Что делать, если твой классный руководитель – Сатана

– Извините, пожалуйста, подождите секунду, – беспомощно прошипела она, прижимая трубку к груди, чтоб не было слышно посторонних шумов.

Но представление только-только набирало обороты.

– Ну чего ты жмешься, снимай уже свои стринги. И телефон положи! – приказал Нечистый командным тоном, отстраняя ее «самсунг» от груди.

Алина сделала очень страшное лицо, потому что ее знаменитая отговорка про зависть сейчас была, увы, бессильна. А других методов защиты она и не знала.

– Что там происходит? – послышался в трубке крайне подозрительный голос.

– Ни... ничего, Алексей Иваныч, – заикаясь проговорила Полушкина, – я сейчас разберусь, – она вновь прижала трубку к груди. – Это не смешная шутка, такие могут только умственноотсталые отпускать. Если ты думаешь, что тебе удалось меня задеть этим, то мне тебя искренне жаль, – презрительно-строго проговорила юная фотомодель, обращаясь к Нечистому.

Но совесть у Искариота ей разбудить не удалось. Потому что он был бессовестный. И я тоже.

– Ты уже две бутылки выкушала, Алина! Как домой пойдешь? М-м? Кстати, сигу-то дай стрельнуть, – почему бы и не подыграть? В конце концов идея-то просто гениальна.

– Алина! – почти истерично закричали в трубку. – Ты чем там занимаешься?! Я доведу все до сведения твоей матери. Надо же, а с виду приличная девушка, такая принципиальная...

– Это... это недоразумение, вы понимаете, они мне просто завидуют, – отчаянно пыталась оправдаться Полушкина, отбиваясь от нас свободной рукой.

Но агенту доводы эти показались недостаточно убедительными, потому что рядом послышался мерный скрип сидения и томные вздохи Искариота.

Я поразилась его удивительному актерскому мастерству. Искренне. А есть ведь очень немного вещей, которые могут ощущаться мной настолько по-настоящему...

На той стороне трубки послышались короткие гудки; и тут по взгляду Алины я поняла, что мы только что сорвали едва ли не самый важный контракт в ее жизни. И очень этому обрадовалась, окончательно осознав, что человеком являюсь очень плохим (даже похуже Полушкиной) и душонка у меня мелкая.

Зато Нечистый остался очень довольным.

Алина же не стала устраивать головокружительно эпатажных скандалов, а вместо этого пулей вылетела из автобуса. Униженная, но сохранившая достоинство.

Однако чувство злого морального удовлетворения, заполнявшее сейчас все мое существо до самых краев, было сравнимо разве что только с настоящей эйфорией. На душе стало почему-то легко-легко, как будто я давно об этом мечтала. И действительно. Вот уж два года с тех пор, как уехали родители и попортились отношения с одноклассниками. А Полушкина на свое место поставлена оказалась только сейчас. Влетит мне за это здорово, наверное.

А ну и ладно, оно того стоило.

Иуда стоял молча, с интересом наблюдая за моими сложными эмоциональными процессами, постукивая тонким пальцем по душке очков. Чему-то загадочно улыбался.

Снаружи послышался голос классного руководителя, сообщавшего о том, что стоянка окончена и пора бы, собственно, загружаться обратно.

Я прилипла носом к окну и увидела, как к учителю неспешно подошла Алина, красная и шмыгающая носом, что-то говорить начала. Он выслушал, нахмурился и жестом пригласил ее пройти уже наконец в автобус.

– Влетит нам? – почти равнодушно спросила я, оглядываясь на Искариота.

– Мне? За то, что сломал жизнь какой-то высокомерной девчонке, разбавляя этим самым скуку своего бесцельного существования? От Дьявола? А-ха-ха, – он склонился ко мне, издевательски выделяя каждое слово. – А вот тебе может. И оч-чень даже, – Нечистый весело подмигнул и уселся на свое место.

И тут в автобус влетела Сашка, такая невысокая юркая девчонка, не способная заткнуться и на две секунды. Она подскакивала к каждому из вошедших, что-то тараторила на бегу и тут же сменяла собеседника.

– Данилка Миронов в туалет на стоянке провалился, теперь он с нами не едет, его мама со стоянки заберет на машине, ее с работы вызвали, вот, – беспрерывной струей вылился на меня поток информации при ее приближении.

– Все по-честному, – картинно продекламировал Иуда, разводя руками, – все по-совести...

– Угу... – рассеяно кивнула я, поймав на себе укоризненный взгляд Дьявола.

В раскрытое окно ворвался ветер, растрепав непослушные волосы. Я села на место. Так, вроде лента его где-то в кармане была...

Весь оставшийся путь мы ехали молча, я – терзаемая сомнениями, Нечистый – безучастно уставившись перед собой. Сквозь оконное стекло было видно, как мимо в обратную сторону пролетали грязно-серые облака. И что-то странное на душе плавилось...

Скучно было невыносимо. Я уже успела отсидеть себе всю задницу, а попытки принять более удобное положение успехом никак не хотели венчаться. И это было весьма прискорбно.

– Что ж ты вертишься, будто шлея под хвост попала, – наконец не выдержал Искариот, резко обернулся ко мне и смерил укоризненным взглядом из-под очков.

– Когда-а мы уже приедем? – плаксиво, так что самой стыдно стало, провыла я, уже совсем изнемогая оттого, что ноги затекли. К тому же тучи действительно часам к одиннадцати все расплавились в лазури, и в окно нещадно били лучи солнца, калеча сетчатку; и сколько бы я от них не отодвигалась, те будто нарочно придвигались ближе. Оно и понятно, тени-то укорачивались. В общем, таким макаром я чуть не зажарилась.

– А мне откуда знать? – Нечистый обреченно развел руками. – Веди себя естественно, нехорошо слабости на людях светить.

Я уронила голову на руки и неразборчиво, с нескончаемой трагической скорбью, пробубнила в ответ:

– Все... Это конец...

– Хм, и правда, – согласился Иуда, перегнувшись через меня и выглядывая в окно. – Кажется, приехали.

– Правда? – я сразу оживилась и, отняв ладони от лица, попыталась рассмотреть что-нибудь сквозь запыленное стекло.

В это время автобус плавно затормозил и нервно дернулся, останавливаясь. Дверь, заветная, с которой я не сводила глаз последние минут сорок, наконец подалась моему «непревзойденному гипнозу» и с тихим шипением отворилась, впуская живительный кислород.

– Внимание, – прозвучал в начале салона, у водительского кресла, голос Дьявола; и все как-то разом притихли, будто им начали угрожать автоматом Калашникова, – сейчас я передам вас под опеку экскурсовода. Вы весь день проведете с ним. Появятся жалобы на поведение... – «классный руководитель» выдержал зловеще-многозначительную паузу, обводя взглядом тех, кто вызывал наибольшие подозрения, – мало не покажется, – негромко, вкрадчиво и холодно.

Не удивительно, что его все так слушают, боясь пошевелиться даже.