Чм66 или миллион лет после затмения солнца

Каспакович.

Папа озабоченно потер лысину, вздохнул. Мама ничего не поняла и одобрительно зацокала языком. На кухне примолкли Гау с Доктором.

Язык мой – враг мой.

Жаркен молчал секунд пять.

– Но для этого ты должен много работать! – Он треснул кулаком по столу. Зазвенели вилки, ножи, повалился на скатерть бокал с вином.
–

Надо работать! День и ночь! День и ночь!

Уф, алла. Пронесло. Папа смотрел в тарелку, мама прошла к Гау со словами: "Оказывается твой муж умеет хорошо говорить тост". Кухня отозвалась смехом Гау и Доктора.

Аленький цветочек

Олежка Жуков любит песню "Колорада ярмарка", а Юра Фанарин всю дорогу поет: "Маленький волшебник белой розы…".

Маленький врошебник белой розы заглянул с известием в комнату:

– По радио передали: папой избран поляк.

– "Матка бозка остромбазка", – прокомментировал решение кадрового вопроса в Ватикане Хаки.

– Не матка бозка, – уточнил Юра, – а пся крев получилась.

– В Ватикане денег, как грязи. – заметил Муля.

– Как тебе новый премьер-министр Англии? – спросил Фанарин Руфу.

– Ты про Тэтчер? Ниче.

"Тут вновь подошел Киндзюлис".

– Ее еще и трахать можно. – вставился Шастри.

– Да ну. – поморщился Руфа. – В ней что-то крысиное.

– Точно. – согласился Фанарин. – Англичане на морду страшные.

После Госпремии Юра переключился на исследование горения.

Что нам известно о горении?

По легенде Прометей серьезно пострадал за факт передачи огня людям. Как нам объясняла историчка в пятом классе: боги ничего не дают людям даром, на Олимпе считали, что кто-то должен платить по счетам.

Горение – процесс самопроизвольный. Стоит лишь поджечь, а дальше только успевай дровишки подкладывать.

Юра разъяснял нам на пальцах:

– Горению предшествует взрыв. Большой или маленький. Глядите, как мы зажигаем спичку. Трем серную спичечную головку об, обмазанную той же серой, спичечную коробку. Инициируем небольшой взрыв.

По ЦТ в "Международной панораме" выступает политический обозреватель "Известий" Александр Бовин. Он предрекает:

– С избранием на папский престол кардинала Войтылы костел может взорвать Польшу.

Как там насчет костела – надо еще посмотреть, только учительница

Надя Шевелева из "Иронии судьбы" взорвала порядок в семье Лала

Бахадур Шастри.

Марьяш прессует мужа из-за Барбары Брыльски. Стоило Нурхану при очередном повторе фильма произнести: "Чудесная женщина эта Барбара

Брыльски!", как тут же получил от татарчонка дуршлагом по голове.

– А-а, тебя уже и на полячек потянуло! Пусть эта Брыльская только приедет в Алма-Ату, – я ей сделаю!

Шастри то ли нравится, что его ревнуют к Брыльски, то ли сам поверил, что с артисткой у него может что-то получиться.

Когда Марьяш наведалась в институт с жалобами на актрису, то Хаки и я не преминули заняться диверсионной работой.

– Ты за Нурханом в оба гляди, – предупредил я Марьяш, – Может

Барбара Брыльски с ним уже переписывается.

– Да,. да… – подхватил Хаки и напомнил. – Знаешь, полячки маленьких любят.

– Почему? – Марьяш обратилась в слух.

– Маленькие они порочные. Полячкам только порочных и подавай.

Муж и жена – одна сатана. Марьяш раздула ноздри точь в точь, как

Шастри и закричала:

– Маленьких любят! Порочных ей подавай! Развратница!

Будет людям счастье,

Счастье – на века!

С коммунистической бригадой,

Мы снова вместе – впереди!

Со знаменами предприятий-победителей социалистического соревнования на сцену театра Лермонтова выходили знатные люди

Советского района. Жаркен Каспакович привел меня с собой на слет передовиков.

"Сегодня мы не на параде, а к Коммунизму на пути…".

Поддатый Каспаков притопывал ногами в такт маршу коммунистических бригад. Без приглашения прошел на сцену поздороваться с секретарем

Советского райкома партии директор гостиницы "Алма-Ата".

Поздоровался и остался на сцене.

– Этот везде вперед лезет, – проворчал Каспаков, огляделся вокруг и сказал. – Пошли в буфет.

В буфете хлопнули по сто пятьдесят шампанского.

– Твой отец просит, чтобы я тебя в партию протолкнул, – икнул шампаневичем Жаркен Каспакович.- Я ему говорю, ваш сын годами не платит комсомольские взносы, на него жалуется Нуркин (секретарь комитета комсомола института), ни в какой общественной работе не участвует. Как такого толкать в партию?

Я недовольно напомнил.

– Нуркин не говорил вам, кто стенгазету оформляет?

– Ты это… брось. Подумаешь, нарисовал к празднику портрет

Ленина и все что ли?

– Нуркину нравится, как я рисую Ленина. Сам-то он, какую работу ведет? Поручения раздает и у знамени Победы фотографируется.

– Хватит! – парторг КазНИИ энергетики строго посмотрел на меня.
–

В тебе много желчи. Ты знаешь об этом?

– Так точно.

– Что значит, так точно? У тебя нехорошая привычка подкалывать.

– Простите, я больше не буду.

В парткабинете поменяли стол, за которым проходят заседания партийного бюро института под рукодством Жаркена Каспаковича.

Событие может и малозаметное для партийного актива КазНИИ энергетики, но во всех смыслах достойное быть отмеченное на должном уровне.

Каспаков вызвал женщин из лаборатории. С ними на второй этаж спустился и Хаки. Врезанный с утра.

– Обмойте стол! – бросил клич секретарь парткома.

Хаки с комсомольским энтузиазмом поддержал Каспакова.

– Девки, ну-ка давай по рублю!

Ташенев слетал в магазин. Принес пол-литра "Русской", на закусь – кильку в томатном соусе. Хаки открывал пузырь, Каспаков смотрел на

Ташенева и пыжился.

Промедление с отходным маневром в сентябре 1941-го стоило войскам

Юго-Западного фронта под командованием генерал-полковника Кирпоноса гибели командующего, выходу танковых соединений генерала Гудериана на оперативный простор, сдачи врагу Киева.

– Хаким! – сказал Каспаков. – Когда пить перестанешь?