Что, если?

Почему он ее не послушал? Она ведь готова была рассказать!

Глухов лезет в карман за телефоном, готовый хоть сейчас сорваться с места и полететь к ней, чтобы все, наконец, выяснить! Когда телефон сам оживает в его руках, сообщая о том, что Имана умудрилась сбежать из-под стражи.

Глава 19

В тайге затеряться просто. Но выжить там нелегко. Впрочем, не для Иманы. Первое время она лишь об одном жалеет – что ее рюкзак так и остался в балке. С ним бы ей было легче. А так устала. Очень. Все не то – экипировка с чужого плеча, оружие… И непонятная тяжесть внутри, которую она еле-еле тащит. Только иногда, позволяя себе остановиться, растерянно трогает грудь в местечке, где сходятся ребра, и удивляется – нет, ну ведь все цело! Так откуда это ощущение дыры? Развороченной рваной раны, сквозь которую утекает, кажется, сама ее жизнь.

Темнеет. Имана идет гораздо южнее места, где их вертолет потерпел крушение. Глухов постарался – вывез ее за пределы округа. Здесь весна чувствуется сильнее. По южным склонам – глубокие проталины. И только в ночь случается легкий минус. Да и реки вот-вот вскроются, и пойдет лед. На днях даже дождь случился.

Имана прикладывает руку ко лбу. Не показалось. Впереди охотничий домик. Как только разглядела? Хижина встроена в окружающий пейзаж по всем правилам маскировки. Девушка одобрительно кивает. Далеко не все существа в тайге имеют чистые помыслы. Отморозков любых мастей здесь хватает тоже.

Подходит ближе. Некоторое время кружит вокруг, чтобы убедиться в том, что хижина пустует. И только потом подходит. Дверь поддается – такие домики не принято закрывать. Девушку охватывает сладкое чувство безопасности и защищенности. Покачиваясь, она проходит вглубь домика и без сил опускается на скамью. С трудом фокусируясь от усталости, обводит взглядом почерневшие от времени балки. Задерживается на буржуйке и сложенных рядом дровах. Просто мечта! Имана светло улыбается, обещая себе непременно подняться. Только еще чуть-чуть, еще немножечко насладится необъяснимой магией настоящей лесной избушки.

Грубо сколоченные нары манят прилечь. Девушка встряхивается. Пошатываясь, подходит к буржуйке. Складывает дрова. Те отсырели и потому дымят. Имана утыкается носом в плечо и не оставляет своих попыток. Наконец, ей удается разжечь огонь. Желание лечь и не шевелиться становится нестерпимым. Но прежде нужно поесть. С затаенной надеждой девушка поднимается на цыпочки и принимается шарить на полках с кухонной утварью. Пачка овсянки. Соль. И совсем уж королевское угощение – тушенка. На то, чтобы приготовить ужин, у Иманы уходят последние силы. Она вываливает консерву прямо в кастрюльку к каше. И жадно ест, обжигая рот. Запивая это дело отваром из припасенных здесь же трав. Что в том сборе, Имана не знает. Кажется, сейчас все сгодится.

Она проваливается в забытье. Потрескивающие в огне поленья убаюкивают лучше колыбельной.

Ей опять снится тайга… Звонкий смех летит над макушками елей. А потом в тиши слышится гул моторов.

– Деда! Дед… К нам кто-то едет.

– А ты почему еще здесь?

– Не хочу в поселок!

– Быстро! – сощуривается Алтанай. – На лыжи, и вперед.

– Но почему, дед? Там скучно!

– Нехорошие люди едут. Не надо им тебя видеть.

Споров ее дед не любил. Его слово для Иманы было законом. Поэтому она в две секунды собралась, взвалила рюкзак на плечи, закрепила древние лыжи и покатила к трассе. Там, в нескольких километрах, была остановка. От нее в поселок, где жила ее тетка с дочерью, ходили автобусы. Но в тот день Имана изменила маршрут. Уж больно хотелось ей поглядеть на нехороших людей. Вот из этой своей засады она впервые нехорошего человека Бутова и увидела. На ее расспросы потом дед, как всегда скупо, ответил:

– Гнилая у него душа. Обидеть может. Тебя, другую девочку… Кого угодно. Понимаешь?

