Чисто шведские убийства. Отпуск в раю

Маргит, очень худая женщина с коротко стриженными седыми волосами и острым носом, носила очки с толстыми стеклами, делавшие ее похожей на неясыть.

В ее красивом старом доме, сложенном из камня, было полно лестниц, но Маргит, несмотря на ее семьдесят пять лет, это не затрудняло. Врач утверждал, что ее здоровье куда лучше, чем бывает в ее возрасте. Настанет день, когда она больше не сможет подниматься и спускаться по лестницам, но и тогда Маргит не покинет свой дом. В Йислёвсхаммаре жили уже шесть поколений Дюбблингов, и Маргит не собиралась прерывать семейную традицию. Она любила и свой дом, и свой край.

Почти сто лет назад у этих берегов базировалась крупнейшая торговая флотилия Швеции, но Йислёвсхаммару не хватало настоящей гавани, рыбацкий поселок так и не стал процветающим, как соседние Брантевик и Шиллинге. Зато в нем сохранились старинные домики и пестрое очарование. Йислёвсхаммар никто не эксплуатировал, здесь не было ни летней дачной суеты, ни темных, запертых на зиму домов.

Во всяком случае до тех пор, пока здесь не объявилась Джесси Андерсон. Джесси принялась уродовать прекрасные болотные луга. Смущать души местных жителей обещаниями и посулами.

А теперь Джесси мертва.

Маргит переложила трубку из одной руки в другую, поочередно вытерла ладони о штаны. И набрала хорошо знакомый номер.

— Вилла Шёхольм, — произнес мужской голос.

— Привет, Альфредо. Это Маргит.

Маргит надеялась, что ответит Ян-Эрик. С ним она могла бы говорить — точнее, слушать его монологи — часами. С Альфредо было гораздо сложнее. У Маргит всегда возникало чувство, что этот атлетически сложенный человек не любит говорить по телефону и старается сказать как можно меньше. Словно боится, что его кто-нибудь услышит. А может, и ей стоило бы бояться — учитывая, что стоит на кону.

— Ян-Эрик дома? — спросила Маргит.

— К сожалению, он сейчас не может подойти.

— А-а… — Маргит в нерешительности помолчала. Очки съехали, и она пальцем вернула их на переносицу. — Передай ему, пожалуйста, что мне только что звонили из полиции. Полицейские уже едут, хотят задать несколько вопросов о Джесси Андерсон. Я подумала, что они, наверное, и к вам соберутся. Просто хотела предупредить…

Несколько секунд в трубке было тихо.

— Кто звонил?

— Туве Эспинг. Которая служит в Симрисхамне.

— А, да, она звонила. Они приедут к нам около одиннадцати.

Оба снова замолчали. Альфредо явно высказался до конца. Значит, он в курсе, что полицейские собираются к ним, но не счел нужным сообщить об этом ей, Маргит.

Хотя рыльце в пуху у всех троих. Маргит глубоко вздохнула и спросила:

— Ну так что будем говорить?

Оказаться в «Саабе» Винстона — все равно что оказаться у него в голове, подумала Эспинг. Стерильно, как в операционной, машина ухоженная, но с налетом старомодности.

К тому же за рулем Винстон вел себя как учительница воскресной школы. Скорость не превышал и останавливался у каждого знака «стоп», хотя они полицейские при исполнении, а их машина — единственная на дороге. По мнению Эспинг, Винстон своим желанием ехать на собственной машине выражал неодобрение ее верному «Вольво», что никак не улучшило их отношений.

Телефон прервал ее размышления в третий раз за три минуты; на экране высветилось имя Юнны Остерман. Эспинг сбросила звонок.

— Кто-то жаждет до вас добраться, — заметил Винстон.

— Одна журналистка из «Симбрисхамнсбладет». Со вчерашнего дня никак не отстанет.

— Понятно. Очень разумно, что вы предоставили общение с журналистами Эл-Йо.

Эспинг вздрогнула. Неужто Винстон только что одобрил ее действия?

Она ни в коем случае не собиралась разговаривать с Юнной Остерман. Их родители дружили, и, когда Эспинг была маленькой, Юнна иногда приглядывала за ней. Эспинг восхищалась Юнной, смотрела на нее как на клевую старшую сестру. Все изменилось, когда Эспинг начала служить в полиции. Юнна не раз и не два своими публикациями осложняла полицейским работу, а однажды даже чуть не сорвала задержание, в котором должна была участвовать Эспинг. После того случая Эспинг перестала доверять Юнне и постаралась свести контакты с ней к минимуму.

Она перевела телефон в беззвучный режим.

— Итак, что мы знаем о Маргит Дюбблинг? — спросил Винстон.

— Семьдесят пять лет. Родилась и выросла в Йислёвсхаммаре, — начала Эспинг. — Уже много лет председательствует в муниципальном совете. Маргит, можно сказать, ветеран протестного движения. Успела попротестовать против АЭС в Барсебеке, против расширения Истадской гавани, а также шоссе Е-22, против траления, ловли угря, сельди и наверняка еще какой-нибудь рыбы. Все это есть на ее странице в фейсбуке, фотографии там же.

Маргит Дюбблинг жила неподалеку от берега. На верхнем этаже дома, одного из самых внушительных в Йислёвсхаммаре, было большое круглое окно, выходившее на море.

Винстон и Эспинг оставили машину у красивой кованой калитки, отделявшей участок от узкой улочки. В окнах двух домов, стоявших через дорогу, угадывались за занавесками осторожные движения.

— За нами явно наблюдают, — констатировал Винстон.

— Телефоны-то у всех есть, — заметила Эспинг. — Так устроена жизнь в маленьких городках. Люди приглядывают за соседями. Особенно если к соседям является полиция.

Эспинг открыла калитку, и они поднялись по каменным ступенькам. Стоило ей протянуть руку к звонку, как где-то в доме залаяла собака.

Винстона передернуло. Опять животное? Эстерлен, похоже, просто кишит зверями. Он провел рукой по карману, проверяя, переложил ли он ролик, когда переодевался.

Маргит открыла дверь, и лай затих.

— Здравствуйте. Проходите, пожалуйста.

Винстон огляделся, высматривая собаку и готовясь отстаивать свой костюм. Маргит заметила его взгляды и указала на коробочку, укрепленную над вешалкой для пальто.

— Лай — это запись. По ту сторону двери есть датчик движения. Забавная штучка, сын подарил. Он часто бывает по делам в Азии, там и купил. Я эту собачку называю Бель-Ман Позвонок. Схема была на японском, так что пришлось повозиться. Но теперь Позвонок отлично лает, правда?

У Маргит был старомодный сконский выговор, и Винстон понимал ее не без усилий. Но он обратил внимание не только на местный выговор. Стоявшая перед ним невысокая женщина явно нервничала. Голос звучал неестественно, к тому же Маргит то и дело теребила огромные очки, словно чтобы занять руки.