Чижики

Вдруг что-то треснуло, надвое раскололись лиловые тучи, совсем над головой зарычал гром, и косой тяжёлый дождь обрушился на землю. Лёша старается закрыть Мишука от дождя.

— Ба!.. — громко, испуганно плачет Мишук.

Лёша, схватив братишку, изо всех сил прижимает его к себе и мчится с ним к дому.

Дождь захлёстывает глаза. Мишук отчаянно ревёт, вырывается из рук.

— Не брыкайся ты, ведь уроню! — кричит Лёша и спотыкается. Мокрое, тяжёлое тельце малыша скользит вниз…

— Ма!.. Ма-ма!.. — испуганно зовёт Лёша и чувствует, как сильные руки подхватывают их обоих. Мамины руки.

Даже на террасе Лёша всё ещё боится открыть глаза и всхлипывает.

Громко, в два голоса ревут чижики.

— Вот так концерт! — смеётся мама. Она хлопочет возле мокрых малышей. Велит вытереться и переодеться Лёше.

— Ведь всё кончилось, ты посмотри! — уговаривает она.

Лёша прислушивается — правда, даже грома не слышно. Он осторожно открывает глаза… Ой-ой-ой! Вот так радуга! Ясная-ясная, встала она над лесом в голубом, словно вымытом небе! А сад?!

На каждом листе, на каждом цветке — всюду горят-переливаются на солнце крупные дождевые капли.

Чижики растут

— А ну-ка, Старший, угадай, что я принёс?

— Мороженое!

— Нет!

— Конфеты!

— Нет, не угадал!

— Яблоки? Апельсины? — нетерпеливо перебирает Лёша.

Папа смеётся и вынимает из кармана два голубых билета.

— В кино! В кино!..

— А вот и нет!

— Зна-ю. В те-атр! А кто пойдёт?

— Мы с тобой.

— А мама?..

— Вот когда чижики на своём ходу будут, тогда и мама пойдёт.

— На своём ходу?

— Ну да, когда бегать научатся.

— Вот хорошо! — как всегда, сразу размечтался Лёша. — Тогда они, наверно, уже и разговаривать будут, да? Мы с ними в Зоопарк пойдём!..

— Конечно. А пока они маленькие, мы с тобой в воскресенье поглядим, что это за „Волшебная калоша“, и всё-превсё маме расскажем. Согласен?

Ещё бы! Конечно, Лёша согласен. Только пусть всё-таки чижики поскорей растут, чтобы можно было ходить всем вместе.

А чижики растут…

Они ужинают теперь втроём, сидя за Лёшиным столом. Только Лёша ест яичницу или жареную картошку. А чижики — кашу или картофельное пюре. Это потому, что у них ещё мало зубов.

Мишук очень любит поесть: жмурится от удовольствия и вкусно причмокивает. Лёша иногда вместо мамы кормит его.

А вот Олечку никак не уговоришь: съест две ложки, а потом отворачивается.

Иногда мама даёт Лёше подержать малышей. Мишка тяжёлый и вертлявый, от него сейчас же устают руки. А Олечка совсем лёгкая. Она сидит на руках очень спокойно, только иногда головой вертит. А когда её сажают в кроватку, она старается ухватиться за прутики.

— Это она встать хочет, — говорит мама, — вот посмотрите, Олечка у нас раньше, чем Мишук, начнёт ходить!

— Я тогда с ней сам гулять буду! — радуется Лёша.

Ему очень хочется, чтобы чижики поскорее стали большими.

Четыре четырки

— Папа, отгадай, что это: „Четыре четырки — все растопырки!“

— Четыре… постой-ка, я сначала пальто сниму. Ну, теперь пойдём в комнату отгадывать твои загадки.

— Нет, ты тут отгадай!

— Гм… сегодня, значит, с пропуском? Ну, попробуем. Как ты говоришь: „Четыре четырки…“

Лёше очень хочется подсказать папе отгадку, но он только приплясывает, поддразнивает:

— Ни за что не отгадать, про четырки не узнать!

— Стол? Табуретка? Диван?.. Нет?

— Ни за что! Ни за что! — хохочет Лёша.

— Скамейка?.. Котёнок? Тигрёнок… — быстро говорит папа, — жеребёнок, слонё…

Тут чуть-чуть приоткрывается дверь из комнаты, и в коридор входит осторожными шажками, приставляя одну ногу к другой, Олечка.

— Ай, дочка! Тоже меня встречаешь? — Папа берёт Олечку на руки. — Так это Олечка — „все растопырки“? — удивляется папа.

Лёша ничего не успевает ответить.

— Па… Па!.. — запыхтело вдруг что-то, и из комнаты выползает, быстро-быстро перебирая растопыренными руками и ногами, Мишук.

— Так вот кто у нас „растопырки“! — смеётся папа, поднимая Мишука. — Ты что ж всё не ходишь? Смотри, сестра обгонит!

— Не обгонит! — вступается за братишку Лёша. — Скоро мы с ним в салочки играть будем, да ведь, Мишук?

— Да-да-да!.. — довольный, тараторит малыш.

Укулюлька

Мама отложила вязанье:

— Накрывай, сынок, на стол, я пойду обед подогрею.

Мишук внимательно следит, как брат расставляет тарелки, достаёт из ящика ложки и вилки, и вдруг со вздохом говорит:

— Ках…

— Ты что, Мишук? — спрашивает Лёша.

Малыш, переваливаясь на нетвёрдых ещё ножках как гусёнок, подходит к столику, трогает тарелку и, широко улыбаясь, повторяет:

— Ка-ах…

— Тарелка?

Братишка мотает головой.

— Хлеб? Да, Мишук, хлеб? — старается помочь Лёша, но тот, уже сердито нахмурясь, упрямо повторяет:

— Ках! Ках!

Лёша пожимает плечами, оглядывая всё, что стоит на их детском столе.

— Ты покажи, что хочешь.

Мишук вдруг беспокойно забегал по комнате. Размахивая руками, он жалобно всхлипывает:

— У-кул-люль-ка! Ках!

Чтобы успокоить братишку, Лёша протягивает ему горбушку хлеба, но Мишук обиженно оттопыривает губы и шлёпает брата по руке.

— Ишь какой! Ещё и дерётся! Не буду с тобой вовсе разговаривать!

Лёша отходит в сторону, а Мишка упрямо твердит своё непонятное слово.

— Лёша, приготовь на большом столе подставку для кастрюльки! — кричит из кухни мама, и тут Мишук сразу перестаёт плакать.

— Ках! Мама! Укулюль-ка! — радостно выкрикивает он и хлопает в ладошки.

— Кастрюлька! Мамочка, он говорит „кастрюлька“, как это я сразу не догадался!

Лёша мчится в кухню и чуть не сбивает на пороге маму.