Чисто женская логика

— Ну, что ж, — согласился Убахтин. — Только пусть протокол подпишут.

Цокоцкий, Рыбкин и Хромов подошли к столу и поочередно поставили свои подписи под протоколом, который все это время Убахтин вел старательно и подробно.

— Спасибо что пришли, до скорой встречи, — сказал Убахтин, беспомощно глядя на Касатонову.

— Неужели вам еще что-нибудь неясно? — обернулся Цокоцкий.

— Убийца нужен, позарез нужен убийца, Леонид Валентинович! Я над собою не властен.

— В таком случае... Желаю успехов.

— Всего доброго, — с непреходящей мрачностью сказал Рыбкин.

— Счастливо оставаться, — поклонился Хромов.

Все трое направились к двери, уже в коридор вышли Хромов и Рыбкин, уже прощально махал рукой Цокоцкий, улыбаясь приветливо и неуязвимо, как вдруг раздался негромкий, даже какой-то вкрадчивый голос Касатоновой.

— А вас, Леонид Валентинович, я попрошу остаться.

— Не понял? — обернулся Цокоцкий.

— Входите, Леонид Валентинович, входите, — радушно предложила Касатонова.

— Хочу вам кое-что показать.

— Нам тоже вернуться? — спросил Хромов.

— Думаю, не стоит надолго оставлять фабрику без руководства, — ответила Касатонова.

— Может быть, нам подождать Леонида Валентиновича?

— И этого не надо.

— Я что ... Надолго? — спросил Цокоцкий.

— Как знать.

— Юрий Михайлович! — воскликнул Цокоцкий гневно. — Что происходит?

— Честно говоря, я и сам жду пояснений от Екатерины Сергеевны.

— А вы уже здесь не работаете? — съязвил Цокоцкий.

— Пока не знаю... Но вы проходите, Леонид Валентинович, присаживайтесь.

— Извините, — Цокоцкий вдруг стал нестерпимо официальным и даже каким-то церемонным. — У меня, к сожалению, очень мало времени. Я должен ехать на работу. Как только понадоблюсь, звоните, всегда к вашим услугам. Всего доброго!

— Интере-е-есно? — протянула Касатонова с вульгаринкой в голосе и, наверно, эта вот ее интонация остановила Цокоцкого на пороге. Он оглянулся удивленно — да та ли это изысканная дама, которую он знал до сих пор?

— Садитесь, Леонид Валентинович, — обрел, наконец, властность Убахтин.

И Цокоцкому ничего не оставалось, как сесть на свой, еще не остывший стул. Он нервно достал сигарету, вздрагивающие пальцы не подчинялись ему и Касатонова даже вынуждена была взять зажигалку из его рук, сама щелкнула и поднесла огонек к пляшущей в губах Цокоцкого сигарете.

Потом, не выпуская зажигалку из рук, прошла к двери, повернула ключ и, вынув его, отнесла Убахтину.

— Спрячьте, — сказала она будничным голосом.

— Хорошо, — кивнул следователь, не совсем соображая, что происходит, но тем не менее послушно положил ключ в ящик стола.

— Зажигалку, пожалуйста, — Цокоцкий попросил вернуть ценную для него вещь.

— Чуть попозже, — сказала Касатонова невозмутимо. — Чуть попозже, Леонид Валентинович.

Дальнейшие действия Касатоновой происходили при полном молчании. Она раскрыла свою сумочку и вынула оттуда пачку фотографий. Еще не увидев ни одной из них, Цокоцкий закрыл глаза, обреченно закрыл, все сразу поняв и, кажется, смирившись.

Подойдя к следовательскому столу Касатонова разложила фотографии в ряд и на одну из них поставила зажигалку Цокоцкого.

— Леонид Валентинович, подойдите пожалуйста, к столу, — сказала она.

— Мне и отсюда все хорошо видно.

— Пусть так. Юрий Михайлович, — повернулась она к следователю. — Прошу обратить внимание... Вот снимок, сделанный в квартире Балмасова до того, как пришел ваш фотограф. Как видите, на столе стоит зажигалка. Вот эта зажигалка.

Прошу сравнить. Сличайте, Юрий Михайлович, сличайте!

— Да, это она, — кивнул Убахтин. — И что из этого следует?

— А на снимке, который сделал ваш фотограф, зажигалки на столе уже нет.

— Куда же она делась?

— К тому времени она уже была в кармане присутствующего здесь Леонида Валентиновича. Он ее спер.

— Это моя зажигалка и об этом знает вся фабрика!

— Как же она оказалась в квартире убитого?

— Когда я вместе со всеми вошел в квартиру и увидел мертвого Балмасова... Я закурил, это, в общем-то, понятно... И механически положил ее на стол. Где вы ее и сфотографировали.

— Ничего подобного! — звонким от волнения голосом сказала Касатонова. — Я первой вошла в квартиру. Вы к тому времени еще толклись со своим чемоданом на площадке. Мы вошли с Гордюхиным. Он подтвердит. Да, вы рванулись было перед нами, но Гордюхин вас остановил. Мы в квартиру вошли с Гордюхиным. Вдвоем. Он взял мой фотоаппарат и начал щелкать направо и налево. Все эти снимки сделаны до того, как в квартире появился кто-либо другой, кроме меня и Гордюхина. На полу лежал Балмасов, на столе стояла ваша зажигалка. Потом вы как-то изловчились и все-таки ее смахнули.

— Так, — протянул Убахтин. — Леонид Валентинович, как это понимать?

— Да никак! Чепуха это все! Говорить не о чем!

— Но вот на снимке ваша зажигалка... А теперь она у вас в руках... Была пять минут назад, — уточнил Убахтин.

— Чушь это все!

— Продолжим! — звонко воскликнула Касатонова. — Юрий Михайлович, открывайте первый протокол осмотра места происшествия! Открыли? Найдите список телефонов, записанный на автоответчике! Нашли? Когда прозвучал последний звонок Балмасову?

— Около двенадцати ночи... Звонили из автомата.

— А что вам сказал Леонид Валентинович в то утро? Он сказал, что утром из аэропорта несколько раз звонил Балмасову, поскольку они должны были вместе лететь. Где же в этом списке утренние звонки Леонида Валентиновича из аэропорта? Их нет. Значит, из аэропорта он рванул к нему на квартиру, заранее зная, что трубку никто не поднимет. Он уже знал, что Балмасов мертв. Я не уверена, что он вообще был в аэропорту. Зачем ему туда ехать? Ведь он знал, что Балмасов наверняка не сможет вылететь в Вологду этим утром.