Чисто случайно
Шрифт:
— Короче, Ники, ты, типа, просекаешь, как и куда, чувачок? — говорит эта Джейн. А сама со смеху помирает на доктора, которого только, что удар не хватил. А тот говорит: «Джейн, доченька моя родная, неужели на этом языке говорят там, где ты учишься? Неужели они вам это преподают? Мне кажется, ты не должна говорить подобным образом даже в шутку. Ты можешь легко заразиться, а после уже не сможешь вернуться к нормальной английской речи».
А она подмигнула мне, эта Джейн. За один день мне уже второй раз красотки подмигивают. Беда только в том, что ни одна из них не ляжет со мной даже на необитаемом острове. Ладно, не обижаюсь — не моего поля ягодки.
Довезли меня до гостиницы,
Симпатичный оказался этот доктор, прямо душа-человек. Я сказал ему спасибо и записался в гостиницу.
Вот я и на Ямайке.
На следующее утро я сел на автобус до Кингстона. Я да еще человек семьсот других пассажиров сделали его малость тесноватым.
В том автобусе я свел несколько очень близких знакомств и до мельчайшей черточки изучил внутренность чьего-то носа. Правда, никто не возникал, и до конечной станции мы-таки добрались, хоть, может, это и стоило мне еще парочки переломов, не проверял.
В Кингстоне стало еще веселее. У них там возле автовокзала прямо военный лагерь какой-то. Взял сумку на плечо, а как пошел — пришлось через толпу пробиваться — человек тридцать мужиков, и каждый хочет, чтоб я поехал на его тачке. Кто-то еще и всякую дребедень всучить пытается. Ну, я кое-как отбился и иду своей дорогой. Ничего себе.
Про кингстонгскую автостанцию я и раньше слыхал, но беда была не в станции. Просто в воздухе примыкающих к ней кварталов пахло жутью. Там и сям шла какая-то крысиная возня, и видно было, что здешние ребята знают, с какой стороны за ножик хвататься. Я даже вспомнил Боснию: рассказывали в новостях про какую-то там аллею снайперов. Сам я, правда, никаких минометов не видел, но в газетах в те дни только и расписывали, с каким великим арсеналом они на этой неделе очередной банк штурмовали. Так мне сейчас показалось, что те молодчики родом с кингстонской автобусной станции, не иначе.
— Эй ты, белый!
Большинство местных не то, что не пригребывались — даже внимания не обращали. Все же двум-трем приспичило меня окликнуть. Я очень аккуратно прошел мимо лотков с овощами, что были выставлены вдоль хибарок. Нельзя давать повод упрекнуть себя в неуважении к местным. Нельзя ни на кого пялиться. Нельзя никого сердить. Лучше вообще не показывать, что ты существуешь. Я вел себя тихо-тихо.
— Эй ты, белый!
Впереди поднимались высотки. Кингстон наполовину был застроен небоскребами, а другая половина напоминала разбомбленный муравейник. С Уолтемстоу — ничего общего. Даже с Тотнемом ничего.
Тут ко мне подошла женщина, спросила, куда иду. Хотелось сказать: а хрен его знает — тут бы я и зажмурился. «В центр», — говорю — пускай думают, что я это где-то прочитал, что в центр по этой дороге.
— Так это недалеко, — говорит она, — туда и вон там направо. Да скорей беги отсюда.
— Спасибо, женщина, — ответил я и пошел скорее. Скорее, побежал.
В общем, я это сделал. Дошел до центра от кингстонского автовокзала и остался жив.
Слип говорил, что ехать надо до Папайна. Взял в закусочной чашку кофе, и продавец мне рассказал, что надо сперва ехать по 14-ом до Хаф-Вей-Три, а потом на 70-ом или 75-ом до Папайна.
— Спасибо, друг, — говорю ему.
Обменял в банке денежки, а кассирша мелкие купюры отдельно дает. «Вы, — говорит, — положите крупные отдельно, а в автобусе вынимайте только мелочь. А то, бывает, поворовывают, знаете ли».
