Читалка

{17}

— Сегодня у меня есть пиво!

— Спасибо, я бы предпочла капельку вина.

Она смущенно натягивает на колени чересчур короткую юбку. Хотя у нее такие ноги, которые глупо прятать.

— Я ведь еще почему ушла? Мне хотелось посмотреть, что ребята будут делать без меня. Они молодцы, ничего не бросили. Это обнадеживает. И название придумали отличное. Вам понравилось?

— Звучит более оптимистично, чем «Конец игры». Нет, мне и в самом деле нравится. Хорошее название, тем более с намеком.

— Кое-что мы уже сделали, но пока не буду рассказывать, что именно. Мы бы хотели немного подождать, чтобы отчитаться за все сразу. Я пока занимаюсь поиском потенциальных электронных авторов. Роюсь на разных сайтах, подбираю тексты, которые можно использовать, — помощь в чтении, игровые вселенные. Альфонс Алле, «Улипо», Тардьё… [26] Параллельно мы придумываем всякие новые штуки. И, конечно, ищем авторов.

— То есть занимаетесь обычной издательской деятельностью…

26

Альфонс Алле (1854–1905) — французский писатель, сатирик, юморист, мастер каламбура; «Улино» (OuLiPo — Ouvroir de litt'erature potentielle, фр. Мастерская потенциальной литературы) — международная ассоциация экспериментальной литературы; Жан Тардьё (1903–1995) — французский писатель, поэт и журналист, сторонник творческого эксперимента.

— Ну да. Потому-то я и хотела получить ответы на свои вопросы.

— Я сохранил твой список, вот он, у меня в столе. Но по большей части они не требуют ответов. Они интересны сами по себе. Вопросы обычно намного полезнее ответов.

— Но все-таки…

— Скажу тебе только одну вещь. Тебя пугает, что ты не сумеешь распознать, обладает рукопись литературными достоинствами или нет. Ты боишься, что тебе не хватит культуры, знания великих книг, знакомства с литературными направлениями, в результате чего ты прозеваешь главное и упустишь редкую жемчужину. Эти страхи неизбежны, и они будут сопровождать тебя всю жизнь. От них нельзя избавиться, потому что ни один человек на свете не способен овладеть в таком огромном объеме знаниями, без которых, как тебе сейчас кажется, невозможно хорошо делать нашу работу. Успокаивайся тем, что ты не нанималась литературе в сторожа. Даже сами писатели — не сторожа литературе. Литература — это не некая изначальная сущность, которую автор вкладывает в текст; литература — это невероятно сложное коллективное творчество, оцениваемое спустя годы. Разумеется, каждый автор вносит в него что-то свое, как и издатель, формирующий книжные серии, но главное решение принимают не они, а читатели, в том числе журналисты, книготорговцы, университетская наука, начальная и средняя школа. Часто они не соглашаются друг с другом, меняют мнения, в результате чего в литературе отсутствуют заданные границы и формы. Возвращаются, казалось бы, прочно забытые авторы; другие, вроде бы утвердившиеся навсегда, погружаются в пучину забвения. В конце концов остается твердое ядро из писателей, которых все считают великими, но никто не любит.

— Пруст?

— Пруст, Бальзак, Расин, Мольер, Золя… В школе тебя беспрестанно пичкали ими, нарезав тонкими ломтиками. Что, разумеется, не отменяет их гениальности. Это было бы слишком просто.

— Но все-таки что нужно делать, чтобы уменьшить риск ошибки?

— Читать, конечно. Постоянно, все без разбору. И еще надо любить книги. Если ты по-настоящему влюблена в текст, который собираешься печатать, это значит, что он уже сделал первый шаг на пути к вечности.

Она машинально натягивает юбку на колени и отпивает глоток красного вина. У нее своя особая манера слушать. Мне нравится в ней смесь напускной наивности и показной самоуверенности. Если только ни в том ни в другом вовсе нет притворства…

— Иногда ужасно трудно понять, нравится ли тебе то, что ты читаешь.

— В таких случаях стоит сделать над собой усилие. Заодно это помогает решить другую стоящую перед тобой проблему: как сказать автору «да» или «нет»? Ты уже убедилась на собственном опыте, что сообщать хорошие новости легко и просто. Гораздо труднее научиться говорить «нет». Но без строгого отбора в издательском деле нельзя. На одно «да» нам приходится говорить три тысячи «нет». Все, хватит с тебя ответов! Как тебе этот кот-дю-рон?

— Я не разбираюсь в винах. На вкус приятное. И очень красное. Ударяет в голову. У меня сейчас потрясающее чувство, что происходит что-то важное. Все как-то меняется… Я рада.

— Все, беги. Я страшно хочу есть, и мне пора. Адель ждет.

— А я сегодня ужинаю с Мод, с моей писательницей.

— О, так вы уже подружки?

— Не знаю.

