ЧП в воздухе

– Не вешать головы, хлопцы! По местам!

Глава 3

Оператор прислушался, взял чистый бланк и начал быстро записывать.

– Борт сорок три тридцать девять нашелся! Зовет, - не отрываясь от приемника, сказал он руководителю полетов.

Дородный пожилой мужчина в форменном кителе вытер лысину платком и облегченно вздохнул.

– Наконец-то. Спроси, почему не держал связь?

Оператор молча протянул радиограмму.

Руководитель полетов взглянул на текст, и глаза его округлились.

Издав какое-то нечленораздельное восклицание, он схватил трубку прямого телефона.

– Товарищ начальник аэропорта! Докладывает Аверченко! Экипаж борта сорок три тридцать девять в воздухе подвергся нападению. Бортмеханик убит, командир корабля потерял зрение. Самолет идет под управлением второго пилота. Что?.. Где находится? Близко. Сейчас будут переходить на командную связь. Есть включить систему посадки. Ясно. Выезжаю для приема!

Тучный Аверченко с неприсущей ему быстротой скатился по лестнице и вскочил в кабину "газика".

– Санитарную машину с врачом на старт!
– на ходу крикнул он дежурному по аэропорту.

Юркий ГАЗ-69 помчался к командному пункту.

Направив на запасные аэродромы все находящиеся в районе аэропорта самолеты, Аверченко освободил воздушное пространство для терпящего бедствие самолета.

– Сорок три тридцать девять! Сорок три тридцать девять!
– вызывал дежурный. В репродукторе что-то щелкнуло, зашипело и раздался баритон Зернова.

– Раскат! Я - сорок три тридцать девять. Подхожу к вам. Заход и посадку будет производить второй пилот. Включите для контроля пеленгатор. Обеспечьте прием!

К окрашенной, как шахматная доска, будке стартового командного пункта подлетела санитарная автомашина и, скрипнув тормозами, остановилась.

– Где самолет?
– спросил начальник аэропорта, входя в будку.

– Подходит, - ответил Аверченко.

– Включите старт.

– Есть включить старт!
– Руководитель полетов перебросил рубильник. Сквозь сетку мелкого дождя засияли рубиновые огни подхода и бело-желтые посадочные. Бетонная полоса, плохо видная в мутном свете осеннего дня, теперь била отчетливо обозначена. Начальник аэропорта посмотрел вдоль полосы посадки и насчитал впереди немногим больше десятка огней, остальные терялись в сырой туманной мгле.

– Дрянь видимость, - недовольно поморщился он.

Наверху, в толстом облачном слое, зародился чуть слышный звук. Словно шмель где-то бился о стекло, стараясь вырваться на волю. Звук приближался и, быстро нарастая, заполнял пространство рокочущей низкой нотой. Невидимый в облаках, над аэродромом пролегал воздушный корабль."

Прийти-то пришел, - подумал начальник аэропорта.
– Как теперь сядет?"

Разбрызгивая лужи, по аэродрому мчались две сине-красные автомашины. У стартового командного пункта они остановились. Из передней легковой вышел высокий человек в коричневом драповом пальто. Его внимательные, чуть прищуренные серые глаза пристально смотрели из-под козырька кепи.

– Полковник Соколов!
– представился он, протягивая руку начальнику аэропорта."

Вот теперь-то, кажется, все готово к приему самолета", - подумал Аверченко.

Глава 4

Громко раздались отрывистые звонки маркерного приемника. Стрелка радиокомпаса опрокинулась острием вниз. Самолет пролетел над дальней приводной радиостанцией системы посадки.

– Ну, Леша, заходи, как я тебе объяснял! Да не волнуйся, аэродром большой, сядем, - подбодрил Зернов второго пилота.

Казанцев, внимательно следя за приборами, начал заходить на посадку. Зернов на слух уменьшил обороты двигателей. Тяжелая машина, плавно снижаясь, вышла из последнюю прямую.

– Ахмет! Становись рядом, следи за высотой. Леша! Все внимание на приборы!
– скомандовал Зернов.

Он знал, как опасно в слепом полете отвлекаться от пилотирования по приборам. Бывало, что даже опытные летчики, стараясь разглядеть землю, теряли представление о пространственном положении и терпели аварию.

Сзади сухо щелкнул выстрел, за ним второй, третий... Тонко засвистел воздух в пробитом пулей отверстии на переднем стекле. На счастье, с сидений не были снять бронированные спинки, установленные еще во время войны, поэтому стреляющему через дверь второму диверсанту не удавалось ни в кого попасть.

До боли в руках сжимая штурвал, Леша старался удержать машину на посадочном курсе. Это получалось плохо. Самолет, словно чувствуя нетвердую руку, рыскал из стороны в сторону.

– Высота сто метров! Земли не вижу!
– раздался голос Ахмеда.

– Сейчас пройдем ближнюю приводную, - подсказал Зернов, но маркер не звонил. Стрелка радиокомпаса наклонилась вправо и быстро пошла вниз.

– Прошли левее привода, - крикнул Ахмет.

– Повторяем заход!
– скомандовал Зернов, прибавляя газ. Взревели моторы воздушный корабль снова стал набирать высоту.

– Успокойся! Не жми штурвал. Держи его нежно, легко, как любимую девушку, - через силу пошутил командир.

Леша обтер рукавом выступивший на лице пот.

– Ничего у меня не получается, - с дрожью в голосе проговорил он.

– Врешь! Получается!
– прикрикнул на него Зернов.
– Ты что же, хочешь при такой погоде сесть с первого захода? Ишь какой асс объявился! Мне и то не всегда удается, а он: "не получа-а-ется", - передразнил командир и прибавил крепкое словечко.

Не отрываясь от пилотирования, Казанцев выслушивал нагоняй. Постепенно он начал успокаиваться, унялась нервная дрожь. Самолет тоже как бы стал послушнее.

Вдруг что-то ударило в левую руку. Казанцев взглянул туда. Выше локтя на рубашке расплывалось красное пятно. "Почему же не больно?" - подумал он, но тут самолет накренился и Леша снова уставился в приборы. Ахмет, стиснув зубы, несколько раз выстрелил в дверь. Из пассажирской кабины раздался крик.

– Ахмет! Что ты делаешь? Там же пассажиры!
– крикнул Зернов.

– Леша ранен. Убьют его - все погибнем, - ответил радист.

Казанцев вторично вывел машину на посадочный курс и решительно уменьшил обороты. Теперь в его душе кипела злость, прошлой нервозности как не бывало.

– Стреляет сволочь! Все равно сяду! Нормально сяду!
– шептал он про себя. Уверенно сжимая штурвал, юноша вел воздушный корабль на посадку. Заход корректировали с земли по радиопеленгатору. В наушниках звучал голос руководителя полетов. Прислушиваясь к командам, Леша подворачивал самолет, стараясь удержать его на последней прямой.