Сел на автобус, покатил по Кингстону. Я в окно даже одним глазком не смог выглянуть — висел, что
называется, на потолке, и пальцем пошевелить затруднительно было. А, контролерша, собака, вообразила, что она конвоиром в тюряге работает. «Проходите», — кричит, будто между нами можно еще мизинец просунуть. Куда «проходите»?Мы все вывалились из автобуса на Хаф-Вей-Три, и я сел на Семьдесят пятый. Проехали мимо дома, где жил Марли. Этот Семьдесят пятый — он полупустой был, всего-то сотни четыре народу, так что я хату этого Марли разглядел. Потом, немного погодя — Папайн. Все. Приехали.
Вот так и побывал я в Кингстоне. Даже не верится. Приперся к черту на рога, был в Кингстоне и хрен чего видел.
В Папайне было по-другому. Большая площадь, а по кругу — торговля. Потом те же хибары и несколько магазинчиков. Такое вроде как место для гуляний. Все друг с другом треплются. Мужики прикидываются, будто делом заняты, хоть по правде никто никуда не идет. Шум, гвалт, суета. Женщины в тенечке сидят.
Торговки кричат:
— Кому соки! А кому соки! Кому вода! Холодная вода!
Только не похоже, что им так уж охота покупателя напоить: не цеплялись, за рукав не хватали.
Я взял себе чего попить и кусок пирога. Показали мне автобус до Мейвис-Банка. С отправлением там не спешили. Пришлось ждать — не то автобуса — когда придет охота тронуться, не то народ — когда побольше набьется, не то водилу — когда всем скажет, чего хотел, не то просто попутного ветра. Через час все-таки тронулись. Автобус маленький — всего-то человек на сто.
И вот мы поехали.
В Папайне уже видно горы. Я насчет этих самых гор не очень-то. В Уолтемстоу у нас была только одна гора — чингфордский Холм. Ямайские были повыше.
К слову сказать, было их много — докуда видно глазу. По склонам лес, потом трава да кустарник, потом опять лес. Я все на них смотрел. На Чингфордский холм ни одна не похожа. Потом стал наш мини-автобус наверх взбираться. Съехали мы с дороги, сначала покатили типа по долине, а потом пошло черт те что.
Все вверх да вверх, все повороты да повороты. Деревни какие-то проезжаем, ребятишки с нашего пути врассыпную, куры, козы. Миновали рытвины. Все вверх и вверх — кажется, как раз на небо попадешь. Так где-то час ехали, по обеим сторонам — горы, только никому до них дела нет, словно они их каждый день видят. Так оно и было, конечно. И когда у меня желудок уже в глотке плясал, мы, наконец-то приехали, и мир перестал колесом вертеться. Остановились возле площади. Вот и Мейвис-Банк. А все-таки мы, оказывается, вовсе даже не наверху, а все в той же долине, и вокруг — горы. Простор — дух захватывает.
Я решил малость прошвырнуться. Мейвис-Банк походил на одну большущую кофейную фабрику с двумя школами да с полицейским участком. Люди ходят по дороге, болтают. С Кингстоном не сравнить — просто небо и земля. Мужики тут гогочут да треплются, а вовсе не думают, как бы кого-нибудь подстрелить.
И красотища кругом была — охренительная.
Поспрашивал насчет миз Люси. Вернее, спросил первую встречную, и та сразу велела пройти по торговому ряду за углом — там, говорит, ее и найдешь, твою миз Люси.
Пошел через ряд. Дюжина или больше торговали тут всякой всячиной.
Какая тут миз Люси, непонятно. Все одинаковые тетки обмахивались чем попало, позевывали, ждали наплыва покупателей. Косились на меня из-под шляп. Какая же все-таки миз Люси?
— Простите, женщины, — говорю, — я тут, понимаете, ищу миз Люси.
— Миз Люси?
— Миз Люси?
— Мне женщина сказала, что миз Люси тут. Меня прислал к миз Люси ее внук, звать Слип.
Помолчали.