Вряд ли она понимала, что дед имел в виду, до конца, но с тех пор ей не нужно было напоминать держаться от этого человека подальше. Пересеклись они потом всего один только раз. Нагрянули неожиданно, Имана как раз отходила от гриппа на устроенной под потолком мансарде. Которую дед так хитро сколотил, что снизу ее было совершенно не видно. Зато сверху происходящее внизу открывалось как на ладони. Вот Имана и наблюдала, затаив дыхание, за тем, как дед, Бутов и его люди сели обсудить план охоты. А потом Бутов будто между делом поднялся из-за стола, подошел к полке, на которой стояла ее фотография, и на какое-то время задержал на ней взгляд.

Он ничего не сказал. Никак не прокомментировал то, что увидел. Но от того, каким сделалось пространство вокруг этого человека, Имане стало не по себе.

Так что когда дед повторил: «Держись от этого существа подальше», она лишь серьезно кивнула. И никогда больше и впрямь не попадалась ему на глаза. До тех пор, пока он сам на нее случайно не вышел прошлой осенью.

Сначала ей банально предложили работу в его охране, как лучшей выпускнице. Имана отказалась. А потом… Потом муж ее двоюродной сестры влез в долги, умер дед, а Имана узнала о своем якобы отце. В общем, все как-то так совпало…

– Тебе сестре помочь надо. Денег заработать. А губер платит щедро.

Поначалу предполагалось, что она просто будет его охранять. Это да. Подробности стали всплывать потом. Когда Имана случайно услышала, что они собираются внедрить крота в охрану Глухова. И поняла, для каких целей. Тогда она сделала все, чтобы выбор пал на нее. Думая, что этим она спасет своего отца. Например, саботируя приказ, как в случае с тем вертолетом.

Но все пошло наперекосяк. И вот она здесь. В этой точке.

Имана резко открывает глаза, но тут же сощуривается от яркого света. Снова печь, подогреть остатки каши, потому что вообще непонятно ведь, когда ей теперь удастся поесть, и дальше в путь. Жаль, ей нечего оставить взамен съеденного и использованного. Что ж… За время бегов ей не в первый раз приходится нарушить неписанные законы таежного гостеприимства.

И опять путь-дорога, леса, реки, скованные подтаявшим льдом.

До точки, куда она направляется, остается всего ничего. Но что ей делать дальше? Как вычислить того, кто покушался на Германа? Как доказать, что она ни при чем? И надо ли ей доказывать?

Очередной охотничий домик… Менее ухоженный, чем предыдущий. Пол в мышином помете, стеллажи в паутине. И никакой еды, кроме соли. Хорошо, что поутру в силки попала куропатка.

Имана подметает пол, греет воду, перемывает кухонную утварь. И отходит подальше, чтобы ощипать птицу. В носу странным образом колет. Имана не понимает, что это, не осознает, что так дает о себе знать обида, которую все это время она несет в своем сердце. И боль. Изматывающая, настырная, как голодная псина.

Как он мог ей не поверить?

Как он мог ее даже не выслушать?

Она чувствует себя как никогда одинокой и почему-то преданной. Но ей не понять, почему так кажется. Никак ей не понять.

На голой, засыпанной сброшенной хвоей земле что-то белеет. Вот и пошли весенние первоцветы. Имана обтирает тряпкой нож. Садится на корточки, чтобы полюбоваться трепетной красотой подснежника, и с удивлением отмечает, что с носа капает. Касается щек, а те мокрые.

Имана не из плакс.

Хотя было дело, когда дед с ней занимался, она иногда ревела. Особенно, помнится, горько плакала, когда он впервые оставил ее в пещере. Там было холодно и абсолютно темно. Так дед тренировал ее зрение. Надо заметить, Имана и впрямь видит в темноте совсем не так, как простые люди…