— Она симпатичная?

— Не знаю.

Она быстро исчезает, напоследок обернувшись и с порога помахав мне рукой. Я допиваю свой бокал за ее здоровье. Затем перевожу взгляд на папку для официальных документов, которая лежит на столе уже полдня, и меня вдруг охватывает ничем не объяснимое предчувствие, что в ней — приказ о моем увольнении. Я медленно протягиваю руку, задерживаю дыхание — как будто это может что-то изменить — и осторожно, как игрок в покер, открывающий карты, приподымаю картонный уголок и настороженно вглядываюсь внутрь, пытаясь догадаться… В папке — письма с отказами, которые Сабина принесла мне на подпись. «Спасибо, что обратились к нам…», «Ваша рукопись интересна, но…», «Будем рады ознакомиться с вашими текстами в будущем…» Я старательно расписываюсь под собственной фамилией. Испытываю ли я облегчение?

— Адель, я проголодался.

— Передача вот-вот закончится. Ты ее слушаешь?

— Вполуха. Как там твой Бушю?

— Восхитителен. Как всегда. Во времена Пиво он имел бы бешеный успех.

— Будь добра, избавь меня от упоминания своих бывших возлюбленных.

— Боюсь, не смогу. Что бы ты хотел на ужин? Дома шаром покати.

— Акулу или корову, главное, поскорей. Ты не очень устала?

— Как только закончится передача, сразу пойду в туалет — прекрасное место для размышлений, где меня осенит блистательная идея, — и потом тебе перезвоню. Пока будешь собирать портфель, я подкрашусь: освежу помаду, подрисую глазки и смажу руки кремом.

{18}

Я решил провести выходные без чтения. Читалка осталась одиноко лежать посередине письменного стола, и я не взял с собой ни одной рукописи. Мне захотелось дать отдых глазам и немного помечтать. Список первых проектов «Лесной опушки» я тоже оставил на работе. Сегодня я — никто. Выгуливаю самого себя по тропинкам, как собаку на поводке. Иногда я натягиваю поводок, ускоряя шаг или спрямляя путь. Деревня до ужаса похожа на деревню — листва на деревьях, трава на лугах, корова под яблоней, истинно деревенская тишина, лишь изредка нарушаемая вялым шевелением жизни на фермах, и скука, плотным зеленым ковром устлавшая землю. Я иду размеренным шагом, слегка сгибая ноги в коленях, — в городе я не позволяю себе подобной походки из боязни слишком напомнить окружающим Граучо Маркса. [27] Я пообещал себе дойти до ручья в глубине долины, серебристо поблескивающего в зарослях травы, но чувствую, что на исполнение этого обета мне не хватит мужества. Слишком велико искушение повернуть на тропу, проложенную через поля, и вернуться в деревню, в лоно цивилизации.

27

Граучо Маркс (1890–1977) — американский актер, участник комик-труппы «Братья Маркс», знаменитый в том числе особой «петушиной» походкой.

На мне чуть помятая шляпа, найденная на крюке в гараже. Мне очень хочется с кем-нибудь встретиться, чтобы почтительно ее приподнять, но вокруг ни души. Впрочем, я с трудом представляю себе, кого сюда может занести в этот час. Пара-тройка далеко отстоящих друг от друга усадеб служат мне подтверждением, что я на верном пути и приближаюсь к обитаемым местам. В окрестностях по-прежнему безлюдно, но я догадываюсь, какие безмолвные драмы разыгрываются внутри домов, населенных деревенскими буржуа, и какие мориаковские страсти там кипят.

В деревне поразительно пусто. Наверное, еще слишком рано. Только зеленщик и торговка сыром деловито раскладывают свои прилавки. Оба молча снуют от рыночной площади к своим фургончикам и обратно. Я приветствую их, приподнимая шляпу, они на ходу кивают в ответ. В бистро подхожу к барной стойке, стоя заказываю чашку кофе и, успешно преодолев внутренний порыв, воздерживаюсь от рюмки кальвадоса. Хозяин заведения беседует с торговцем — тот жалуется, что рыночный день, сколько ни обещают, так и не перенесли.

В булочную за круассаном я отправляюсь сам. Чуть поразмыслив, беру еще порцию флана и возвращаюсь в бистро. Я ем медленно, пережевывая каждый кусочек до полной потери вкуса. Тщательно подбираю крошки. Заказываю еще чашку кофе, чтобы запить еду. Это помогает мне убить минут десять. Крупный заголовок с первой полосы газеты, лежащей на стойке, сообщает о наводнениях и изменении климата. Тут же фотография двух победителей турнира по игре в петанк. Надо бы и мне как-нибудь собраться и покатать шары. Хорошее занятие: вселяет веру в себя, поскольку всегда можно начать новую партию, и будит азарт, поскольку результат непредсказуем. Шляпа у меня уже есть, не хватает только адреса клуба.