Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Шрифт:
Ленинградцы с яблоками в руках застыли на месте, кто-то спросил:
"Что говорит дедушка?".
– Акын горюет, – нашелся литературный секретарь сказителя, -
Говорит, как?зда?, что я такой сткрый и немощный, не могу слезть с коня и своими руками нарвать яблок для дорогих гостей.
Ленинградский руководитель перед лицом своих товарищей спросил:
"Можно я его обниму?".
– А вот этого не надо, – ответил порученец акына, – Дедушка расплачется, а в его возрасте расстраиваться вредно.
Гостям ничего не оставалось, как самим прослезиться.
Был еще случай, когда языковой барьер помог преодолеть другое недоразумение. Единственному сыну старца принесли повестку из военкомата. Отмазывать наследника от фронта надо с выездом на место и акына с секретарем привезли к райвоенкому. Дедушка стукнул посохом о пол и заговорил, как запел:
– Сталин с Гитлером дерутся? Пускай они друг друга поубивают! Сын мой причем?
Русский военком завороженно слушал, слушал, и спросил: "Что он говорит?".
Литературный секретарь отца всех ленинградцев – сущий Алдар Косе
– ответил:
– Он говорит, как жаль, что у него нет еще одного сына, а то бы и его с удовольствием отправил в РККА.
Офицер только и сказал: "Сознательный дед. Но единственным сыном любимца народа мы не можем рисковать. От армии мы его освободим".
Там, где резной палисад…
С Димой из института металургии всегда интересно.
Металлургический "Песняры" мужик шебутной, на музыке не играет, не поет, но охотно и много размышляет вслух.
– Прочитал книгу Чарли Чаплина "Моя биография". Чаплин пишет, что
Герберт Уэллс стыдился своего простонародного происхождения. Сам
Чарли Чаплин уверяет: жизнь обитателей лондонских трущоб – это не жизнь. Ему, видите ли, ненавистна грязь рабочих кварталов, в которой прошло его детство, – Димка сплюнул на пол, – Уэллс и Чаплин может и великие, но они не люди. Людишки…
– Искусство принадлежит народу? – вопросил "Песняры" и сам же ответил. – Безусловно. Но что у нас за народ? Возьмем Шаляпина и
Анну Павлову. Федор Иванович по молодости бурлаком тянул на плече баржи по Волге, а эта… попрыгунья – дочь солдата и прачки. Мы водим вокруг них хороводы, и того не замечаем, что они забыли из какого говна вылезли. Сбежали из страны, предали Родину, наплевали на простых людей… Быдло.
В какой семье вырос Димка – с Шефом мы не интересовались. Он женат, сын заканчивает школу. Дисер у "Песняры" давно готов, но с защитой тянет. Много курит, пьет, не закусывая.
Наши дети ругаются матом… Нас самих уже не осталось…
Матушка не Чокин и о том, что главный человеку враг он сам, если и слышала, то говорила только о врагах внешних. Кто конкретно был ее врагом? Только те, кто пытался укусить ее словом. Естественно, она знала, почему стараются вывести ее из себя. Независимость мамы при том, что творилось в ее семье, вызывала у окружающих не только вопросы.
Ее есть за что и много критиковать. Однако не было ни единого случая, когда бы мама злорадствовала по случаю побочных неприятностей недруга. Она вполне удовлетворялась
растерянностью противника. И когда если и говорила: "Так тебе и надо!", то только в разговорах с собственными детьми.Она бывала разозленной, свирепой, но злобной – никогда.
Мама нехорошо говорила о дяде Абдуле, вспоминала, как он натравливал на нее мать папы.Разумеется, матушка не забыла, что сказал в 69-м на Правлении СП Духан Атилов про Ситку. Но самоубийство Ревеля она пропустила мимо ушей, ни словом не отозвалась, не сказав и обыденного: "Кудай сактасын".
Уходит в ночь отдельный
Десантный наш десятый батальон…
А пока настал черед немного рассказать о других, кроме уже известных читателю Сатка, Карашаш, Галины Васильевны Черноголовиной,
Ислама Жарылгапова, Фирюзы и тети Софьи, соседях по дому.
На первом этаже, прямо под нами, живет литератор эпического жанра
Бахадур Кульсариев с женой Балтуган и тремя сыновьями. Бахадур недоволен тем, что он лауреат Госпремии республики живет на первом этаже, а рядовому переводчику квартиру дали на втором. Недоволен и постоянно об этом жужжит. Балтуган не жужжит, она верещит, особенно когда кто-нибудь из вошедших в подъезд забудет вытереть ноги о расстеленную на входе мокрую тряпку.
Особенно выходит Балтуган из себя, когда пробирается пьяный домой
Шеф. "Алкаши!" – на весь подъезд орет жена поэта.
Балтуган с 1939 года, родилась и училась в поселке под Алма-Атой.
Бахадур преподавал у нее в школе казахскую литературу, там и завязался роман учителя со старшеклассницей. У Балтуган хорошая фигура, сама по себе чистюля. Порядку в ее доме завидует Ситка
Чарли. "Мне бы так драить квартиру", – с завистью говорил он о чистоплотности Балтуган Ситка.
Мама остерегалась пререкаться с женой Бахадура. Если Балтуган нарывалась на скандал, матушка звонила земляку Бахадура Джубану
Мулдагалиеву: "Джубан, скажи Бахадуру, чтоб призвал к порядку жену".
Чем еще кроме развязности примечательна Балтуган? Пожалуй тем, что так, как она, никто из встречавшихся мне в жизни мыркамбаек, так люто не ненавидел русаков. Что сделали ей русские? – она не говорила. Чуть что зайдет речь о русаках, так Балтуган делилась с соседками мечтой детства: "Бир кунде барлык орыстарды куамыз".
Возле дома, по Джамбула ремонтировали дорогу и асфальтоукладчики перегородили улицу. Чтобы машины не ездили в объезд мимо подъездов,
Балтуган с детьми поставила перед нашим подъездом детскую горку.
Железная горка означала: "Проезд воспрещен".
В это же самое время домоуправление прислало маляров белить подъезды. Был обеденный перерыв, когда рабочие, побросав у дверей инструменты, ушли из подъезда.
С Джамбула свернул к дому автобус-коробочка. Из машины вылез здоровяк-водила и одной левой отбросил с проезда горку в траву.
Балтуган, скорее всего, вела наблюдение, а то почему она так шустро выскочила из дома с оставленной малярами пикой, на которую рабочие насадили мочалку для побелки? Шофер заводил машину, и