Чистовик
Шрифт:
– Пока, мам.
Она отложила телефон в сторону.
С улицы послышался шум запустившейся в небо петарды. Видимо, кто – то нетерпеливый начал праздновать и, будто подгоняя события, ускорял праздник. Все правильно. Сегодня Новый год. Ночь, когда сбываются желания…
*
Выключив свет на кухне, впотьмах прошла в спальню и села на кровать. Медленно расплела волосы и гребнем расчесала волосы. Легла поверх одеяла, не раздеваясь. В голове еще крутился разговор с сыном. Не приедет!
В груди тяжело
Все чаще начала задумываться, к чему я пришла к концу жизни. Своей одинокой жизни. Может, нужно было здесь всё бросить тогда и к сыну уехать? Так и не звал вроде. Своя жизнь вон видишь у него..
*
Все чаще вспоминалась юность. Вспоминались те, кто уже ушел. Вспоминала и вспоминала. Но главной душевной болью оставался сын. Иногда просматривая фотокарточки, долго всматривалась в его детские черты лица. И улыбалась, вспоминая его проказы.
Хорошим человеком он вырос. Растила, как могла и как умела. Вроде правильно.
Так и нас растили, как могли. На что сил хватало. Утром мамка с отцом уходили в поле, возвращались затемно. Какие уж там разговоры по душам? Прокормить бы такую ораву в послевоенное голодное время. Отца плохо помнила. Он ведь раненым с войны пришел, видимо, тяжелая работа и раны его быстро доконали. Когда остались одни, тогда – то уж досталось мамке. Одни валенки зимой друг за другом надевали, чтобы в туалет сходить. И голодали.
И ничего, не роптали. Может потому, что другого и не видели.
А сейчас вот и квартира теплая, и туалет в квартире. На столе еды полно, но уже не хочется. Странно это.
И тяжесть эта в груди постоянная. Тоска ли это? Или мысли об одиночестве грызут постоянно?
Близких ведь никого не осталось. Все «ушли». Остались их дети и внуки, да только кому нужна старуха, которую они видели всего несколько раз в жизни. Роднились, пока братья – сестры живы были. Потом уж….
Так и осталась одна посреди большого шумного города одна.
Громко вздохнула. Зябко. Одной рукой нащупала край одеяла и набросила на себя.
Почему – то вспомнилось то, как Димка пришел домой после получения диплома взволнованный, с растрепанными волосами.
– Мам, распределение было. Мурманск.
– Мамоньки мои. Чего ж так далеко – то? –колени чуть не подогнулись. Благо ухватилась за край стола.
– Мам, ну ты чего? Это же на пару лет. Денег заработаю и вернусь.
Сын приобнял меня за плечи и доверчиво заглянул в глаза.
– Ну, коли так, тогда ладно.
Если бы я тогда знала, что его несколько лет растянутся, для меня, в целую жизнь…
По прошествии нескольких лет звала повзрослевшего сына обратно. И даже начала сватать за соседскую дочку. Но сын твердо ответил:
– Сам разберусь. У меня своя жизнь…
С тех пор прошло много лет. Димка женился на женщине с ребенком. Да только своими так и не смогли обзавестись. А я не роптала. Ему же с ней век
доживать.У меня вот только эти слова все чаще вспоминаться начали – Это моя жизнь!
Странно это. А у меня была своя жизнь?
И что значит – своя жизнь?
Жили тяжело, но дружно. Как умели, жили. Помогали друг дружку, поддерживали, переживали. Последним куском с соседом делились. Детей воспитывали.
И не слышала, чтобы кто – то сказал – это моя жизнь.
Может время сейчас другое? Непонятное оно для меня, время это. Неласковое что – ли? Тоскливое будто.
Может, настало время уходить тем, кто жил не своими жизнями…
И снова грудную клетку сковал стальной прут, не давая вдохнуть полной грудью. Неужели это конец? И пусть! Нет, мне не страшно. Здесь уже ничего не держит.
Ощущая боль, лежала недвижимая с закрытыми глазами. Это ничего. Я потерплю. Поняла, что мысли начали пропадать, растекаться. А потом начала проваливаться в забытье. Это даже лучше. Я готова.
*
Громкий и требовательный дверной звонок заставил очнуться. Случилось чего?
– Иду, иду.
С трудом скинула ноги на пол и встала. А звонок все трезвонил… Сердце начало тревожно стучать. Неужто с Антоновой что – то случилось.
Раздался стук в дверь. Я быстро открыла замки и распахнула дверь. Не подумавши.
И замерла, увидев кучу народа. Кто это? Вот дура – дурёха! Нужно было хотя бы спросить: «Кто там?».
И как теперь дверь закрыть?
– Наконец – то. Спала что ли? – услышала женский голос.
– Мы уж думали так и останемся здесь. Хотели сюрприз сделать, да чуть сами в сюрприз не попали…
Стоявшая впереди полноватая женщина начала бесцеремонно входить в квартиру.
Матерь божья. Что же делать – то теперь. Разве что попытаться встать на её пути. Ежели что, так кричать буду. Да кто же меня услышит при таком шуме – то?! Люди уже празднуют.
– Мам, ну ты чего как не родная? Не рада, что ль?
Я растерянно переводила взгляд от одного к другому, пока не заметила родное лицо.
– Димка! – выдохнула я.
– Как же так. Ты ведь давеча говорил, что…. – мои слова потонули в радостном гомоне.
– Ну вот. Признала родню. Встречай гостей, мать! – сын радостно улыбался.
Я засуетилась. Сын все же. Чего это я их на пороге держу?
– Заходите, конечно. Гостям всегда рады.
Раз с Димкой пришли, стало быть, не чужие. Потом спрошу его. А пока…
– Мамулька!!!!
Мне на шею кинулась симпатичная стройная женщина в длинном пуховике, с натянутой на голову вязаной шапкой.
Меж тем она крепко обняла меня и поцеловала в щеку. Сняла шапку, кинув на полку шкафа для одежды. Встряхнула белокурыми вьющимися волосами. Как ни в чем не бывало, сняла сапоги, открыла нижнюю полку, достала тапки и надела их.
– Ой, как ноги устали – простонала она, и принялась вешать пуховик.
Всё это время я стояла и просто смотрела на неё. Откуда она знает, где у меня тапки находятся?