Чистый Ген

Последнее психологическое испытание заключалось в том, что перед кандидатом ставили одного виновного ученика школы-интерната, который должен был получить свое заслуженное наказание в виде ударов розгами по спине. Кандидату давался выбор, он мог наказать виновного в соответствии с тем количеством ударов, которые он заслужил. Или кандидат мог нанести меньшее или большее количество ударов на свое усмотрение, если считал, что наказание несправедливое. Все наблюдатели выходили из комнаты и оставляли исполнителя и наказуемого вдвоем. Проходили испытание только те, кто в точности исполнял назначенное наказание. Те, кто смалодушничал и пытался жалеть наказуемого или, наоборот, старался наказать того посильнее, проваливали этот этап.

К началу следующего из шестнадцати мальчиков осталось девять. Их отвели в спортзал для проверки физических данных. Им предстояло бегать, прыгать, плавать и бороться на время и на вылет. Но и здесь присутствовал психологический прессинг, чтобы проверить их устойчивость в разных обстоятельствах. Выпускали в спарринг с бойцом вдвое старше, выше и массивнее или заставляли прыгать в воду с завязанными руками, не зная глубины. Завязывали глаза и давали деревянные палки в руки и выпускали против них по пять юных неофитов. Важно было не сдаться, не заплакать, не подставить своего товарища по соревнованию, помочь, если это возможно. К концу проверки физических способностей из девяти осталось только четверо мальчишек. Уставшие, избитые, голодные, они стояли перед Новхаром и Акшаном и ждали последних указаний.

– Вы все очень постарались и прошли сегодня все наши испытания. Мы гордимся вами, вы уже победители, и завтра вам присвоят звание неофита, после чего начнется ваше обучение, пока вы не сдадите последний выпускной экзамен. А пока поздравляем вас, мы гордимся вами, знайте, что нет ничего почетнее, чем служить своей Родине и государству, – Акшан улыбнулся всем четырем и махнул им рукой, разрешая покинуть спортзал и идти отдыхать.

Повернувшись к Нивкхару, он уже не улыбался, ну еще бы, эти четыре юных кандидата никак не могли стать преемниками обоих биокомов только одного из них. И как прикажете их делить?

– Что предлагаешь делать в этой ситуации? Они и правда тебе подходят, ты точно уверен? – Голос Акшана был полон сарказма. Он чуть прищурился и сжал губы. Ему очень нужны преемники, и Тревор так просто не уступит их Виларду.

– Ты же знаешь, что я уверен в своем решении. И мне они подходят. Но я также знаю, что тебе нужна информация по расследованию суицида Эттель. Миостер как раз недавно предоставил мне пару виновных учениц из школы-интерната для девочек, и они до сих пор мной не допрошены. А насколько мне известно, эти двое последние, кто видел Хитсил живой и невредимой. Так вот решай, что тебе нужнее и важнее. Сегодня ты сможешь получить что-то одно из этого, - Вилард говорил твердо и уверенно.

“Давай! Ты же не дурак! Соглашайся! Расследование для тебя важнее чем эти кандидаты”

Биокомиссары стояли друг напротив друга, не шевелясь, пока Акшан медленно не кивнул Нивкхару.

– Хорошо, забирай мальчишек, но ты будешь вести допрос по делу Эттель сегодня, а я буду присутствовать – в знак заключения договора они пожали руки и, не прощаясь, пошли к выходу из спортзала.

Интерлюдия 4

Белые маски. Это стало самым большим кошмаром и головной болью Эттель в школе. Официально, конечно, никто бы из этих дылд не признался бы в существование такого сообщества. Но неофициально совсем другое дело. Хоть они и шифровались от других учениц и учителей, Эттель научилась их различать и узнавать. Каждый раз, когда дылды встречались и расставались, они обязательно делали один и тот же жест пальцами: указательным и средним пальцем прижатыми друг к другу, словно изображали пистолет, слева направо, как будто что-то отрицая или отвергая. Но если не знать куда смотреть, то никогда этого не заметишь.

Казалось, что теперь после появления Эттель в школе, у этих сучек не осталось больше других целей для оскорбления и унижения, кроме нее. Ведь остальные биоотклы подчинились их власти и принимали все унижения со смирением к своей участи. А ей доставалось вдвойне, за то, что посмела сопротивляться в первый день своего появления в школе.

Дылды подкарауливали Эттель в самых неожиданных местах нападали сразу по двое или трое так, чтобы она не смогла дать им отпор. После таких встреч все ее тело покрывали синяки и ссадины, которые она тщательно скрывала от окружающих. Ведь если кто-то из учителей или кураторов их заметит, то это значит, что биооткл нарушила жизнь Одиночества, то есть заслужила наказание.

Могли напасть и в людных местах, но там они действовали хитрее, не так очевидно. В столовой дылды толкали ее, когда она шла с тарелкой в руках. Чаще всего Эттель падала роняла чашку, оставаясь без еды и в испачканной одежде. Особенно им нравилось дать биоотклу дойти до стола и с облегчением вздохнуть, но тут появлялась одна из дылд и метко плевала в еду или сыпала землей вперемешку с камнями, чтобы оставить Эттель голодной. Пару раз ее запирали в чуланах прямо перед звонком, делая так, чтобы она опаздывала к началу урока, за что получала наказание уже от учителей. И все это только для того, чтобы она сломалась и стала послушной рабыней, молчаливой и смиренной тварью недостойной жизни.

Так оно и было до одного момента, который в корне изменил ее отношение ко всему происходящему.

В одну из бессонных ночей, когда Эттель проклинала свою судьбу и пыталась тайком дойти до блока биоотклов через чердак школы, она случайно обнаружила где хранились эти драгоценные черные плащи. Их надежно прятали в одной из деревянных опор крыши и думали, что там они в безопасности. Прислонившись к такой опоре она услышала странный скрип, как-будто от неплотно закрытой двери. Не удержавшись она на ощупь нашла небольшую щель и вставила туда сначала один палец, потом и второй, а когда достаточно раскрыла то потянула всей рукой. И каково же было ее удивление, когда перед ее глазами предстала целая вешалка с черным бархатным великолепием.

– Ух ты! – слов от радости у нее не было, да они были и не нужны. Сгребая в свои объятия первый же плащ Эттель осмотрелась по сторонам и убедилась, что на чердаке кроме нее никого нет, а значит и обвинить ее ни в чем не смогут. Растянув обеими руками плотную черную ткань она пыталась его порвать. Но силы ей не хватило. И как назло рядом не было ничего острого или твердого, чтобы могло ей помочь разобраться с плащом. Взвесив плащ она взяла в руки еще парочку и поняла, что все ей отсюда за один раз не унести. Тогда Эттель разделила все плащи примерно на равные части, одну она сразу отодвинула в сторону, а вторую наоборот положила поближе к себе.

– Вы надолго запомните, что не стоит обижать Эттель Хитсил! – одной рукой она приподняла платье, а другой стянула с себя свое черное нижнее белье. Расставив ноги пошире она встала над плащами и от души пустила струйку мочи прямо на них. Облегчившись, девочка натянула нижнее белье и поправила платье, удовлетворенно хмыкнув, она схватила остальные плащи и не закрывая дверь вышла.

– Я придумаю участь для вас пострашнее, вы еще пожалеете, что не оставили меня в покое в моем Одиночестве! – это был первый раз, когда она шла по ночному коридору и не вжимала голову в плечи. В этот момент Эттель Хитсил почувствовала себя сильной и смелой, как никогда. Пусть всего на одну ночь, но это воспоминание о мести, теперь навсегда останется в ее памяти.