию», где его заждалась темпераментная особа в звании младшего юриста. Мельком подумал, что пора бы девушку за ее постоянные старания как-то повысить, что ли, в должности, а то так ведь и обидеть можно. Да и папа ее — генерал из «Арбатского военного округа», как-то намекнул дочери, что в ее возрасте — двадцать шестой уже! — пора бы и подняться по служебной лестнице. И еще грозил найти ей место в более престижном юридическом заведении. Но Аля «видела в гробу» буквально все и всех, кроме своего наставника и учителя Александра Борисовича, Санечки… Хорошая девушка, воспитанная и умненькая… И, что важнее, много времени от семьи не отбирает. Ничего не поделаешь, плотский эгоизм особенно свойствен пятидесятилетним мужчинам, и только немногие женщины это понимают и не обращают внимания. Остальные, как заметила как-то одна из бывших «приятных знакомых» Турецкого, «жутко страдают». Бог им судья…

Саид бормотал по-чеченски, демонстрируя, что он полностью обессилен, но это ни на кого не действовало. И стоило Володе лишь занести каблук над пахом лежащего навзничь пленника, как тот переходил на ломанный русский. Невольно и без особого принуждения.

Он, конечно, врал. Ни о каких наркотиках слыхом не слыхивал. К Дарье, как и предполагал Володя, пришел, чтобы попользоваться ее услугами, так как здесь все знают, что она отдается за деньги. А тут уже нашелся неизвестный любовник, вот он и рассердился. Примитивненькая ложь. Кстати, визитку он в глаза не видел, нож — не его, кто-то нарочно подбросил. И все в таком же духе.

Грязнов с Климушиным послушали и заговорили между собой.

— Брешет, как вонючий шакал, — сказал Вячеслав Иванович.

— Точно, я сам слышал, о чем он говорил Дарье в кустах. Срочно груз наркотиков везти. Прямо завтра. В Воронеж, адрес нам давно известен, будем брать с поличным. Меня он собрался убрать, за прогон отнести: заподозрил, значит. Правильно заподозрил. Потому и с ножом кинулся — там, на рукоятке, только его отпечатки пальцев. Нападение на сотрудника милиции при исполнении им служебных обязанностей. Статья Уголовного кодекса. Наркота — другая статья. Угроза убийством — третья. Я много ему наберу. Но только в суд он от меня попадет калекой. Может, я начну, надоел мне этот?.. — И Владимир очень оскорбительно обругал пленника.

— А чего, слушать его брехню у меня тоже нет времени. Давай, ты пока поработай с ним, а я вызову спецназ, а потом пойду к Рахиму. Скажу, что Ахмет сам организовал убийство Энвера, а теперь эти мерзавцы и его убийство готовят, последнего в роду Дадаевых. А когда узнаю их фамилии и пробью по базе данных, наверняка они боевиками окажутся, объявленными в федеральный розыск и скрывающимися от правосудия. Вот их всех сразу и упакуем — всю гопкомпанию. А мента этого ихнего, Полозкова, в первую очередь.

Грязнов поднялся и «нечаянно» уронил кочергу, на которую опирался, она упала на грудь Саида, и тот испуганно взвизгнул — от неожиданности, разумеется, потому что боли не было никакой. Созрел уже, пора было раскручивать.

— Давай, Володя, начинай. Ну, так как твоя фамилия? Климушин поставил ногу на его пах. Просто поставил и сделал вид, что собирается перенести на нее свой вес — только качнулся вперед. И Саид заторопился.

— Хасмагомедов… — почти неслышно прошептал он.

— Хорошее начало, — одобрил Грязнов. — А у Ахмета? Володя, ну чего ты ждешь? Видишь, ему же нравится, когда давят каблуком на яйца.

— Тоже, брат он… старший… — торопливо ответил Саид.

— Видишь, какой сразу умный? — улыбнулся Грязнов и подумал: «Вот почему они так похожи». — Володя, у тебя камера с собой? Принеси, щелкнем его… Ну и рожа… Чем ты его достал, свинчаткой?

— Нет. Если бы свинчаткой, он уже трупом был бы. Просто рукой немного задел, погладил.

— Профессионально, хвалю… Плесни на него воды, и вон тряпка, — указал в угол на половую тряпку, — утри его, а то невозможно определить — рыло это свиное или геморройная задница…

Саид скрипел зубами, дергался всем телом, извивался, рычал, но Климушин коротким ударом под дых успокоил пленника и вытер его лицо от запекшейся крови. С зубами у него теперь было, как заметил Володя, далеко не все в порядке. Губы вздулись. Но узнать компьютер сможет — это главное. А ты не подставляйся!.. Потом Саида посадили на стул и сфотографировали.

— Братья похожи, — сказал Грязнов. — Надо срочно послать запрос.

— А с этим что делать будем? — Володя кивнул на Саида, как на пустое место.

— С этим? Заткнем рот вон той же тряпкой, наденем мешок на голову, и вывезем за прогон.

А там шлепнем и бросим, кто-нибудь найдет, подумает, что свои не поделились, разборку устроили. Это ж бандиты, убийцы, чего их жалеть? Давай-ка выйдем и поговорим, потом начнем паковать, а там посмотрим. Они вышли на веранду, где тихо, как мыши, молча сидели женщины. Грязнов приложил палец к губам и, прикрыв за собой дверь, тихо сказал Климушину:

— Алексею звонить еще рановато, а этого, я думаю, мы пока в машине вывезем, нечего ему тут делать… Дарья, ты все поняла, куда, в какую дрянную историю тебя эти бандиты втянули?

Та отрешенно кивнула.

— Да поняла она, — сказала Евдокия. — Надо быть полной дурой, чтоб не понять самых простых вещей.

Владимир взглянул на Дашу и даже несколько оторопел: она не слушала, то есть делала вид, что слушала, но на лице ее мелькала гримаса протеста и ожесточения. Нет, ни черта она так и не поняла. Она боялась. И боялась жестокой мести со стороны «соседей», видно, напугали ее уже однажды — раз и навсегда. Пыталась, наверное, забыть, но ничего у нее не выходило. А в приступе страха женщина может такой беды натворить, что сама потом горько жалеть будет. Если в живых останется. Поэтому и никаких тайн ей сейчас открывать нельзя.

И очень жаль, что вся эта история случилась на ее глазах. Не верила она никому, даже ему, пытавшемуся говорить с ней ласково и с глубоким участием, тоже не верила. И Климушин жестом остановил Грязнова, который хотел что-то объяснить Дарье, кивком предложив выйти на улицу.

— Ты чего? — удивился Вячеслав Иванович. — Я что-то не то сказал? Или чего-то не так понял?

— Она сейчас ничего не слышит, Вячеслав Иванович. Она думает лишь об одном: какая кара ее ожидает. Поняла, что наговорила мне лишнего, и за это ее не помилуют, если узнают. Но я ведь обещал ей, что никому ни слова не скажу, а сейчас вижу, у нее полнейший ступор в мозгах, и ужас в глазах. Не знаю, что и делать.